Рай и ад. Великая сага. Книга 3

Чарльз обратил внимание на группу, в которой девушки и более взрослые женщины, как послушные ученицы, слушали одну индианку намного старше их всех. Позже Деревянная Нога объяснил ему, что это был урок, который проводила женщина из общины Вышивальщиц. Искусство вышивания иглами дикобраза и птичьими перьями имело для шайеннов огромное сакральное значение, и обучать ему могли только женщины, выбранные в эту общину.

Как-то вечером Черный Котел пригласил Джексона, Чарльза и Малыша в свое жилище. Из разговоров с Джексоном Чарльз уже знал, что у шайеннов есть несколько мирных, или верховных, вождей – людей, доказавших свою мудрость и храбрость, которые руководили жизнью племени, когда нет войны. Как всегда подчеркивал Джексон, белые обычно хотят иметь дело с вождем, а его не существует. Есть мирные вожди, и есть военные вожди, так же как есть вождь в каждом поселении – как Черный Котел в своей деревне, – а еще есть вожди военных обществ. Все они входят в совет, который и управляет жизнью племени, исстари насчитывающем около трех тысяч человек. Количество это никогда не увеличивалось, но и не уменьшалось из-за болезней, голода или войн с неприятелями. Когда Чарльз узнал обо всем этом, его уважение к шайеннам еще больше выросло.

Мирный вождь Мокетавато был крепким мужчиной лет шестидесяти, с вплетенными в косы полосками меха выдры. Темные глаза на живом, умном лице смотрели серьезно. На нем были обычные для индейцев леггины[19 - Длинные, грубо скроенные штаны, привязываемые к поясу; часто украшались бахромой.], набедренная повязка, обильно украшенная рубаха из оленьей кожи и головной убор из орлиных перьев и привязанных к шнуркам трех расплющенных серебряных монет.

Когда белые люди уселись, вождь передал им длинный калумет[20 - Трубка мира, символ гостеприимства.]. От пары затяжек у Чарльза закружилась голова, перед глазами запрыгали яркие пятна и фантастические силуэты, и ему захотелось узнать, что за травы тлеют в чаше трубки.

Тихая и застенчивая жена мирного вождя, которую звали Ар-но-хо-вок, или Целительница Отныне, сначала принесла им наваристый черепаший суп, а потом плошки с острым мясным рагу. Пока они ели, Черный Котел извинился за поведение Шрама.

– Потеря матери лишила его разума и искалечила его дух. Мы пытаемся сдерживать его, но это трудно. Однако все ваши товары целы, как и ваши животные.

Пока Джексон благодарил его, Чарльз с удовольствием отправил в рот еще один кусок отличного мяса, по обычаю пользуясь пальцами.

– Очень вкусно, – сказал он.

Черный Котел ответил улыбкой:

– Это лучшее блюдо моей жены, для почетных гостей.

– Из маленьких щенков, – сообщил Джексон.

Чарльза чуть не вырвало. Он изо всех сил постарался держать рот закрытым и сохранить безмятежное выражение лица, пока кусок спускался вниз по пищеводу, преодолевая спазмы. Наконец мясо упало в желудок, хотя и легло не слишком удачно. Больше Чарльз не ел, просто делал вид, что копается в плошке.

– Надеюсь, соглашение, которое вы подписали, принесет мир хоть на какое-то время, – сказал Деревянная Нога.

– Это и моя надежда. Многие из моего народа верят, что война лучше. Они думают, что только война спасет наши земли. – Он чуть повернулся, чтобы Чарльза тоже вовлечь в беседу, и заговорил медленнее. – Я всегда считал мирный путь самым лучшим и старался верить обещаниям белого человека. Это до сих пор мой путь, хотя после Сэнд-Крик все меньше и меньше тех, кто хочет идти вместе со мной. Я привел туда людей, потому что главный начальник форта Лайон сказал: нам не причинят вреда, если мы будем жить там мирно. Мы и жили мирно, а потом пришел Чивингтон. Так что теперь у меня нет причин верить обещаниям, кроме одной – моего жгучего желания мира. Вот почему я снова поставил знак на той бумаге. Не потому, что верю им, а потому, что надеюсь.

– Да, я понимаю… – сказал Чарльз; ему нравился Черный Котел, и он видел, что эта симпатия взаимна.

За стенами типи горели костры, слышалась веселая музыка. Малыш улыбался и что-то изображал пальцами в воздухе. Чарльз наклонил голову вбок.

