Затерянный остров

– Сегодня получила письмо, мистер Рамсботтом. Спасибо. Ей получше, хотя еще недели две с постели не встанет.

– Ну, это уже не страшно, раз она поправляется. Или страшно? Прямой ответ на прямой вопрос. Конечно, не страшно. Передайте ей, пусть побольше сидит и получше питается, мисс Грирсон. А вы сыграйте нам сегодня что-нибудь душевное. Покажите себя.

Обменявшись любезностями, он повел своих спутников в глубину просторного полупустого зала, где у камина был накрыт стол на троих.

– Я и думать не думал, что с оркестрантками вы тоже знакомы, Рамсботтом, – заметил коммандер.

– Это да, успел познакомиться. Что печальнее, все их мелодии я тоже наизусть знаю, поднадоели порядком. Та, с которой я разговаривал, мисс Грирсон, матери нездоровится, и ее это печалит. Она из-под Бирмингема, девушка милая и тихая, но виолончелистка никудышная. Сами убедитесь, когда они запиликают. Иногда так фальшивит, что аж глаза слезятся, будто кислый крыжовник жуешь. Слух у нее дубовый, прямо как этот стол. Кстати о столе – вам нравится? Очень недурное начало, правда? Я предупредил, что сегодня у меня особенный случай. И ужин будет особый. Они со мной осторожничают, мистер Дерсли, чем попало не кормят. Коммандер уже знает, да?

– Знаю, – подтвердил коммандер, и в уголках его глаз разбежались лучики морщинок. – Наш Рамсботтом в кухне разбирается. Эпикуреец. Гурман.

– Да нет, я бы не сказал. Просто люблю вкусно поесть. Привык я к хорошей еде, так что, в отличие от большинства людей, на вид и на вкус отличу хорошее от дряни. А потом, я ведь этим деньги зарабатываю – оптовыми поставками продуктов, – мне сам Бог велел примечать, что я ем и пью. В первые два дня здесь я только пробовал, ничего не говорил. Потом пошел потолковать с управляющим. Говорю ему: «Я здесь надолго». Он мне: «Знаю, мистер Рамсботтом». – «Но съеду завтра же, если будете меня так кормить». – «Что случилось, что такое? Кухню нашу все хвалят, продукты берем хорошие». Тут я рассмеялся. «Заблуждаетесь, – говорю. – Вас кто-то мастерски водит за нос». – «А что же не так?» – «Сейчас я вам расскажу». И я ему рассказал. Хлеб у них дрянной, слишком много квасцов и крахмала в муке, масло пополам с маргарином, кофе самый дешевый. Если суп разводите из концентрата, хотя бы марку найдите поприличнее. Жир, на котором жарят, никуда не годится, посуду чистят небрежно, выдавать маслюка за палтуса – последнее дело, а парная говядина, похоже, прежде чем попасть на кухню, совершает кругосветку, потому что она у них мороженая. «А кекс, который вы подаете к чаю? – говорю я ему. – Если он вам обходится дороже семи пенсов за фунт, вас крупно надувают». «Да ну, глупости, – отвечает мне управляющий. – Пойдите еще найдите такой кекс по семь пенсов за фунт». – «Я-то найду, даже по шесть за фунт, хоть сейчас оформлю в любом количестве, заказывайте, только меня этим не кормите, я эту дрянь в рот не возьму, мне приличную еду, будьте добры. И не мухлюйте. Уж в этом деле я разбираюсь». Вот с тех пор я горя не знаю. Может, меню наше не сравнится по изысканности с тем, что подают другим, но вы смотрите в корень. Еда будет простая, зато гарантированно здоровая и питательная.

Уильям, глядя на круглое лицо и мощные плечи мистера Рамсботтома, подумал, что в усиленном питании их спутник точно не нуждается. Вслух он ничего не сказал, размышляя, в каких эпитетах этот знаток отозвался бы о еде в «Лагмутском пакетботе». Что, если отважиться пригласить его туда на обед? Уильям с замирающим сердцем представил, как мистер Рамсботтом распекает неприветливую управляющую, окопавшуюся в своем пропахшем капустой логове.

Словоохотливый толстяк хвастал не зря – все блюда оказались действительно простыми, но вкусными.

