Когда ты исчез

– Извини. После стольких лет…

– Я сказала, хватит. Ты не появлялся в моем доме двадцать пять лет, и не надо делать вид, будто мы давние друзья.

– Извини.

Комнату заполонила тревожная густая тишина.

– Чего тебе надо? – спросила Кэтрин.

– Чего мне надо?

– Именно это я и спрашиваю. Чего тебе от меня надо?

– Мне ничего от тебя не надо, Китти.

Это было правдой лишь отчасти.

– Ты давно не имеешь права так ко мне обращаться.

Саймон кивнул.

– И избавь меня от своих извинений, – продолжила Кэтрин. – Мало того, что они запоздали, так еще и никому не нужны.

Саймон десятки раз прокручивал в голове эту сцену, прежде чем попросил Луку заказать билеты. Что будет при встрече: она упадет в обморок, или даст ему пощечину, или кинется на шею, или закричит, или заплачет, или просто откажется пускать его на порог? Были сотни вариантов – но почему-то такой ледяной враждебности он не предвидел.

И не знал теперь, как реагировать.

– Зачем ты пришел? – спросила Кэтрин. – И где, черт возьми, ты был, пока я искала твой труп?

Глава 4

САЙМОН

Кале, Франция, двадцать пять лет назад

10 июня

Вчера вечером в кузове грузовика я впервые узнал, что меня укачивает. Тошнило без устали. Желудок буквально выворачивало наизнанку.

Водитель предупреждал, что переправа займет около двух часов, но шторм внес в расписание свои коррективы. Равнодушный Ла-Манш швырял наш паром, как тряпку. Нащупав в кромешной тьме путь, я забился между двумя ящиками, привязанными к бортам грузовика.

Прошлое я похоронил с костями матери, но сбросить кожу по-настоящему, стать свободным и раскрепощенным я сумею только вдали от привычных мест. Франция казалась самой очевидной отправной точкой. Однако встал вопрос, как добраться до нее без паспорта и денег. На выручку пришел один усталый водитель с прокуренными усами, не любивший бюрократию. Он предложил неплохое решение.

Днем водитель подобрал меня возле Мейдстоуна. По дороге мы обсудили британский футбол и коррупционную политику консерваторов. Я объяснил, куда направляюсь, а он ни разу не спросил, зачем мне в другую страну и как я намерен пересечь границу без денег.

Как выяснилось, водитель сделал вполне очевидный вывод.

– Я тоже в свое время отсидел, – сказал он, сворачивая сигарету. – Если ты никого не убивал и не трогал детей, отвезу тебя во Францию.

Перед таможенным контролем водитель запер меня в кузове, велев спрятаться за деревянными ящиками. С собой дал фонарик, банку пива из супермаркета, кусок домашнего сыра и бутерброд с чатни[6 - Вид соусов индийского происхождения, также использующихся как намазки.]. Правда, мне стало не до еды, когда разыгралась буря.

Наконец паром зашел в порт.

– Нет, вы только гляньте на него, – хохотал водитель, выпуская меня на стоянке возле французского гипермаркета.

Он подержал меня за руку, пока я нащупывал нетвердыми ногами почву. Испачканную рвотой одежду я снял и бросил в мусорный бак, залез в одних трусах в кабину и там переоделся в новые вещи, которые прихватил из чужой сумки, когда ночевал в лондонском приюте для бездомных.

– Ну, чем мог – тем помог, – сказал водитель. – Удачи тебе, сынок.

– Спасибо. Кстати, не расслышал: как тебя зовут?

– Да просто – Мозес, – усмехнулся тот в усы и неторопливо отошел.

Когда грузовик скрылся из виду, я достал из кармана и принялся пересчитывать стопку французских франков, вытащенных из бумажника на приборной панели.

Сен-Жан-де-Люз, Франция

17 июня

Волны хмурого Атлантического океана плескались у моих ног. Волоски на пальцах щетинились колючками морского ежа. С наступлением ночи в небо устремились кружащие лучи двух маяков. Гавань обрамляли три бетонных стены, не дающие воде встретиться с горизонтом. Несколько виндсерферов вдали, так и не поймав в паруса ветер, плыли на досках к берегу.

Не знаю, сколько дней ушло на то, чтобы добраться с севера Франции на юг – без часов Дорин время утратило смысл. Минуты сливались друг с другом, как цвета на радужной футболке. Я подолгу топтался на французских обочинах, высматривая за ветровыми стеклами дружелюбных водителей, или ехал на поезде, прячась от контролеров в туалете.

В эти дни, полные одиночества, в голове часто всплывали лица тех, кого я оставил. Как без меня справляется Кэтрин? Рассчитывает ли на мое возвращение? Хорошо бы поскорей стереться из ее памяти.

Впрочем, я сознавал, что такие мысли надо пресекать в зародыше. Если пускать их в голову, они будут только мешать. Поэтому я приучал себя думать только о будущем, а не о прошлом – особенно о Кэтрин. Как только в голове прорастали семена сомнения, я безжалостно их выкорчевывал. Напоминал себе, что эти мысли – не мои, они принадлежат другому человеку, которого больше нет.

Разумеется, я не мог контролировать все, о чем думаю, но в основном мне это удавалось. К тому времени, когда я сошел на берег в Сен-Жан-де-Люз, процесс был почти отлажен. Главное – сосредоточиться на текущем моменте. Чтобы было проще, я создавал себе новые воспоминания, жадно впитывая все, что видел и чувствовал с момента прибытия.

Первым делом я вдохнул соленый морской воздух и принесенные ветром запахи из кулинарии неподалеку. Мысленно отметил, что гавань с пляжем похожа на огромную беззубую ухмылку – и сам невольно улыбнулся в ответ. Прошелся по городу – оказывается, историческая архитектура Сен-Жан-де-Люз сохранилась в первозданном виде. Увидел баскскую церковь и, разумеется, зашел внутрь.

Передо мной разлегся океан; слева – испанская граница и могучие Пиренеи, а позади – вся Франция. Я мог выбрать любое направление, и никто меня не поймал бы. Именно здесь было проще всего начать жизнь с чистого листа.

До сих пор я мылся в грязных раковинах на автостоянках или вокзалах, поэтому сейчас поспешил спуститься по бетонным ступенькам к воде, сбросил пропахшую по?том одежду и в одних трусах нырнул в океан.

Соль щипала глаза. Я лег лицом вниз, цепляясь за морское дно, которое утекало сквозь пальцы. Подплыл к белому металлическому буйку, плясавшему под натиском волн, ухватился за него и осмотрел береговую линию.

Потом с головой ушел под воду, и грохот волн, сражавшихся с приливом, заполнил мне уши. Я не выныривал на поверхность, пока не счел обряд крещения завершенным.

В гавани было людно: лодки и траулеры, как на открытках, неспешно ползли к берегу после рыбалки. От вибрации их двигателей по рукам и ногам бегали приятные мурашки: нервы возвращались к жизни. Закрыв глаза, я перевернулся на спину и медленно поплыл к пляжу, чтобы высушить обновленную кожу в лучах заходящего солнца.

Отчего-то я верил, что в новой жизни меня ждет только хорошее.

28 июня

Дым французской сигареты смешался с горящей смолой каннабиса и поплыл сквозь ноздри глубоко в легкие. Откинувшись на локти, я поглубже зарылся в песок и задержал дыхание, смакуя кайф.

– Забористая хрень, чувак, – сказал Брэдли, скрещивая ноги.