Агент ФБР в Кремле. Успех операции «Соло»

Его познания о партии и о Моррисе сначала изумили Джека, а потом придали ему уверенность в успехе задуманного.

Когда Фрейман позвонил Моррису и попросил о встрече, тот ответил:

– Я больше не участвую в коммунистическом движении и у меня нет никаких связей. Но если хотите поговорить со мной, приходите.

Немощный, прикованный к постели, с трудом способный поднять голову, Моррис представлял собой жалкое зрелище, и Фрейман понял, что не следует слишком долго задерживаться. Он начал с того, что по роду своей работы узнал Морриса как умного и твердого человека, большую часть своей жизни посвятившего делу коммунизма.

Фрейман вслух усомнился в том, была ли оправданна такая жертва, и сказал, что был бы признателен Моррису, если бы тот ответил на несколько вопросов. Не отличалось ли преследование евреев, проводившееся Советами и нацистами, только методами и формой? Как он думает, что больше служит благу отдельных людей и всего мира – советский коммунизм или американская демократия?

– Мы оба знаем ответы на эти вопросы, – сказал Моррис.

– Как же мог добрый и порядочный человек служить такому делу?

– Когда участвуешь в движении, стараешься отгородиться от всего, что может подорвать твою веру. И не можешь себе позволить спрашивать, правильно это или нет.

– Вы же сказали, что больше не участвуете в движении?

– Да, не участвую.

– Тогда вы можете спрашивать.

– Думаю, что могу.

Неожиданно Моррис побледнел и проглотил таблетку нитроглицерина. Фрейман поднялся, извинился за назойливость и спросил, не могли бы они поговорить еще.

– Приходите, когда хотите, на этих днях я не буду выходить из дома.

Фрейман понимал, что Моррис настолько зависит от своей благодетельницы Сони Шлоссберг, что без ее одобрения не согласится сотрудничать с ФБР. Когда она провожала Фреймана до двери, тот задержался, чтобы поговорить, и как бы невзначай спросил ее, что она в настоящее время думает о коммунизме.

– Я его ненавижу. Я ненавижу их за то, что они сделали с Моррисом, с евреями, со всеми.

– В таком случае, не могли бы вы нам помочь?

– Что вы хотите от меня?

– Помогите нам убедить Морриса.

– Ладно.

Соня принялась уговаривать Морриса сотрудничать с ФБР и заверила, что будет рядом, если он на это решится. Наконец Моррис принял решение:

– Хорошо, я сделаю для вас, что смогу.

* * *

Фрейман не имел права тратить деньги ФБР на дорогостоящее лечение человека, который не выполнял никаких заданий и мог не протянуть достаточно долго, чтобы выполнять такие задания в будущем. Однако тут он проявил инициативу, надеясь, что начальство с ним согласится. Когда это произошло, через друзей ФБР в медицинских кругах он сформировал команду выдающихся кардиологов, которые должны были заниматься Моррисом столько, сколько понадобится, и того перевели в клинику Майо в Рочестере, штат Миннесота.

Возник вопрос, как сможет Моррис объяснить, откуда он взял денег на такое дорогостоящее лечение. Джек в Нью-Йорке нашел Берлинсону ответ:

– Я обойду весь город и скажу, что врачи обещают вылечить Морриса, если его перевести в клинику Майо и продержать там достаточно долго. Скажу, что эти знаменитые врачи и знаменитая больница стоят уйму денег, а Моррис буквально при смерти, и попрошу наших старых товарищей помочь спасти его жизнь. Наверняка ни одна из этих задниц не даст ни цента. Однако никто не сознается, что ничего не дал.

Еще Джек подчеркнул, что такая просьба может дать повод обратиться к членам партии и начать восстанавливать отношения.

Лечение и новые медикаменты, применявшиеся в клинике Майо, буквально воскресили Морриса. К нему вернулся прежний цвет лица, он прибавил в весе, начал Уверенно разговаривать и легко ходить, теперь он мог часами говорить, не уставая. Врачи предсказывали, что если он будет придерживаться предписанного режима, соблюдать Диету и выполнять упражнения, постепенно увеличивая нагрузки, то примерно через полгода сможет вернуться к нормальной жизни.