– Вот она, беда нашего времени, – заметил мистер Рамсботтом с неизменным для таких фраз удовлетворением, словно прошлое было личной заслугой говорящего. – Не достать приличных продуктов. Рабочий в Ланкашире или Йоркшире порой питается лучше, чем иной миллионер. А почему? Потому что у него жена готовит сама и что попало мужу в тарелку не положит. Одними деньгами тут не обойдешься, еще и понимание нужно, и усердие не помешает. Уж я-то знаю. Помните отель «Верх роскоши» в Вест-Энде? Хорошо там кормят, как считаете?

– Думаю, да, – подтвердил Уильям, никогда не бывавший в «Верхе роскоши».

– Вот и ошибаетесь. Финтифлюшки да заковыристые названия – на вид, не спорю, красиво, но пользы ни на грош. Я там, даже если мне приплатят, есть не стану, увольте. Мне подайте два чайных кекса – да не эти их худосочные недоразумения, а два настоящих домашних чайных кекса, со свежим маслом, и чайник правильно заваренного чая, на крутом кипятке, чайник не забудьте ополоснуть как следует. Вот и вся недолга, а радости куда больше, чем от любого блюда, что подают в «Верхе роскоши». А почему? Потому что продукты правильные.

Уильям хотел полюбопытствовать у этого поборника простой полезной еды, как же он заработал все свои неполадки с «нутром», но не осмелился. Мучнистое, лоснящееся, покрытое испариной круглое лицо мистера Рамсботтома плохо вязалось с представлениями о здоровье. Да и в целом он не сразу располагал к себе – Уильяма уже утомила его громогласная властная манера. Однако чем-то он все же подкупал, заражая неиссякаемым жизнелюбием. Видно было, что он далеко не глуп, несмотря на некоторую непоследовательность в словах и поступках. Помимо еды и продуктов он неплохо разбирался и в других областях – например, со знанием дела рассуждал о производстве солода, чем немало поразил Уильяма. Но самое главное, этот словоохотливый бизнесмен был настоящим кладезем – нет, фонтаном, извергающимся вулканом – жизненной энергии. В глазах за легкими очками без оправы светился искренний интерес к миру.

Уильям, как и многие сдержанные, застенчивые и чистосердечные люди, инстинктивно отгораживался от подобных напористых, все собой заполняющих личностей. Он понимал, что устанет от этих сияющих глаз и лиц, захлебнется в этом потоке доброты, и все же, несмотря на инстинктивное отторжение, не мог не симпатизировать мистеру Рамсботтому. Кроме того, он был другом – по крайней мере добрым приятелем – коммандера. Необычную они составляли пару: худощавый, чисто, хоть и бедно одетый, тихий коммандер с синими глазами-льдинками, закаленный суровой морской службой, и домосед Рамсботтом, такой внушительный, раскованный, громогласный, общительный и беспардонный. Не верится, что эти двое готовы отправиться в путешествие вместе. И готовы ли? И готов ли Уильям взять их в компанию? Он предпочел сперва закончить обед и только потом искать ответы на эти вопросы.

2

– Кофе пьем в курительной, – объявил мистер Рамсботтом. – Хотя зачем я туда хожу, не знаю, я ведь не курю. Не курю, нет. Никогда не пробовал и сейчас начинать не намерен. Убивает весь вкус, мистер Дерсли, просто начисто отбивает. Правда, все остальные пороки у меня в полном комплекте, не беспокойтесь. Ну, пойдемте. Вы ведь точно хотите перекурить, а у меня найдется парочка недурственных сигар.

Они проследовали в соседнюю комнату и устроились в укромном углу. Уильяма не отпускало чувство, будто он знает обоих своих спутников уже не первый год. Лица, облик, манера речи – все казалось давно знакомым, хотя одного из этих людей он впервые увидел только вчера утром, а второго – часа полтора назад. Они без всякого труда заняли какую-то нишу в его сознании, которая словно дожидалась их годами. Уильям даже попробовал вспомнить, не снились ли они ему, так сильно было ощущение давнего знакомства. Верят ведь некоторые, что в зыбком тумане снов можно мельком разглядеть будущее. Что, если он уже много раз беседовал с коммандером и слушал мистера Рамсботтома? А остров? Такая ли это новость для него? Неужто ни разу не маячил перед ним этот остров – не как узнаваемый географический объект, конечно, а просто как смутная тень с бухтой, в которой бьется прибой? Что, если они втроем уже побывали там? И сейчас он лишь повторяет, медленно и обстоятельно, путешествие, уже состоявшееся где-то в другой зыбкой реальности между скучными поездками на солодильню… Нет, чепуха. Он пристально посмотрел на своих спутников и еще раз твердо сказал себе: «Чепуха!» Однако перед глазами вдруг встала картина, от которой его позвоночник натянулся и задрожал, как струна, задетая огромной призрачной рукой: они трое сидят на какой-то иззубренной раскаленной скале, что-то с жаром обсуждая. Это уже где-то произошло, и теперь всего лишь вспоминается. Вот откуда ощущение давнего знакомства и мгновенная симпатия! Скалу он ощущал так отчетливо, что готов был клясться на ней как на Библии. Призрачная рука снова дернула струну, кости Уильяма превратились в тающий воск, кровь застыла в жилах, он замер на мгновение в потустороннем мире, где время тасовало кисейные завесы и расползающиеся на глазах картины.

