Дикий барин (сборник)

Люблю их теперь еще сильнее, сволочей закормленных.

Дядя Толик

У моей первой жены

, дай ей Божечка всяческого благополучия и мужа хорошего, есть дядя.

Обычный такой дядя, зовут которого, по счастливому произволу сильфид, Толик.

Дядя Толик – собственно, на этом повествование можно и заканчивать. Но я продолжу.

Он тут возьми и шутку выкини: чем-то закусил таким, и в больницу его отвезли, потому как врачам тоже интересно стало, а чего это дядя Анатолий стал закусывать? с какой стати? и нет ли в этом признаков Толикиной психической болезни? Дядя одинок (вы потом, возможно, поймете, почему я педалирую это обстоятельство). И зажиточен, хотя очень сильно пьющ.

А это я к чему?..

А. Вот.

Сижу вечером над клавирами. Звонок первой жены. Эти звонки я люблю так, как можно любить, например, фильмы В. Аллена, то есть непонятно за что, и непонятно, кто все эти люди, но так принято. Вдобавок первая жена за меня волнуется. Одно время сватала мне свою двоюродную сестру, которая оказалась кредитной мошенницей, потом рекомендовала дизайнера Сорокоумову, потом однажды слабым голосом сказала, что у нее рак груди, и три минуты молча ждала от меня сочувствия. И все в таком духе. Поженились молодыми, по взаимному томлению, так что удивляться нечему.

Кстати, с раком все обошлось очень удачно – стеснялась говорить по телефону про необходимые затраты на увеличение груди, поэтому ляпнула про рак. В ее стиле.

Ну, ладно. У больничного страдальца дяди Толика в загородном домике осталось много домашней живности, при которой дядя состоит на положении порученца и сторожа. Много – это шесть омерзительно жирных котов. За которыми теперь надо бдить, а то подохнут, и дядя Толик забьется в истерике на маленьком кошачьем кладбище, которое может появиться в любой момент, если я не возьму к себе парочку. Или троечку. Или всех.

Первая жена еще щебетала в трубку, расписывая прелесть моей неизбежной встречи с этими тварями, наше с тварями первое робкое узнавание друг друга, веселую возню на ковре, слезы умиления, а я тут же вспомнил, что все эти коты у дяди Толика кастрированные. Зачем кастрировать кота, когда живешь за городом? Но факт остается фактом. Болезненный Анатолий сбирал всех котят в округе, кастрировал их в дорогой клинике и оставлял у себя жить. Немудрено, что я к дяде этому всегда относился с разумной долей ужаса и в гости к нему ездил крайне неохотно. Как, впрочем, и остальные его родственники. Хрен его знает, этого даррелла, рука-то набита. Разметаешься на мешковине после обеда, и все.

Позвонил Анатолию. Сказал, не представляясь: «Женись, урод!» – и дал отбой.

Семейная этнография

Макдоналды

Что такое история моей семьи? Что такое взаимосвязь поколений и славные традиции нашего рода? Что такое воздаяние, карма, возмездие и прочее веселье в моей бодрой фамилии?

Объяснить можно только на примере.

Объясняю.

13 февраля 1692 года мои родственники поучаствовали в одном из самых радостных событий шотландской истории. Мы резали в составе других гостей клан Макдоналдов у них же на дому. Нас позвали в гости, мы пришли, а потом зарезали хозяев. За дело, конечно. Макдоналды были практически мятежниками, не хотели присягать новому королю, плюс мы им еще денег были должны. Как тут удержаться от того, чтобы, попив и поев, не вырезать хозяев к чертовой матери? Я и сейчас не удержался бы.

В семейном кругу часто вспоминаем это дело, одобрительно похлопывая друг друга по спинам. Мол, неплохо так погуляли тогда, а? – спрашиваем друг у друга. И сами же себе отвечаем: да какой там неплохо?! Отлично выступили!

