До чего же довёл меня блюграсс. Блюзы и монстры, которые разрушали мою жизнь

3. Первая хрустальная

Вся наша банда в сборе, в том числе и я. Это мой первый Вечер Нищих. В те времена по обычаю культуры бассейна реки Слайго[1 - Это вымышленное место «изображено» Джоном Фэи в композиции Sligo River Blues (здесь и далее примечания переводчика).] Хэллоуин отмечали две ночи подряд. Главному торжеству предшествовал Вечер Нищих, когда мы прочёсывали соседские квартиры в поисках таких деликатесов, как: яблоки, конфеты «тутси», дальневосточные пряности, злато-серебро, драгоценности, антиквариат и маринованная верхняя плоть. А с теми, кто нам отказывал, мы разбирались непосредственно на Хэллоуин.

Мне всего пять, и я плохо понимаю, зачем это мы шастаем по квартирам в поисках сластей и прочего добра.

Мы вышли на улицу с громким названием А вот и нужный нам адрес – Кровавых Наветов, 7500. Как раз напротив районной психбольницы.

Подходим к дурдому, рядом старое лошадиное пастбище, напротив которого живёт чета Казаниверов. Нам эту парочку отлично видно. В панорамном (верх идиотизма) окне они как на ладони, но нас не видят, потому что уткнулись в свой дурацкий ящик.

Я как-то не ощущаю целенаправленной активности со стороны моих спутников. Я всё ещё туповат и заторможен. Происходящее в данный момент воспринимается мною как и всё остальное. Какие-то люди крутятся рядом, обсуждая и делая непонятные вещи. Дело в том, что я ещё не отличаю «цель» от «результата». В моём представлении всё происходит случайным образом. И никогда не угадаешь, что будет дальше. Моё понимание причин и следствий совсем ещё примитивно.

Но кое-что я уже чувствую. Мне, например, непонятно, почему никчёмным старикам в пижамах, с их сединой и телесным уродством, паразитам этим, так важно, чтобы мы их видели? Мы-то их видеть как раз не хотим. Насмотришься на такое и сам таким станешь. Старым как они. Пока стоишь рядом с четырёхметровым, невинного вида бревном, прямо у тебя под ногами. Правда, сию минуту я не думаю о том, каким образом бревно очутилось в этом месте. Мне всё ещё не хватает познаний, в том числе и о целесообразности явлений согласно телеологии. Я не только ещё не созрел для чётких представлений, я даже не сознаю необходимость их поиска. Расположение всего сущего во вселенной, в том числе и меня, всё ещё представляется мне произвольным, а поступок любого рода непоследовательным и беспричинным. Идиот-самоучка, я блуждаю в кошмарном интерьере абстрактной картины.

Целостная картина того вечернего происшествия стала ясна мне лишь много лет спустя.

С какой-то минуты мы дружно, как по команде взялись за тяжёлое бревно.

– Осторожней, Берг, – предостерёг меня Эдди, мой замечательный вожак и опекун. – Там могут быть занозы.

Эдди. Всегда под боком, в нужное время, с нужной подсказкой. Брат его Лэрри в дальнейшем будет заботиться обо мне так же.

Они прозвали меня «бергом», приняв за еврея. Но с их стороны это было пределом язвительности. Братья любили свою родину. А в те пещерные времена патриот не мог не быть антисемитом. О, как мне дороги те дни золотые, ладно – не будем…

В общем, приподняв ту огромную дубину, что валялась на лугу, мы держали её крепко. А Эдди инструктировал нас полушёпотом. Обращаясь к каждому персонально, он говорил: «помните, главное – без спешки. Я считаю до трёх, и как я скажу “три”, мы бросаем её со всей силы. Но только по моей команде. Запомнили – не дёргаться, пока я не скажу “три”. Начали».

Итак – бревно вздымается вверх и вперёд, его уже видно при свете уличных фонарей. Значит, его видят и никчёмные старики. А нам в свою очередь видны искажённые ужасом лица этих паразитов, наблюдающих за тем как мы – медленно, но решительно, подносим бревно к нелепо широченному окну.

Так, так, старуха за стеклом нас заметила, тычет пальцем и хочет что-то сказать этому старому пердуну, своему муженьку. Нет, она просто орёт. Срабатывает фотовспышка, затем ещё и ещё раз, кадр за кадром обостряя память о дальнейшем. А эти Казаниверы, оцепенев в маразме, не могут ни крикнуть, ни пошевелиться, с застывшим ужасом на лицах, словно бы готовых испортить воздух, дрожат на пороге объемлющего (это по Ясперсу) и падают в бездну от страха и ужаса, в чём суть всей проделанной нами работы.

Мы пришли ниоткуда, как древний хтонический монстр, и бревно – наш отросток, приближается к тем, кто скоро умрёт, поглощаемый бездной, комочек дремотной диаспоры, гал-гал-гал, получите-ка вашу сохранность и целость от блэков и зэков, гал-гал-гал, так вот вам привет от белых отбросов, или вы не знали, про наш потенциал и какой у нас есть монстр. Вместе, разом: ван, ту, Сры!

