Агент ФБР в Кремле. Успех операции «Соло»

– Я думаю начать новое дело с братом Беном. Можно будет и заработать деньги, и сделать доброе дело, если продавать форму и другие принадлежности для медсестер по почте; тогда там цены будут ниже, чем в розничной торговле. Я буду заниматься финансами, рекламой и маркетингом, но у нас будет достаточно времени друг для друга, и мы сможем путешествовать.

– Ты возьмешь меня в Рим? В свое время я изучала итальянский. Еще маленькой девочкой я мечтала о том, чтобы бросить монетки в фонтан Треви, загадать желание и посмотреть, сбудется ли оно.

– Возьму. Но не раньше октября.

* * *

16 октября 1962 года, уже после своей свадьбы, Моррис с Евой поднялись на борт самолета, вылетающего в Рим, и она была удивлена, увидев, что Моррис взял билеты в первый класс.

Ева бросила монетку в фонтан Треви, и Моррис спросил, что она загадала.

– Чтобы мы жили вместе долго и счастливо и чтобы нам сопутствовала удача.

Спустя неделю Моррис начал беспокоиться и нервничать, и она спросила, что случилось.

– У меня дела в Москве. Думаю, пора лететь туда.

Радушный прием, оказанный им в Москве, удивил и смутил ее. Человек по имени Николай (Мостовец), видимо друг Морриса, которого почтительно слушались окружающие, провел их, минуя таможенный досмотр, к лимузину и привез в большой трехкомнатный номер в гостинице. Вскоре в дверь постучала симпатичная женщина, представилась Викторией и на безукоризненном английском сообщила, что она будет переводчицей Евы и станет сопровождать ее в течение всего визита.

Пока Моррис весь день был занят какими-то непонятными делами, Виктория с шофером возили Еву по музеям, картинным галереям, специальным магазинам и ресторанам, которые, как ей казалось, размещались в закрытых клубах. Когда она возвращалась в номер, возле постели ее ждали коньяк с шоколадом. Почти каждый вечер они были гостями Николая, Алексея или еще кого-нибудь из русских, причем все они вели себя, как близкие друзья Морриса.

– Почему они принимают нас так по-королевски? – спросила его Ева.

– Потому что ты – королева.

Вместо того чтобы через Европу напрямую вернуться в Соединенные Штаты, как думала Ева, они остановились на четыре дня в Праге, где Моррис снова занимался какими-то непонятными делами. (Он представлял американскую компартию на XII съезде Компартии Чехословакии.) Потом он настоял на том, чтобы провести несколько дней в Цюрихе, где много писал, прогуливался в одиночестве и вел загадочные телефонные разговоры с Соединенными Штатами. Ева видела авиабилеты, выписанные до Чикаго через Нью-Йорк. Но Моррис заказал новые – до Лос-Анджелеса. Там, так же как в Москве и Праге, они прошли прямо на выход, минуя таможенный и иммиграционный контроль, не предъявляя багаж и не отвечая ни на какие вопросы. Моррис велел носильщику поставить чемоданы на бровку тротуара и подозвал такси. Когда они сели в машину, Ева воскликнула:

– Мы забыли чемоданы!

– Не беспокойся. О них позаботятся.

Примерно час спустя в просторном номере отеля «Хилтон» в Беверли Моррис сказал:

– Ева, я хочу познакомить тебя с моими близкими друзьями. Понимаю, ты будешь удивлена. Но я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя и доверяю, и уверен, что ты все поймешь правильно.

Вместо того чтобы выйти в коридор, он провел ее в соседний номер. Навстречу поднялись два симпатичнейших молодых человека, которых ей когда-либо приходилось видеть; один – блондин с голубыми глазами, у другого была тщательно причесанная угольно-черная шевелюра, густые черные брови и такие же черные глаза, которые, как потом вспоминала Ева, «одновременно играли, флиртовали, уверяли и предупреждали».

– Ева, это Дик Хансен, а это Уолт Бойл. Они работают в ФБР. А теперь я должен тебе сказать, что тоже там работаю.

Бойл, который изучал ее и знал о ней все, «вплоть до цвета ее любимой зубной пасты», обратился к ней как к «миссис Чайлдс».

– Вы присоединились к тому, что мы считаем самым избранным клубом на свете. С настоящего момента вы становитесь одной из нас, членом новой семьи и специальной команды.

Тут Ева поняла, что ее жизнь переменилась глубоко и необратимо. Неожиданно обрели смысл все странные вопросы Морриса, его непредсказуемое и необъяснимое поведение в Европе. Любит ли она Америку и то, что она отстаивает? Теперь Ева разделит с ним его тайную жизнь, все стрессы и опасности, с ней связанные. Она подумала: «Что ж, если и мне предстоит быть шпионкой, я постараюсь стать хорошей шпионкой».

