Рай и ад. Великая сага. Книга 3

– Слезай, Чарли, – со вздохом произнес Деревянная Нога и сам спрыгнул с седла. – Соблюдаем формальности, будь они неладны.

Когда оба торговца были на земле, а Джексон продолжал держать поводья лошади Малыша, Шрам топнул ногой:

– Вы опозорили меня перед моим народом!

– Вот зараза… – снова вздохнул Джексон. – Уж если кто кого опозорил, так это ты сам себя, Шрам. Мы не сделали ничего такого, за что нас следовало бы убить. Ты это знаешь, и Черный Котел это знает, и если в этом твое недовольство, то…

Шрам в ярости схватил его за грудки:

– Мы встретимся на Висячей Дороге. Ты скоро пойдешь по ней. – Его взгляд метнулся к Чарльзу. – И ты тоже!

– А ну, отпусти рубашку! – рявкнул Джексон, багровея.

Шрам только сильнее сжал пальцы. Тогда торговец резко выбросил вперед руку, схватился за ремень его набедренной повязки и сорвал ее. Шрам громко вскрикнул, отпустил Джексона и отскочил назад, словно ужаленный змеей.

– Ну надо же, а это что такое?! – воскликнул Джексон с преувеличенным удивлением и показал на обнажившиеся гениталии индейца. – Теперь ты точно не мужчина!

Шрам снова закричал и попытался схватить его за горло. Чарльз выхватил из кобуры кольт:

– А ну стой!

Вид оружия остановил индейца, его пальцы лишь немного не дотянулись до шеи Джексона.

– Да… – Торговец помахал перед Шрамом его набедренной повязкой. – Как же теперь ухаживать за девушкой, когда она узнает про это? – Он сунул кожаный лоскут себе за пояс. – Да, сэр, очень даже нелегко ухаживать!

Шрам явно хотел получить назад важную деталь своей одежды, но кольт Чарльза, направленный на его голову, удерживал его.

– А теперь ты уберешься отсюда, – тихо сказал Джексон, – пока мой партнер не пустил пулю туда, где у тебя раньше были яйца.

Были? Да что, черт возьми, здесь происходит? – подумал Чарльз.

Но прежде всего он совершенно не понимал, почему Шрам вдруг послушал Джексона. Искаженное лицо индейца теперь было скорее алым, чем коричневым. Дыша так, словно вот-вот взорвется, он подпрыгнул, схватился за холку лошади, потом, перекинув ногу через круп, взлетел ей на спину и погнал ее вперед бешеным галопом.

Чарльз наконец-то облегченно выдохнул и опустил руку с револьвером:

– Вы все-таки должны мне объяснить, что сейчас произошло.

Деревянная Нога вытащил из-за пояса кожаный лоскут на ремне:

– Помнишь, я тебе рассказывал о том, как шайенны стригут волосы? Тут что-то похожее. Если ты отбираешь у мужчины его набедренную повязку, он теряет мужскую силу. Думает, что после этого он больше не мужчина.

Чарльз посмотрел вслед индейцу, скакавшему на север.

– Ну, теперь мы с вами на равных. Вы тоже дали ему повод ненавидеть нас.

– Я старался, – сказал торговец; его лицо снова приобрело нормальный цвет. – Правда, глупо все вышло. – Он фыркнул. – Но мне понравилось.

– Мне тоже.

Оба рассмеялись. Деревянная Нога хлопнул Чарльза по плечу, а потом посмотрел на небо:

– Скоро польет. Надо ехать, Малыш. – Он вскочил в седло и добавил уже очень серьезно: – Думаю, тот мерзавец не последний, кого мы еще встретим на этих равнинах. Ладно, прорвемся!

ТЕТРАДЬ МАДЛЕН

Декабрь 1865-го. От Бретт никаких вестей. А в округе произошло убийство.

Позапрошлой ночью на речной дороге неподалеку от Саммертона был найден бывший раб Эдварда Вудвилла Том с тремя пистолетными пулями в теле. Чтобы расследовать происшествие, из Чарльстона тут же приехал полковник О. К. Манро с несколькими помощниками, но ничего узнать им так и не удалось. Если кто-то и знает преступника, все равно никому не скажет. Это настоящая трагедия. Еще на прошлой неделе Том приходил сюда, по-прежнему переполненный радостью оттого, что наконец свободен от Вудвилла, который был плохим хозяином.