Разбегаясь под звон якобы небьющегося стекла, мы наконец-то успели оценить вопли старого пердуна с его пердухой. Их было слыхать от Балтимор Авеню до Нижнего Портал Парка. Чёрт его знает, что оно значит, но это была наша первая Кристальнахт.

Она, родимая – первая хрустальная. В дальнейшем будут и новые, но эта – самая первая, останется лучше всех.

И как бы туго я ни соображал, а фотографии с того стариковского погрома я любил разглядывать годами. Больше всего мне нравились снятые до удара бревна по стеклу. Испуг четы Казаниверов. Это было лучшее. Мы хранили эти картинки в алтаре нашего клуба, который был величайшей святыней нашей родины, крови, нашей почвы, свободы, первичным источником вечной молодости.

Это был символ нашего союза с Великим Кунаклястером, не просто исконным покровителем таких местных святынь, но и, как оказалось, верховным божеством во вселенной. Оставаясь при этом нашим другом. К тому же лучшим.

Эдди был первым, кто осуществил контакт с Великим Ка. И оно уполномочило его руководить и командовать нами. Но со временем Великое Ка сделалось общим источником силы для каждого из нас.

Эх, поглядеть бы на эти картинки сейчас. Когда-то они так повышали нам самосознание.

Знаете, что это такое?

4. Школа жизни (ликбез) теория и практика

Я всё никак не мог понять, с какой стати Лэрри и Эдди предпочитают возиться так много именно со мной. Своей опекой они показывали мне как надо взрослеть, не лишая себя радостей детства.

Где надо говорить с напускной вежливостью и где надо грубить и драться, научили распознавать врагов и так далее.

Уже в тот самый первый день, после обеда, они явились к моим родителям с просьбой отпустить меня на прогулку. Они хотели показать мне окрестности.

– Ладно, – сказала мать. – Только вы за ним присматривайте. Он у нас диковат.

Ещё новости. До сих пор никто меня так не называл. Может быть, «дикий» как лесные звери?

Почему же они не сказали об этом по-человечески заранее, в моём присутствии? Я страшно разозлился. По крайней мере, за спиной могли бы не шушукаться!

– Не беспокойтесь, миссис Фэй! С нами он будет в безопасности, – заверил Эдди.

– Хорошо. Только держите его в поле зрения.

– Само собой.

Мои родители годами опекали меня сверх меры. Без них я даже улицу не мог перейти. Другие дети ещё играли во дворе, а меня укладывали спать в семь часов вечера. Но чем я мог ответить в таком возрасте? Вот я и не отвечал. До поры до времени.

Выйдя из дома вместе с Эдди и Лэрри, я вырвался на свободу. Можно было делать практически всё, что вздумается. Эдди и Лэрри ребята грамотные. Не трепачи, не мямли и не зануды-воспитатели. С ними мы творили массу опасных, но интересных дел.

Тем же первым вечером, отчётливо помню, мы полезли на задворки школы Блаженного Катексиса[2 - Мутный термин психоанализа, связанный с «объёмом либидо».]. Земля под ногами, я заметил, казалась зернистой и чёрной, потому что рядом ходили поезда на Балтимор и в Огайо. И всю землю вблизи от путей покрывала угольная зола. Плющ – единственное, что могло произрастать на такой поганой почве. Всю окрестность железной дороги заполонили заросли плюща. Отовсюду тянулись его гигантские щупальца..

Пейзаж другой планеты.

Миновав это место, мы оказались на асфальтированной площадке, оборудованной качелями. Стояли на ней и незнакомые мне механизмы – тоже для детской забавы.

Далее последовали месяцы моего обучения обращению со всей этой техникой.

И это было весело.

Плюс физкультура.

Как я уже сказал, там были качели, но была и карусель, и машины, чьих названий я не знал.

В толпе других детей мы смотрелись несколько обособленно. Но это никого не раздражало, потому что я был новым соседом, получившим от старожилов самый радушный приём.

Раз в неделю организация проводила торжественное собрание.

Мы называли себя «Член-клубом», Азалия-Сити.

У клуба был флаг с крылатым пенисом, парящим в небесах на белоснежных крыльях. У пениса имелись яички, а сам он был красный на фоне голубизны израильского флага. Наш флаг был великолепен. Может кто и смеялся, но у нас был прекрасный флаг.

И я был самый маленьким среди обитателей этого пригородного парадиза.

В том, что это «парадиз», они меня и убедили. По ряду показателей это совпадало с истиной, то есть, воздух был чист, виды красивы, а густые рощи располагали к играм. А сколько вокруг росло цветов и деревьев! Сколько кроликов, черепашек, хорьков и бурундуков обитало вокруг!

Меня сделали членом «Член-клуба», я посетил несколько собраний. Там было довольно скучно, ничего не происходило. Ничего было толком не сказано, мы попросту убивали время.

Какое тут к чёрту веселье? И вот, наконец, однажды запахло азартом.