Утопленница

– Грешно похваляться этим.

– Он вам указывает, что делать?

Кровь схлынула с лица, Энджи долго молчала, затем посмотрела ему в глаза:

– Может, Он когда-нибудь и заговорит со мной. Я молюсь о том часе.

– Разве Бог не создал мужчину и женщину с определенной целью?

Энджи пристально смотрела на него:

– Думаете, вам удастся изменить мое отношение к плотскому греху?

– Ну, я считаю, что вы все же о чем-то тоскуете.

– И вы готовы мне помочь? Может, вы возьмете меня с собой в Майами? Вы уже соблазняли других девушек своей сладкой речью и голубыми глазами, мистер Станиэл?

– Но Энджи!

– И не думали об их бессмертной душе. Дурманили сладкими словами, а потом оскверняли, позорили, и этого Бог вам не простит. Вы весь черный от грехов, мистер Станиэл!

– Но мне кажется, я вполне приличный человек.

Слегка вздрогнув, она словно очнулась:

– По-моему, вы очень милый. Пол, серьезно. Только людям с разным мышлением не следует говорить о набожности. – Она кокетливо улыбнулась. – Я не изменю вас, а вы – меня. И пожалуйста, не говорите при мне такие мерзкие вещи, как только что. Мне противно.

– Хорошо, Энджи.

– Куда подевалась Клер? Мне пора.

Когда она отвернулась, ища глазами официантку, на внутреннюю сторону руки ниже локтя упал свет, и Пол заметил россыпь мелких, уже побелевших рубцов-язвочек.

– Что с вашей рукой?

– Что? – поворачиваясь к столу, переспросила она. Перегнувшись через стол, он схватил ее за кисть, разогнул руку.

– Вот эти шрамы?

С невероятной силой она выдернула руку, и Пол застыл от ужаса, увидев третью маску Энджи Пауэлл: оскалившийся рот с крупными зубами, прищуренными глазами, вздувшиеся жилы на гладкой коже шеи.

– Не смейте ко мне прикасаться, – свистящим шепотом произнесла она, с усилием выговаривая каждое слово, словно язык не повиновался ей. И почти сразу увидел, как она стремительно удаляется, огибая столики. Прежде чем потребовать счет, Пол позвонил из ресторана Сэму.

– Ну как? – спросил тот.

– Первые пятнадцать минут я был на вашей стороне. А теперь – не знаю.

– Что это означает?

– Это означает, что психопат ведет игру не по правилам. Только что ушла. Откуда у нее шрамы-рубцы на руке?

– Такие белые пятна? Как оспины после прививки. Не знаю. Как-то спросил у нее, она застеснялась, и я больше не спрашивал.

– Не понимаю, отчего она так из-за них взвилась. Сэм, даже если обнаружится, что она невиновна, этой девушке потребуется помощь.

– Нил тоже мне как-то говорил об этом. А что я могу сделать, дьявол меня возьми?! Работу свою выполняет, с людьми обходиться умеет. Вот – как раз пришла…

– Сэм, как…

– Не кладите трубку.

Минуты через две он заговорил почти шепотом:

– Спокойная и ласковая, как киска. Говорит, обед был вкусный, но ее шокировало, что оба мы вообразили, будто она кого-то убила. Она считает это неудачной шуткой, Пол. Так что выбросьте Энджи из головы и выясните, кто на самом деле убил мою девочку.

* * *

Эрни сказал:

– Да, помню, Энджи звонила. Вышла вместе с подружками, а затем вернулась, зашла в телефонную кабинку, говорила довольно долго. Потом мы немного поболтали, и она уехала. Рад помочь, мистер Станизл, вовсе не утруждаете. А почему вы об этом спрашиваете?

* * *

Щуплый, сутулый служитель кегельбана сказал:

– Вызывали Энджи? По этому телефону, вчера вечером – ни в коем случае, мистер Станиэл. К этой стойке никто не подойдет, только я, и никто не дотронется до этого телефона, так что в конце месяца не бывает счетов, о которых бы я не помнил. Если бы звонили сюда, то только по этому телефону, а ей вчера никто не звонил.

В темной, душной прихожей небольшого серого дома высилась могучая фигура матери Энджи Пауэлл, напоминавшей разъяренного бегемота. Пронзительным голосом она втолковывала:

– Пришла сразу после одиннадцати, больше не выходила, и я спрашиваю: вы отдаете себе отчет, какие вопросы мне задаете, имеете на это право? Я воспитала приличную, неиспорченную девушку, у нас с ней нет друг от друга секретов, и даже подумать нельзя, чтобы она тайком вышла из дома. Ад, знаю я все о юных девицах в этом городе, как они выстраиваются в кустах и при любой возможности бросаются на каждые брюки, но моя Энджела не такая.

– Это обычное расследование страховой фирмы.

– Надеюсь. Что же другое может быть? Обычное, да? Чтобы втянуть Энджи во что-нибудь, с чем она не имеет ничего общего, только чтобы покрутиться возле нее. И не рассчитывайте, приятель, потому что ни вы, ни кто другой близко не подойдет к моей Энджи. Я с малых лет ее хорошо воспитала. Ни один мужчина на свете не наложит свою вонючую лапу на ее чистое тело. Мужчины днем и ночью думают только об одном, но Господу хорошо известно, что в этом городе хватает потаскушек, готовых вас осчастливить, только пальцем поманите, так что здесь вам нечего делать.

– Боюсь, миссис Пауэлл, у вас ошибочные представления. Тяжело зависнув над ним, она иронически усмехнулась, дрогнув толстыми щеками:

– Знаете, молодой человек, у меня всегда были ошибочные представления. Сколько живу на свете, смотрю вокруг – и голова гудит от ошибочных представлений.

Толстый, как колбаса, палец нацелился ему в лицо.

– И каждое из них оказывается правильным. Так что будьте любезны убраться из моего дома.

Уже переступив порог, Станиэл обернулся:

– Кстати, отчего у нее на руке шрамики, рубцы?

– Умерщвление плоти, молодой человек. Умерщвление плоти для изгнания дьявола, но вам этого не понять.