На следующий день после приезда Манро и его люди проверили новую школу и записали то немногое, что я могла рассказать им о пожаре. Они должны составлять доклады обо всех «бесчинствах» (его слово) подобного рода и отправлять их в Вашингтон. Об убийстве Тома тоже. Полковник предложил оставить двух солдат на какое-то время, чтобы охранять школу. Я отказалась, но обещала дать ему знать, если у нас снова будут неприятности.

…Объявили о турнире в следующую субботу на поляне Шести Дубов, там, где в юности Чарльз дрался на дуэли. Я не пойду и Пруденс тоже отговорила идти после долгого спора. До войны я бывала на нескольких таких турнирах вместе с Джастином по его жесткому настоянию и отлично помню, насколько они вычурны и претенциозны. Молодые люди в атласных нарядах и шляпах с плюмажем, сидя верхом, пытались подцепить подвешенные кольца отполированными копьями. Все называли себя красивыми средневековыми именами – Сэр Такой или Лорд Этакий. А эти яркие флаги, огромные полосатые шатры, это неуемное чревоугодие с жаренными на вертеле поросятами были олицетворением того общества, которое смела война. Если в соответствии с негласным доводом этого общества рабство было благотворной системой, его сторонникам с помощью подобных представлений просто нужно было доказать себе свою безукоризненность. Но уже очень скоро это желание переросло в романтизированное излишество благодаря любви к Вальтеру Скотту и бесконечному обсуждению рыцарства южан.

Только где они теперь найдут молодых рыцарей, если столько людей, как и ты, мой ненаглядный, полегло в виргинских лесах и полях?..

Почти пятьдесят дам и джентльменов со всего округа собрались возле реки на поляне Шести Дубов. Кареты были оставлены неподалеку, лошади привязаны. Две трети открытого пространства окружали белые зрители, ближайшая к воде низина с самой сырой землей была отведена для чернокожих кучеров и слуг, которые, предположительно, уже заключили контракты о найме со своими хозяевами.

Зимний день выдался теплым. Длинные полосы пыльного света расчерчивали рыжую землю, где трое немолодых всадников ехали в ряд, направив копья на маленькие кольца, подвешенные на бечевках к трем веткам.

Стучали копыта. Первый всадник промазал во все три. Второй тоже. Третий, с седой бородой, подцепил копьем сначала одно кольцо, потом второе. Загудел старый охотничий рог, подражая трубе герольда, и зрители наградили победителя жидкими отрывочными аплодисментами.

Пока готовились два других всадника, какая-то полная женщина, полностью занимавшая одно из сидений потрепанной открытой кареты, пожаловалась стоявшему рядом джентльмену:

– Рэндалл, скажу вам то же, что писала кузену Дезмонду в своем последнем письме. Одно слово, один вопрос. Когда?

Ее накрашенные губы выплюнули этот вопрос вместе с брызгами слюны. Миссис Айша Ламотт, одна из бесчисленных кузин Фрэнсиса и Джастина, отчаянно потела, несмотря на нежаркую погоду, и отчаянно нуждалась в ванне. Пудра в складках ее рыхлой шеи от пота скаталась в крошечные шарики. Рэндалл Геттис считал ее вздорной старухой, но никогда не показывал этого из-за высокого положения ее семьи и из-за своей дружбы с Дезом Ламоттом, который сейчас был вынужден наняться на ниггерскую работу в чарльстонском порту, чтобы только не умереть с голоду.

– Айша, – сказал он, убедившись сначала, что рядом нет никого, кто мог бы их услышать, – мы не можем просто так явиться в Монт-Роял средь бела дня и принять меры. Пожар ее не напугал, и эта мерзкая школа снова открылась. Разумеется, мы все хотим ее уничтожить и наказать эту шлюху. Но у нас нет никакого желания попасть из-за этого в тюрьму. Те проклятые янки из бюро подняли такой шум из-за убийства черномазого!

Его слова не убедили Айшу Ламотт.

– Просто вы все трусы. Тут нужен настоящий смельчак.

– Позвольте с вами не согласиться. Смелости у нас достаточно, и я говорю не только за себя, но и за вашего кузена Деза. Кто нам действительно нужен, так это человек, которому нечего терять. Мы должны найти такого, привлечь на свою сторону и заставить принять на себя все риски. Это означает лишь некоторую задержку в исполнении наших планов, но никак не отказ от них. Дез, так же как и все, горит желанием избавиться от миссис Мэйн.