– Это что, флейта? – с удивлением спросил он.

– Да, – кивнул Черный Котел. – Играют у соседнего типи. Значит, это Шрам. У него ведь есть и другие интересы, кроме войны, что для всех нас благо. Пойдем посмотрим.

Они вышли в сумерки и действительно увидели Шрама, который играл на самодельной флейте, пританцовывая на месте. Черный Котел произнес приветствие. Шрам хотел ответить, но, увидев торговцев, нахмурился.

Джексон показал на клочок белого меха, привязанный к ремню Шрама.

– Белохвостый олень, – сказал он Чарльзу. – Сильный любовный амулет.

Мимо с лаем пробежала желтая собака. Фенимор припустил за ней. Из типи, возле которого исполнял серенаду Шрам, вышла юная девушка – та самая, которую Чарльз заметил в день их прибытия. Он видел, как чья-то рука вытолкнула девушку наружу. Видимо, родители заставили ее поздороваться с ухажером.

– Это дочь моей сестры, Женщина Зеленой Травы, – сообщил Чарльзу Черный Котел. – Ей уже пятнадцать зим. Шрам два года за ней ухаживает и должен продолжать еще два, прежде чем она сможет стать одной из его жен.

Нежная округлая грудь девушки показывала, что ее уже действительно можно называть женщиной. На ней были леггины и длинная, больше похожая на сорочку рубаха с вышивкой, которая была подтянута до паха и спереди и сзади перевязана веревкой, пропущенной между ногами девушки. Длинные концы веревки стягивали ее тело от талии до колен, так что она не столько шла, сколько ковыляла.

– Она уже не ребенок, но еще не замужем, – сказал Черный Котел, заметив недоумение Чарльза. – Пока она не станет женой Шрама, отец связывает ее на ночь, оберегая ее девственность.

Женщина Зеленой Травы попыталась улыбнуться Шраму, но было видно, что ей этого совсем не хочется. Шрам с несчастным видом стал еще энергичнее шаркать обутыми в мокасины ногами. Потом девушка заметила, что на них смотрят. Ее реакция на Чарльза была неожиданной и очевидной.

Как и его реакция. Он сам удивился, что эта юная особа его так смутила, и отвернулся, надеясь, что никто ничего не заметил. Свою совесть он успокоил, сказав себе, что все дело просто в красоте индианки, этих разговорах о сексе и его довольно долгом воздержании.

Черный Котел заметил, как Чарльз с девушкой обменялись взглядами, и хмыкнул:

– Я уже слышал, что Женщина Зеленой Травы удостоила тебя вниманием, Чарли.

Шрам тоже это заметил. Яростно сверкнув глазами, он шагнул вперед, встал между девушкой и белыми, повернувшись к ним спиной. Потом что-то быстро сказал, обращаясь к ней. Она так же быстро ответила что-то явно резкое, чем ужасно рассердила его. Он обрушил на нее новый поток слов. Девушка мотнула головой, схватилась за край входа в типи и шагнула внутрь, но прежде, чем исчезнуть, бросила на Чарльза еще один влюбленный взгляд.

Лицо Шрама исказилось и в черно-красных отсветах ближайшего костра стало похоже на маску. Он стиснул в руке флейту и решительно пошел прочь.

Откуда-то прибежал Фенимор, теперь желтая собака гналась за ним. Где-то заплакал ребенок.

– Я понимаю, ты тут не виноват, – со вздохом сказал Джексон, – но теперь у этого громилы есть еще одна причина ненавидеть нас.

На следующий день началась торговля. Погода установилась необычно теплая для начала зимы, и Деревянная Нога в сумерках отвел Малыша на берег реки. Там, где их нельзя было увидеть из типи, он помог племяннику помыться, потому что мальчик не мог сделать это сам. Чарльз тоже разделся, вошел в воду и как следует отмылся, почувствовав себя после этого словно заново родившимся.

Каждый раз, когда индейцы хотели что-нибудь купить, Деревянная Нога отчаянно торговался. Чарльз приносил и раскладывал товары и осматривал лошадей, которых предлагали на обмен. Вместе с тем, как к нему постепенно приходило понимание сложного устройства шайеннского племени, росло и уважение к этим людям. И пусть в чем-то жизнь индейцев оставалась примитивной – о санитарии в деревне заботились мало и повсюду лежали остатки еды и нечистоты, – но в другом Чарльз искренне восхищался шайеннами. Например, в том, как они воспитывали молодежь.