– Что вы сказали? – извиняющимся тоном переспросил он, очнувшись в курительной отеля «Лагмут». – Простите, задумался.

– Я говорю, – повторил мистер Рамсботтом, – что пора, пожалуй, перейти к главному вопросу, если не возражаете.

– Нет, конечно, не возражаю, – заверил Уильям после секундной заминки, которая не ускользнула от Рамсботтома.

– Щекотливое положение, – признал бизнесмен. – Я не могу ничего сказать, пока не узнаю, о чем речь, а вы не торопитесь вываливать все разом, не убедившись, что мне можно доверять. Правильно? Знакомое дело.

Коммандер внезапно встал.

– Послушайте, друзья, я вас оставлю на часок, а может, на весь вечер, как вам будет удобнее. Мне нужно отправить письмо.

– Сколько сейчас? – Мистер Рамсботтом взглянул на часы. – Четверть десятого. Хорошо, коммандер, вы идите, занимайтесь своим письмом, но через час вас ждем. Времени уйма.

Коммандер кивнул, оглянулся на Уильяма и, неловко развернувшись, направился к выходу.

– Так и видишь, как штормовой ночью он сжимает штурвал недрогнувшей рукой, да? – хохотнул Рамсботтом. – «Англия ждет, что каждый выполнит свой долг». Наш коммандер действительно замечательный человек. Вроде бы совсем не моего круга, но я проникся к нему симпатией. Вам он тоже нравится, так ведь?

– Очень, – без колебаний ответил Уильям. – По-моему, мне повезло. Сперва я нарвался на другого коммандера Айвибриджа – однофамильца. С тем бы мы никак не поладили.

– Да, что-то такое припоминаю. Как бы то ни было, хорошо, что он ушел, – без него нам легче будет говорить. Сейчас поймете, в чем дело. Он смерть как хочет поехать с вами, только не видит возможности, потому что у него нет денег.

– Так я ведь ему сказал… – начал Уильям.

– Знаю, знаю, но это ничего не меняет. Он не просто не может участвовать в расходах. Все гораздо хуже. Ему даже ехать не на что. У него были какие-то сбережения и еще пенсия, но, если я правильно понимаю – из него ведь слова не вытянешь, тот еще истукан, – у него была сестра, которая постоянно болела, и он оплачивал лечение, потом он вложил деньги в какую-то авантюру и прогорел, а теперь даже пенсию получает не целиком. В итоге он едва сводит концы с концами, поэтому приходится сильно ужиматься. Я, понятное дело, не знаю точно, сколько у него остается на прожитье, но если выйдет больше трех фунтов в неделю, я сильно удивлюсь. Такая вот беда. Наш коммандер прочно сел на мель, ничего не попишешь.

– Знаю, – обеспокоенно протянул Уильям.

– Хорошо. Тогда вот что я предлагаю. Если исходить из того, что доли у вас равные…

– Да, я ему вчера об этом говорил.

– Отлично. Предположим, он делит свою долю со мной, я вкладываю деньги – сколько потребуется, участвую наравне с вами. То есть, по сути, долей получается не три, а четыре – две у вас, потому что вы несете собственные расходы и вкладываете половину денег, и по одной доле нам с коммандером. Я беру на себя наши с ним расходы и, как и вы, вкладываю половину. Понимаете схему?

– Да, вполне. Но есть ведь еще один человек. Он в Сан-Франциско, от него вот-вот должна прийти ответная телеграмма.

