Рай и ад. Великая сага. Книга 3

Один воин встал коленями на спину своей небольшой лошади и выставил к ним задницу, хлопая по ней правой ладонью.

– Да уж, – вздохнул Деревянная Нога, – они точно умеют такое, чему и нам неплохо бы научиться.

Малыш подъехал поближе к дяде. Чарльз положил винтовку на правую ногу; от волнения внезапно пересохло во рту. Молния прорезала небо с востока на запад, вдали послышались раскаты грома. За воинами топтался табун по меньшей мере из пятидесяти диких жеребцов, кобыл и жеребят. Белые остановились, когда заметили индейцев, перегонявших лошадей через пологие холмы.

– Это же просто деньги на копытах, вот что такое для них лошади, – сказал Джексон. – Богатство племени. Они не станут рисковать ими, гоняясь за нами. И вообще, они редко нападают, если только их много, больше, чем противников, а еще если они попадают в западню или их к этому вынуждают. К тому же они достаточно близко, чтобы разглядеть вот это.

Он несколько раз поднял над головой винтовку. Воины ответили новыми оскорблениями. Но когда ветер усилился и полил дождь, они умчались прочь вместе со своим табуном. Чарльзу понадобилось минут десять, чтобы успокоиться. На войне он тоже испытывал страх перед сражением, но теперь это чувство показалось ему острее и глубже. Возможно, в этом были виноваты здешние места. Пустые, безлюдные и прекрасные.

– Ныряй, Чарли! – закричал Деревянная Нога. – И стреляй!

Чарльз выдернул ноги из стремени и резко свесился влево. Повиснув между седлом и травой, пока Дьявол несся вперед бешеным галопом, он на секунду подумал, что вот-вот свернет себе шею.

Но все обошлось. Обхватив ногами круп коня, он зацепился левой рукой за шею пегого и так, прячась за ним, постарался забыть о земле, несущейся мимо.

– Стреляй! – проревел его учитель.

Чарльз подтянулся настолько, чтобы пустить пулю над холкой мчавшейся лошади. Джексон одобрительно завопил, а потом крикнул:

– Еще раз!

После пяти выстрелов рука Чарльза не выдержала, и он упал с коня, лишь в последний момент вспомнив, что нужно расслабиться. Так что удар о землю едва не вышиб из него дух.

Фенимор тут же стал носиться вокруг него кругами с бешеным лаем. Малыш громко смеялся и хлопал в ладоши. Деревянная Нога поднял Чарльза с земли и пошлепал его по спине, помогая восстановить дыхание.

– Неплохо, Чарли. Даже очень неплохо. Просто здорово. Ты словно родился в прериях. Настоящий природный дар, видит Бог.

– Думаете, научиться стрелять из-под лошади так важно для меня? – с некоторым скептицизмом спросил Чарльз.

Джексон пожал плечами:

– Чем больше ты умеешь, тем больше у тебя шансов сохранить свой скальп на случай, если какой-нибудь дикий шайенн вдруг очень захочет снять его. Они сами постоянно используют этот трюк с наклонами. Даже соревнования устраивают, только вместо настоящего оружия берут замотанные в тряпки копья. Стараются ими сбить друг друга с лошади. Кое-кто считает, что и стрелять таким способом гораздо безопаснее. Ну, как себя чувствуешь?

Вернулся Дьявол и, опустив голову, шумно вздохнул.

– Грохнулся я основательно, – улыбнулся Чарльз. – А в остальном все отлично.

– Ладно. Надо потом еще раз попробовать. Упал ты, кстати, потому, что…

В тот вечер Джексон добавил еще одну пиктограмму к их счету зим. Условная фигурка из палочек изображала Чарльза, который стрелял, повиснув сбоку на мчавшейся лошади. Чарльз даже ощутил прилив гордости, когда торговец показал ему готовый рисунок, и впервые за несколько недель в ту ночь спал без всяких снов.

Они скакали на юг, все еще ученик и учитель.

– Вот это значит «шайенн». – Джексон несколько раз вытянул правый указательный палец поперек левого. – Вообще это означает полосатую стрелу, но еще и шайенн, потому что они используют для своих стрел полосатые индюшачьи перья.

Чарльз повторил жест пару раз. Потом Деревянная Нога согнул пальцы, вытянув указательный и мизинец:

– Лошадь.

Упираясь друг на друга кончиками пальцев, сложил руки домиком, изобразив перевернутую букву «V».

– Типи. Ну а это ты сам угадаешь. – Он прижал к вискам кулаки, выставив вверх указательные пальцы.

– Бизон?

