Лев Спарты

– Теусер, – хриплым голосом произнес молодой темноволосый гигант с широченными плечами, – а где твой противник?

– Я уже победил двух, – рассмеялся Теусер.

– Ну так вот тебе третий!

И опять сшиблись щиты, зашаркали в пыли ноги, заскрежетала сталь встретившихся мечей. Возня и крики продолжались до тех пор, пока прозвучавший сигнал трубы не известил всех об окончании занятий.

Наконец-то молодые мужчины смогли расслабиться, не опасаясь дикости необъявленного нападения или какого-нибудь жестокого розыгрыша. Они потянулись через поле выгоревшей травы, положив руки на плечи друг другу, смеясь и переругиваясь, растрачивая последние остатки дыхания, оставшегося в уставших телах. Одного из них унесли на носилках со сломанной ногой. Другой выплюнул в ладонь передние зубы и с презрением швырнул в того, кто их вышиб.

Оказавшись в тени казарменной стены, они устремились к каменному фонтанчику, складывая в предвкушении ладони.

Когда они утолили жажду и вымылись, солнце клонилось к самому горизонту. Пришло время проверки оружия: оно не должно было остаться на ночь зазубренным или тупым.

Опустившись на землю рядом с двумя товарищами, Теусер начал чистить меч песком. Он выполнял это методично и со знанием дела, но его мысли были заняты другим. Мирон, переместившись ближе, осторожно поднял руку и внезапно хлопнул Теусера по спине.

От неожиданности тот едва не упал.

– Ты весь в мечтах, – укоризненно сказал Мирон, – совсем, как во время тренировки, когда этот дротик почти угодил в тебя.

– Нет, – твердо ответил Теусер. – Я всегда слышу летящий дротик. В любом случае, говорят, что персы не способны хорошо их метать.

– Среди них могут найтись и такие, кто умеет это делать, – произнес Лерос с другой стороны. – Говорят, что Ксеркс в этот раз ведет с собой всю Азию.

Теусер улыбнулся.

– Хорошо. В этом случае афинянам придется оставить кого-нибудь для нас. До смерти хочется повоевать по-настоящему… «Заняться делом, – думал он, – вместо того, чтобы тратить время на этих нескончаемых уроках и тренировках». Только во время ведения боевых действий спартанцам было разрешено принимать вкусную пищу вместо аскетической черной похлебки и неаппетитного мяса. «Свобода, – мечтал Теусер, – и побольше настоящих поединков».

– Могу поспорить, твоя Элла все равно будет плакать… – заметил Мирон.

Упоминание имени вызвало перед глазами ее образ. После этого было трудно думать о войне. Было невозможно думать о чем угодно, видя перед собой ласковую и застенчивую Эллу. Он не ответил Мирону, но Лерос не собирался оставлять его в покое.

– Почему ты не женишься на ней до того, как мы выступим? – спросил он.

– Мне нужно разрешение моего отца, а его нет здесь.

– Попроси царя.

– Леотихида? – сказал Теусер и покачал головой. – Он никогда не пойдет мне навстречу.

– Конечно нет. Я имел ввиду Леонида. попроси Леонида, как только он вернется. Он симпатизирует тебе, да и Элла – племянница царицы Горго.

Теусер пожал плечами, словно не воспринимая совет всерьез. Не уместно открыто демонстрировать свои чувства. Во время обучения ему успели привить мысль о том, что слишком часто думать о женщинах – недостойное мужчины занятие. Он не решился показать, как забилось его сердце при предложении переговорить с Леонидом. Хотя, скорее всего, подобная просьба будет воспринята с неодобрением, ведь он продемонстрирует свою нетерпеливость в желании овладеть девушкой.

А нетерпеливость присутствовала. Она даже превосходила его желание утвердиться на поле боя.

Лерос попытался, засыпав его добродушными вопросами, добиться от него хоть какой-нибудь реакции, но Теусер замкнулся в себе.