На следующий день ФБР внесло ее в сверхсекретные списки под номером CG-6653S*.

Часть 5

В Кремле

Из отеля в аэропорту Лос-Анджелеса Бойл направился в местное отделение ФБР, потребовал шифровальную машину, заперся в небольшом кабинете и передал в Вашингтон первый краткий отчет о поездке.

Кубинский ракетный кризис 1962 года травмировал Советы. Советское руководство изумила и повергла в трепет решительность, проявленная президентом Кеннеди и Соединенными Штатами. Хрущева обвиняли в губительной опрометчивости с размещением ракет на Кубе.

Вернувшись в Чикаго, Моррис в ближайшие дни детально доложил обо всем ФБР и по возможности ответил на вопросы, заданные Государственным департаментом, ЦРУ, министерством обороны и другими ведомствами. Затем он отправился в Нью-Йорк доложиться Гэсу Холлу. По возвращении ему предстояло опять отвечать на вопросы и начинать подготовку к следующей миссии. Фрейман и Бойл восхищались запасами жизненных сил и энергии этого шестидесятилетнего человека с хронически больным сердцем. Похоже, Ева внесла в его жизнь радость и новые стимулы.

Советы назвали операцию, проводимую ими через Морриса и Джека, «Морат» (русский акроним словосочетания «аппарат Морриса»), и хотели сохранить ее в тайне не меньше, чем ФБР хотело сохранить в тайне «Соло». Обе стороны предпринимали все более строгие меры предосторожности.

По указанию Советов Джек снова прервал связь с партией. Теперь он имел дело только с Холлом и несколькими его ближайшими соратниками. Моррис остался тайным членом Центрального Комитета американской компартии и иногда виделся с партийцами. Однако он не участвовал в открытых партийных мероприятиях внутри Соединенных Штатов и обсуждал положение дел только с Холлом.

ФБР тревожило, что дотошные профессионалы из КГБ или Международного отдела могут заинтересоваться предполагаемым состоянием Морриса и задаться вопросом о происхождении его денег. Действительно ли его жена богата? Если он бизнесмен, то почему позволяет себе в любое время уезжать и неделями, а то и месяцами пропадать за границей?

Для ответа на эти вопросы Фрейман, Хансен и Бойл при поддержке спецагента Мерлина Джонсона основали для Морриса фирму «товары почтой». Они арендовали представительный офис в деловом центре Чикаго, прикрепили на двери вывеску: «Женщина в белом», поместили рекламу в медицинском и торговом журналах с предложением форменной одежды и других принадлежностей для медсестер и позаботились о доставке товара, если вдруг кто-нибудь что-то закажет. Но кому доверить сам офис? Кто будет вести записи о мнимых партиях товара и прибылях, а также выполнять заказы, будучи в курсе всего этого обмана?

Моррис предложил кандидатуру своего младшего брата Бена, торговавшего обувью в «Маршалл филдс», одном из лучших американских специализированных магазинов. У того была интересная работа, и он с ней отлично справлялся. Пройдя хорошую школу у отца-сапожника, он мог давать покупателям квалифицированные советы. Начальство его ценило, он работал в первоклассных условиях и был уверен в будущем. Но после разговора с Моррисом, Фрейманом и Бойлом он согласился в пятьдесят два года бросить все это ради места менеджера «Женщины в белом». Его жена тоже оставила надежную работу, чтобы стать его помощницей. Когда Холл снова приехал в Чикаго, Моррис отвел его в офис «Женщины в белом», и все время, пока они там находились, Хансен и Бойл обеспечивали непрестанный телефонный трезвон.

При содействии дружественно настроенного администратора ФБР арендовало трехкомнатный офис в высотном здании, расположенном приблизительна посередине между собственным офисом ФБР и «Женщиной в белом». В здании был огромный вестибюль, множество выходов на улицу и выход через подземный переход к железнодорожной станции. Менеджер, охрана и технический персонал были уверены, что офисы используют отставные профессора, нанятые эксцентричным инвестором-мультимиллионером. Вдоль стен ФБР расставило книги и обустроило помещение так, чтобы оно походило на исследовательский центр. Когда бы Моррис ни приходил в это здание, за ним следовали агенты, проверявшие отсутствие «хвоста»; одновременно они проверяли отсутствие слежки за ними лично. Множество самых важных совещаний «Соло» проходило именно там, и в течение нескольких лет это место служило надежным конспиративным убежищем.