– Отлично, отлично! Осталось выучить еще примерно тысячу плюс-минус парочку.

Уроки касались не только названий, но и правил поведения. Джексон отъехал на небольшой склон и заставил лошадь двигаться зигзагом, взад и вперед, снова и снова.

– Если индейцы слишком далеко, чтобы рассмотреть твое лицо или сосчитать твое оружие, так ты им сообщишь, что у тебя мирные намерения. – Когда они наблюдали еще за одним табуном диких лошадей, несущихся вдоль горизонта на юго-востоке, он сказал: – То, что тебе придется здесь делать, Чарли, перевернет твои представления о жизни с ног на голову. Здесь не действуют законы и порядки белого человека. Например, если ты украдешь лошадь в Топике, тебя повесят. А здесь угнать десять-двадцать голов лошадей из другой деревни – храбрый поступок. Если бы мы научились договариваться на условиях индейцев, а не на своих собственных, то на Равнинах, возможно, действительно наступил бы мир.

Однажды хмурым утром, присев на корточки возле каких-то следов, Деревянная Нога спросил:

– Чарли, что ты можешь об этом сказать?

Чарльз внимательно рассмотрел отметины на земле – множество почти одинаковых полос, частично перекрывающих друг друга. Потом взглянул на Фенимора, который пока отдыхал от своей волокуши, и наконец на пустынную, плоскую землю.

– Волокуши. Много, судя по следам от шестов. Деревня.

– То есть предполагалось, что ты должен подумать именно так. Но посмотри назад, пройди две мили туда, где эти следы начинаются. Ты не увидишь никаких признаков собак, ни единой кучки дерьма. Только конский навоз. Нет собак – нет деревни. Эти следы оставили несколько воинов, привязав к поясам длинные шесты с камнями потяжелее. Так они в мгновение ока заставили тебя подумать о деревне, достаточно большой, чтобы ты испугался. Древние страхи – отличное средство. Они заставляют тебя видеть то, что ты ожидаешь увидеть, вместо того, что есть на самом деле. Посмотри туда.

Он приподнялся на стременах и показал вдаль, другой рукой придерживая шляпу, чтобы ее не сорвало резким ветром. Далеко на юго-востоке Чарльз рассмотрел крошечные фигурки всадников. Их было четверо.

– Вот и вся твоя деревня. Но если бы ты просто увидел такие следы, ты бы постарался объехать то место, куда они ведут, верно?

Чарльз почувствовал себя глупо и не сумел этого скрыть. Деревянная Нога хлопнул его по плечу, давая понять, что все это – просто часть новой науки. А потом поднял винтовку и выстрелил в воздух. Звук выстрела донесся до далеких всадников, и те быстро скрылись из виду. Этот урок, как и все другие, Чарльз запомнил раз и навсегда.

Древние страхи – отличное средство… Они заставляют тебя видеть то, что ты ожидаешь увидеть, вместо того, что есть на самом деле…

Тем вечером, сидя у костра и пририсовывая дневные события к счету зим черными и красными штришками, Джексон мягко спросил:

– Ну что, понемножку забываешь ее? Ту женщину, которую потерял?

– Вроде того… – В последние дни Чарльз иногда думал и об Уилле тоже. – Спасибо вам.

Джексон махнул тонкой кисточкой:

– Все ради дела. Если мне нужен настоящий партнер, я должен вытащить тебя из уныния. Здесь столько всего интересного и столько причин попасть в серьезную передрягу, что просто нет времени на то, чтобы раскисать. Здесь всегда нужно быть настороже, чтобы не потерять скальп.

– Верю, – кивнул Чарльз.

Опираясь на локти, он откинулся назад, согретый огнем и дружбой, ощущая новое для себя, пусть и хрупкое пока чувство удовлетворенности. Он уже начинал испытывать такую же привязанность к этим местам, какую испытывал к Техасу.

Примерно за час до рассвета Чарльз проснулся оттого, что захотел в туалет. И зачем он опять выпил так много кофе?

Он встал, стараясь не шуметь. От дыхания в воздух вылетали облачка пара, отчетливо видимые в слабом свете углей, тлевших на полу в центре вигвама. Он развязал ремешки откидного входа в типи и тихо выскользнул в круглое отверстие.

Его сразу насторожило то, что лошади и мулы в своем загончике явно были чем-то взволнованы, и он никак не понять, чем вызвано их беспокойство. Холодная звездная ночь казалась безмятежной. Одно можно было сказать наверняка: даже если где-то поблизости рыскали конокрады, Фенимор и не подумал бы сообщать об этом своим лаем. Сторожевым псом он точно не был.