Вступление мужчины в пору зрелости шайенны считали не просто неизбежностью, но и привилегией, которая несла с собой большую ответственность. По вечерам боковые покрышки того или иного типи задирали наверх и подвязывали, внутри у костра собирались члены какого-нибудь военного общества в полной боевой раскраске и надлежащей одежде. Тут же всегда присутствовала большая группа мальчиков, которые наблюдали за тем, как взрослые мужчины разговаривают, танцуют или совершают какие-нибудь из своих менее секретных ритуалов.

Чарльз ни разу не видел, чтобы детей в деревне как-то особо распекали, но однажды днем всех их позвали к жилищу Черного Котла, где должно было состояться наказание мужчины, укравшего чью-то одежду. Юные мальчики и девочки смотрели, как имущество вора и его рыдающей жены принесли к типи вождя. Другие семьи рвали и резали ножами их одеяла, били их глиняные горшки и топтали подушки. В конце концов их типи разрезали на куски, а шесты бросили в огонь. Когда наказание завершилось и толпа разошлась, дети тоже ушли, но теперь они знали, что их ждет, если они совершат подобное преступление, когда вырастут.

В деревне Черного Котла жили двое Противоположных, или, как их еще называли, Делающие Наоборот. Они были холостяками, как того требовала их почетная роль. Выбранные за исключительную храбрость и мудрость, они жили в типи, выкрашенных в красный цвет, и носили с собой длинные боевые копья, называемые громовыми луками. Особое положение Делающих Наоборот требовало от них и особого поведения, которое подчас давалось с трудом. Ходили они задом наперед. Если их приглашали сесть, они продолжали стоять; вместо «да» говорили «нет» и даже на лошади сидели задом наперед. Первый Противоположный, с которым заговорил Чарльз, сказал ему:

– Когда закончишь торговать, не уедешь от нас.

Деревянная Нога пояснил, что это значит как раз обратное – уедешь. Делающие Наоборот были в разных племенах, и эти странные, загадочные избранники всегда пользовались огромным уважением.

Бойкая прибыльная торговля продолжалась целых восемь дней. На девятое утро Чарльз проснулся рано и, посмотрев на рассветное небо, увидел, что собирается дождь. Джексон хотел поскорее отправиться в путь. За шесть минут они разобрали и уложили свое типи, побив собственный рекорд в игре, которой Чарльз теперь искренне наслаждался, и после целого часа цветистых прощаний с Черным Котлом и старейшинами двинулись на юг, гоня перед собой четырнадцать новых лошадей.

Дул теплый и влажный ветер. Конусы типи на берегу Симаррона вскоре исчезли позади. Мягко покачиваясь в седле, Чарльз думал о Женщине Зеленой Травы, с которой он часто сталкивался в маленькой деревне Черного Котла. И каждый раз ее милое лицо выражало чувства, которых девушка не могла скрыть. Она влюбилась. Это, безусловно, льстило самолюбию Чарльза, однако делало его затворническую жизнь еще более невыносимой. Как-то ночью ему приснился сон, в котором он лежал с той девушкой. Но при встрече с ней он лишь касался кончиками пальцев своей шляпы, улыбался и бормотал какие-нибудь любезности на английском. Он подумал о том, что, когда они вернутся в Сент-Луис, Уилла Паркер, возможно…

– Эй, Чарли! Очнись!

Внезапный окрик Джексона вырвал его из мечтаний. Он достал кобуру с кольтом, когда из тополиной рощицы рядом с извилистым ручьем впереди показался индеец на лошади. Чарльз на мгновение подумал, что следом за ним появится целый отряд, но других воинов за деревьями не оказалось.

Индеец галопом помчался в их сторону. Чарльз узнал Шрама.

– Как же быстро надо было скакать, чтобы оказаться впереди нас, – мрачно сказал Джексон. – Похоже, что-то сильно его мучает… только вот сюрприз ли это, а?

Шрам подвел свою лошадь почти вплотную к ним. Его темные глаза остановились на Чарльзе.

– Поговорить хочу.

– Да мы, вообще-то, и не думали, что ты сюда явился целебную ванну принять, – пробурчал явно расстроенный Джексон.

Индеец пропустил сарказм мимо ушей, спрыгнул с лошади и встал перед ними, широко расставив ноги.