* * *

ФБР и КГБ, словно партнеры, а не соперники, единодушно настаивали, чтобы Моррис прибывал в советский блок под вымышленным именем. Как ФБР, так и КГБ знали, что ЦРУ и разведслужбы западных государств пытаются проследить за гражданами западных стран, решившихся на поездку в социалистический лагерь. Если путешественник не был дипломатом, журналистом или не мог представить другое достаточно разумное оправдание своего пребывания там, он мог попасть под подозрение, а при повторных поездках подвергнуться проверке. Нежелание Советов, чтобы о Моррисе наводили справки, было очевидным. ФБР же не хотело, чтобы он или что-то относящееся к «Соло» попало в поле зрения ЦРУ либо других западных спецслужб. Речь шла не о недоверии. Просто узкий круг лиц в ФБР, занимавшийся операцией «Соло», следовал основному правилу шпионажа: если у кого-то нет настоятельной потребности быть в курсе, не позволяй ему это узнать; а если нужно поделиться частью информации, рассказывай лишь эту часть.

Фрейман и специальный агент в Чикаго строго применяли то правило к своим коллегам и подчиненным по чикагскому отделению. Они изолировали Бойла в просторном кабинете на девятом этаже управления, рядом с комнатой, где велось прослушивание телефонных разговоров. Это была своего рода крепость с видом на внутренний двор, из которого можно было попасть на Стейт-стрит. Стены помещения были покрыты звукопоглощающими панелями. Туда не мог зайти никто, кроме посвященных в «Соло»; на телефонные звонки отвечали только Бойл и его партнер. Книжные полки были заставлены коммунистическими брошюрами и литературой радикального содержания.

За исключением случайных встреч в коридоре и гараже, Бойл редко заговаривал с коллегами. Он не обедал с ними, не выпивал и не водил компанию; он не имел права просить у них совета или помощи. Только один ветеран-стенографист, человек в высшей степени благонадежный, писал под его диктовку и печатал отчеты. Коллеги, в большинстве своем квалифицированные следователи, считали его загадочной личностью, затворником, работавшим в «Пещере снов». Некоторые сомневались, работает ли он вообще, поскольку появлялся он в здании нерегулярно, иногда по нескольку дней не показывался, и никто никогда не видел выданных им результатов. Доброжелательно настроенные коллеги предполагали, что он участвует в некой необычной операции по электронному подслушиванию – вероятно, из-за того, что его завидный кабинет прилегал к соответствующей комнате.

Чтобы лишить правительственные агентства и собственный персонал всякого касательства к «Соло», ФБР пользовалось услугами обычных граждан. В Нью-Йорке Берлинсон и его люди записывали серийные номера каждой долларовой банкноты, которые КГБ передавал Джеку. Федеральный резервный банк в Нью-Йорке обнаружил в обращении 50-долларовые купюры, которые мастера тайного контроля денежного обращения определили как побывавшие на Кубе, и предложил ФБР выяснить, как и для каких целей кубинцы переправляют доллары в Соединенные Штаты, Серийные номера этих 50-долларовых купюр соответствовали тем, которыми расплачивались Советы. Служащие Федерального резервного банка просто делали свое дело и были компетентны в своей области – даже слишком компетентны. ФБР не могло просить их пойти на попятный, не рассказав ничего о «Соло». Однако, если Федеральный резервный банк продолжал бы действовать в этом направлении и выявил, что следы денег с Кубы и из Советского Союза ведут в американскую компартию, публичное разоблачение иностранного финансирования американских коммунистов могло покончить с «Соло».

Берлинсон воспользовался приглашением старинного друга, видного нью-йоркского банкира, пообедать в Йельском клубе и попросил его о личном одолжении. Не мог бы его банк принимать от ФБР крупные суммы наличными – сотни тысяч, а возможно, и более миллиона долларов ежегодно – и выдавать такие же суммы другими купюрами, сохраняя эти операции в полном секрете и не получая никакой прибыли.

После минутного раздумья банкир спросил:

– Полагаю, это важно?

Берлинсон кивнул.

– Ладно, я лично этим займусь.

Не успокоившись на этом, Берлинсон спросил, может ли ФБР арендовать банковские сейфы на вымышленные имена и адреса.

Банкир рассмеялся.

– Похоже, обед мне обойдется очень дорого. Нам следовало пойти в ресторан мафии – я чувствую себя так, будто разговариваю с доном.

Бойл, предварительно прощупав почву, завербовал агента бюро путешествий, который согласился оформлять любые билеты на любую нужную фамилию. Это позволяло Моррису менять по своему желанию маршрут, въезжать и выезжать из советского блока различными маршрутами и задерживаться в Западной Европе перед возвращением домой. Теперь Бойлу не приходилось предъявлять паспорта и сочинять объяснения, почему люди, для которых он покупает билеты, так часто пересекают «железный занавес». Со временем этот агент научил Бойла правилам заполнения авиабилетов и разрешил ему выписывать их самому.

* * *