Резня в Гленко, послужившая основой для нездоровых фантазий писателя Джорджа Мартина с его «Красной свадьбой», лютоволками, Старками и прочим заснеженным ужасом, для нашего семейства прекрасный повод вспомнить славные денечки.

И тут наступает момент рассказать о воздаянии за произошедшее.

Как это почти всегда бывает, воздаяние за грехи всего рода обрушилось на меня. Резали Макдоналдов все вместе, а расхлебываю последствия только я.

К огромному сожалению, вырезать весь выводок Макдоналдов зимой 1692 года не удалось. Некоторые утырки вырвались из нашего веселого хоровода. Затаились и размножились.

Последствия? Главное последствие стоит напротив моего самарского дома и заливает округу канцерогенными запахами гамбургеров, роял-чизбургеров и прочего ада. Это то, что я называю наследственное воздаяние как оно есть. Резали предки Макдоналдов – вот тебе миллион промасленных пакетов под ногами, вонь, толпы под окнами и всякая такая кромешность. Насладись.

А теперь про взаимосвязь и злую иронию. Кто открывал этот элитный ресторан? Кто резал ленточку в коротких штанишках, хищно полосовал ножом с себя размером огромный торт и катался верхом на страшном клоуне Роналде, этой квинтэссенции зла? Кто купался в лучах проплаченной славы? Кто, раздувая младенческие, но чувственные ноздри, совершил первый в Самаре заказ «большой картошки»?!

Правильно! Мой сын, Георгий Джонович.

Прямой потомок упырей, резавших Макдоналдов 13 февраля 1692 года.

Вот что такое историческая взаимосвязь в моей семье.

И как после всего этого оставаться в разуме?!

Эволюция

Я представляю собой боковую ветвь эволюции нашей семьи.

В принципе, я тупиковая ее ветвь, хотя породил целую популяцию. Я – носитель картошконосого гена, картошконос обыкновенный.

Обратимся к наглядным пособиям.

Фотоизображение номер один: мама – вздернутый нос, бабушка – нос внушительный, дядя – нос орлиный, я – нос уже многообещающей картошкой.

Фотоизображение номер два: увеличиваем контрастность – бабушка с ее носом и мама с ее носиком.

Привлекаем проверочный фотоматериал номер три: дядина внучка с абсолютно прабабушкиным носом.

И становой хребет сановитой носатости в нашей семье – арийский прадедушка Иван Генрихович. Вот магистраль, по которой мчится семья моя на экспрессе «Породистый нос». А я остался в своем картошконосом тупичке, на полустанке, с погнутым чайничком и в тапочках при минус тридцати. Потому как рожаю носатых детей и лиц, к ним временно приравненных, – фотоизображение номер пять.

В нашем роду картошконосы обречены неумолимой поступью эволюции. Все матери моих детей не были носатыми. Носатость прорывается сквозь толщу моих хитрых напластований, как весенний вспученный поток сквозь наспех возведенную плотину из деревенского хлама. Носатость пробивает толщи азиатских и африканских отложений в моей семье. Как ледокол «Ермак».

На этом цепь расистских вечерних размышлений заканчивается. Белая раса не обречена.

К моему почему-то огорчению какому-то.

Краткая история семьи

Что такое история семьи в двух поколениях и в двух предложениях?

Мы не любим морские путешествия: в последний раз плыли в Австралию третьим классом. И обратно возвращались через тридцать лет тем же третьим классом.

Вот что такое история семьи в двух поколениях и в двух предложениях.

Нужда, возможность и способность оправдать все свои действия – вот волшебный треугольник, позволяющий искать золото повсюду. У моих предков была мастерская по изготовлению таких треугольников. Мы их продавали верящим людям. Верящих людей в округе стало меньше, мы стали богаче, хотя тоже численно поубавились как-то.

То, за что сейчас дают персональные машины и квартиры в Кенсингтоне, раньше жестоко преследовалось по ночам.

Национализм

Что такое «бояться» в нашей семье?