Они выполнили все предписанные ежедневные задания и разошлись. На некоторых более молодых юношей были возложены обязанности, которые требовали их присутствия в казарме. Теусер же принадлежал к тем, кто мог теперь отправиться в город в поисках развлечений.

Для него не существовали сомнения или соблазны. Ноги могли направить его только по одной дороге.

Находясь под защитой высоких гор, мы, спартанцы, не пожелали, в отличие от большинства наших собратьев-греков, укрываться за городскими стенами. В то время город не был укреплен, и дома многих жителей располагались за его пределами. Часто они строились на принадлежавших им плантациях, другие ставились с видом на реку.

Домом родителей Эллы была утопающая в тени белых олеандров вилла. Здесь одно время, прежде чем стать женой Леонида, жила Горго, которая часто наведывалась в обнесенный стеной сад, в котором сейчас беспокойно ждала Элла.

Это был уединенный уголок сада, обильно поросший высокой травой и кустарниками, выгнавшими многочисленные усы вверх по стене и подавляющими фиговое дерево, которое когда-то прекрасно плодоносило. Элла любила это место. Оно нравилось ей с самого детства, когда ей удавалось на часок сбежать от строгой определенности обучения и спрятаться наедине со своими непокорными мыслями. Ибо в душе она была мятежницей: оставаясь верной своему городу, она, тем не менее, думала о вещах, находящихся вне установленного порядка, сводящегося к ежедневному бегу, занятиям борьбой, гимнастике и деторождению. В этом затерянном зеленом уголке, который и сам так отличался от ухоженного сада вокруг виллы, она предавалась уединенным размышлениям над неясными томлениями и вопросами, на которые, казалось, не существовало ответов. Теперь, когда она выросла, ее любовь к саду не уменьшилась, но сейчас она уже знала чего хочет.

В конце концов она услышала, как шуршат по стене ноги Теусера. Она нетерпеливо повернулась, в этот момент его руки ухватились за край стены, которую он тут же перемахнул.

Она встретила его так же, как всегда. Для нее не существовало стеснительности или сдержанности. Ее руки потянулись к нему, а рот раскрылся под его губами; после этого она ощущала лишь прильнувшее к ней твердое и сильное тело, такое близкое, его пальцы впились ей в плечи сквозь легкую ткань туники. Она отвела голову назад и прошептала его имя. Его губы стали искать ее вновь. Она сделала попытку рассмеяться, заговорить… отчаянно попыталась перевести дыхание.

Когда они разъединились, то посмотрели друг на друга и просто так, без всякой причины, рассмеялись.

Теусер отбросил несколько сцепившихся веток, и они уселись на гладкий камень, который когда-то, много лет назад, казался Элле массивным и страшным, а теперь превратился в привычное удобное место для сидения.

Ей хотелось так много ему сказать. А сколько еще оставалось такого, о чем пока еще нельзя было упоминать. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы говорить как обычно, задавая банальные вопросы.

– Ты хорошо поработал сегодня?

– Достаточно хорошо, – ответил он, подстраиваясь под ее настроение, хотя она сразу уловила, что на кончике его языка вертятся совсем другие вещи. – Я закрылся от дротика в самый последний момент – вот так.

Он крутнулся на камне, почти упав при попытке продемонстрировать как он выставил щит в воздух и отразил дротик.

– Пожалуйста, будь осторожен!

Спартанка не должна была так говорить. Она знала это; но слова были сказаны, и она будет продолжать молиться об этом в своем сердце.

Он положил руку ей на колено.

– Я осторожен! Я не умру прежде, чем ты станешь моей женой.

От внезапной серьезности его тона у нее встал комок в горле.

Он произнес:

– Элла, когда твоя тетя ожидает возвращения царя Леонида?

– Возможно, этой ночью.

Вопрос был неожиданным.

– А почему ты спрашиваешь?

– Мой друг Лерос подсказал мне удивительную мысль. Я не дал ему понять, насколько она пришлась мне по душе. Я могу попросить царя о разрешении на женитьбу.

– Леонида? Да… конечно… если идет война, то он может заменить в этом твоего отца, не так ли?

– Я уверен – такой закон существует.