Фрейману более заметны были перемены не в организме Морриса, а в его душе, и он понимал, почему это произошло. Партия лишила его жизнь смысла и цели, а значит, и стимула к выздоровлению. Решение сотрудничать с ФБР снова вернуло ему цель в жизни, и он покинул больницу, полный желания начать все заново, посвятить себя новому делу.

В Нью-Йорке Джек продолжал понемногу забрасывать приманку: из клиники Майо проходят хорошие вести. Моррис поправляется. Он начал вставать, и все такое. Вчера вечером я разговаривал с ним по телефону и голос его звучал великолепно. Моррис выходит из больницы и проходит по миле в день. Через несколько месяцев Моррис достаточно окрепнет и хочет снова вернуться к работе.

В 1954 году партийное подполье клюнуло.

Моррис позвонил Фрейману по зарезервированному для него телефону.

– Был анонимный звонок, мне приказали к двум тридцати пополудни прибыть к определенной телефонной будке на Норт-сайд и ждать звонка, – сообщил он. – Кто звонил и о чем идет речь, не знаю. Я поеду и свяжусь с вами, как только смогу.

Руководство потребовало, чтобы Фрейман немедленно взял Морриса под наблюдение, чтобы установить, с кем он будет встречаться. Фрейман категорически отказался.

– Раз этот человек действовал настолько профессионально, он наверняка будет проверять, нет ли слежки, – сказал он. – Если он ее обнаружит, все будет кончено. А если Моррис с кем-то встретится, он нам сообщит.

* * *

Примерно в два тридцать пять телефон в будке зазвонил, и тот же самый неизвестный приказал Моррису отправиться в номер отеля «Соверен».

Ожидавший там человек оказался Филиппом Бартом – оргсекретарем и главным ответственным в партии за безопасность; теперь он стал лидером подполья. Он по-дружески приветствовал Морриса и принялся расспрашивать, чтобы убедиться, верно ли говорил Джек о его выздоровлении и не осталось ли у Морриса горечи от устранения с поста редактора.

Моррис сказал, что, хотя еще не совсем восстановил силы, врачи уверяют, что это не за горами и он будет чувствовать себя вполне прилично. Заодно он поблагодарил за сбор средств, которые позволили ему пройти курс в клинике Майо. Конечно, он не испытывает никакой обиды на партию, ведь по состоянию здоровья он не мог продолжать работу в газете. И кроме того, в партии нет места личным счетам.

Тогда нет ли у него желания возобновить партийную работу в подполье?

– Что это за работа?

– Резервный фонд исчерпан, нам нужны деньги, – пояснил Барт. – Чтобы их получить, придется восстановить контакты с русскими. Вы всегда были близки с ними. Могли бы вы помочь нам восстановить связь?

Моррис пообещал это сделать и спросил:

– Как я смогу связаться с вами?

Барт сказал, что сам он постоянно в разъездах, но отправляет и получает сообщения через Бетти Ганнет, работавшую в штаб-квартире партии в Нью-Йорке. Она занимала слишком незначительную должность, чтобы угодить под суд, и Моррис совершенно безопасно может с ней общаться.

Словно после долгого размышления, Моррис заметил, что для восстановления контактов с русскими могут потребоваться дальние поездки, а он не совсем уверен, разрешат ли ему это врачи. Если понадобится, можно будет использовать Джека?

Барт счел это блестящей идеей.

Остававшийся в офисе Фрейман услышал в телефонной трубке голос Морриса в два часа тридцать минут ночи.

– У меня была очень удачная встреча. Когда минует опасность, я вам о ней расскажу.

Едва в штаб-квартире ФБР узнали, что встреча состоялась, оттуда тотчас пришел по телетайпу приказ Фрейману немедленно отправляться к Моррису и допросить его. Фрейман отказался. Если бы Моррис полагал, что немедленная встреча будет безопасной, он не сказал бы: когда минует опасность.