– Ничего страшного. Если он сможет вложиться на равных с вами и мной, тогда делим на шесть, и ему, как и вам, тоже достаются две доли. Если нет, то делим на пять, и он получает одну долю. Конечно, если расходы окажутся слишком велики, придется привлекать сторонний капитал, и тогда снова придется делить. Все достаточно просто.

– Да, меня такой расклад устраивает, – согласился Уильям. – Четко и по-деловому.

– Только имейте в виду… – Мистер Рамсботтом предостерегающе подался вперед всем своим массивным телом. – Я деловой человек и не вчера родился, поэтому кота в мешке покупать не намерен. Я хочу заранее знать, во что вкладываюсь. Коммандер вряд ли вам передал, но ему я уже признавался, что не возражаю сменить обстановку, особенно если подразумевается путешествие.

– Подразумевается. И весьма дальнее.

– Я догадывался. Отлично. Дела в Манчестере идут потихоньку, мое присутствие не требуется, а дальнее путешествие – если только не на Северный полюс и не в жаркие африканские или азиатские джунгли – как раз то, что доктор прописал. Прописал он, между нами говоря, кругосветку, но если уж забираться на край земли, то с конкретной целью, а не просто поглазеть. И тем не менее гоняться за призраками тоже не по мне, мистер Дерсли. Я могу себе это позволить, но в своих краях я слыву человеком разборчивым и хотел бы эту славу сохранить, а значит, не ввязываться в сомнительные авантюры. А ведь слухами земля полнится. Сегодня ничего не утаишь. Обмишуришься где-нибудь в Тимбукту, и вот уже на следующей неделе тебя склоняют на все лады в курительной манчестерского отеля. Так что я не хочу выглядеть простофилей. Впрочем, думаю, вы тоже, – добавил он тоном человека, крупно переоценивающего собеседника.

Уильям кивнул в знак согласия. С полминуты они молча смотрели друг на друга. Наступил момент истины. Можно ли довериться Рамсботтому? Наконец, прогнав остатки сомнений, Уильям решился.

– Вы знаете, что такое смоляная обманка? – спросил он вполголоса.

– Думаю, да! – воскликнул мистер Рамсботтом. – Урановая руда, из нее получают радий. Буквально на днях читал в выпусках «Наука для всех» – хорошие, надо сказать, выпуски, своих денег стоят. Постойте, вы хотите сказать, мистер Дерсли, что наше дело связано с урановой рудой?

– Именно. На острове, который нам предстоит отыскать, несметные тонны урановой руды. Мой дядя привез оттуда образец, я протестировал его в лаборатории, руда подлинная.

– Ну ничего себе! Вот это да!.. Нет, подождите, тут нужен глоток чего покрепче. Что будете? Виски? Отлично, попробуйте мой сорт, здесь теперь держат для меня запас. – Он прогулялся к бару и вскоре вернулся с бокалами. – Без проныр официантов обойдемся. У них слишком длинные уши, а сами они куда смекалистее, чем кажутся, никогда не знаешь, чего ждать… Вот, попробуйте – «Лох-Тэй», другого я теперь просто не пью, если есть этот. Как-то в Шотландии довелось мне общаться с человеком, который занимается виски. Я у него прямо спросил: «Признавайтесь, какой виски самый лучший?» Он назвал «Лох-Тэй» – и не обманул. Знал, что советовать.

– Хорош, – подтвердил Уильям.

– Раз уж вы начали, выкладывайте до конца, – предложил мистер Рамсботтом. – Конечно, еще не поздно замолчать и скрыть от меня, где находится остров, тогда я при всем желании вас не обскачу. Но я и не собираюсь. Я честно возьму на себя расходы коммандера и слишком дорожу своей репутацией, чтобы мошенничать. Расставляю точки сразу, потому что, если вы не шутите, вам нужно ох как остерегаться. Урановую руду ищут по всему миру, стоит кому-то что-то пронюхать – пиши пропало. Впрочем, вы это знаете не хуже меня.

Уильям кивнул в знак согласия, мгновенно проникаясь драматизмом момента. Перед глазами встал загадочный Гарсувин, казавшийся теперь, на расстоянии, натуральным опереточным злодеем. Однако Рамсботтом внушал доверие, и Уильям повторил ему все то же самое, что рассказывал накануне коммандеру. Бизнесмен, против обыкновения, слушал молча.

– Как видите, осталось дождаться только ответа этого Райли из Сан-Франциско. И когда у нас будет широта, можно отправляться на поиски.

– Вы уже телеграфировали?