Тринадцать месяцев

– А почему?

Он переставил пару плиток местами, помолчал немного.

– Стыдно мне.

В небе расцвел золотой шар первого залпа праздничного салюта. Девочка вскочила и стала трясти Василия за руку.

– Дед, смотри, смотри скорее!

Он посмотрел, и снова принялся собирать из плиток фигуры. Включился уличный фонарь.

– Дед?

– Что, Ариночка?

– А зачем салюты пускают?

– Салюты… Салюты пускают, чтобы призраков отпугивать.

– Даа? А это помогает?

Василий пожал плечами.

– Не всем.

– Дед, дед! А зачем их отпугивать? Призраков?

– Чтобы они вопросы неудобные не задавали.

– Неудобные? Какие неудобные?

– Такие, на которые отвечать неприятно, Ариночка. Иди-ка ты домой, мама уже волнуется. Из окошка посмотришь.

Она убежала в сырой подъезд, из которого пахло плесенью. Дом давно уже пора было сносить, да все никак. Василий покачал головой, словно осуждая кого-то, неизвестного. В небе снова бабахнуло.

***

Ровно год назад пришёл к нему ночью призрак. Сел на кровать и говорит:

– Узнаешь?

Василий узнал.

– Ты мой дед, Никон.

– Не забыл. Хорошо.

За окном расцвели воздушные цветы и осыпались разноцветным дождем.

– Что, палят?

Василий пожал плечами.

– Так праздник же.

– А что празднуют?

– День Победы.

Никон приподнял одну бровь – он всегда так делал, когда удивлялся.

– Какой такой победы?

– Нашей победы, дед. Ты что ж, забыл?

Дед поднял вторую бровь.

– А кого это вы победили? Ну, рассказывай, давай!

Василий тут как-то весь съежился и натянул повыше одеяло.

– Да не мы, дед. Вы победили.

– Ааа. Понятно. Так, а что ж тогда празднуете, раз не вы победили?

Тут Василий совсем растерялся. Задумался. А Никон сидит молча, смотрит.

– Так это чтобы показать, что помним, что гордимся. Поэтому.

Никон погрозил внуку пальцем.

– А что это ты помнишь? Витьку Жареного помнишь? Который в болоте насмерть замёрз? А как Матвея, радиста, танком задавило? Ни рации, ни Матвея. Не помнишь. Я вот помню. Как со мной Николай Иванович Федорин намучался, пока осколок из спины доставал. Щербатый очень осколок попался, никак не хотел вылезать. А как портянки на Малиновом Яру стирали… А Глаша из медсанбата…

Он почесал небритую щеку, вокруг глаз собрались веселые морщинки.

– Есть что вспомнить. Не скажу, что всем горжусь, но пожил не зря. А ты-то чем гордишься?

Василий ответил не сразу. Неудобные у деда вопросы все какие-то, не знаешь, как бы сказать, чтобы потом тошно не было.

– Горжусь, что врага победили. Для потомков, для будущего.

– Да, и то верно. Хорошо мы их тогда причесали. Небось, до сих пор оклематься не могут!

Василий снова натянул повыше одеяло. Дед посмотрел на него пристально, словно мысли прочитал.

– Это что ж получается? Их дети лучше наших живут? Как же так вышло-то?

За окном снова засверкали огни.