История монгольских завоеваний. Великая империя кочевников от основания до упадка

Быстрота, с которой тюрки заняли место жужан, может отчасти объясняться предрассудками кочевников, свято веровавших в то, что военная победа – знак божественного одобрения и следует немедленно покоряться тому, кто пользуется благосклонностью богов. Новость о тюркских успехах разлетелась по всей Азии. Друзья, союзники и рабы жужан разбежались, и остатки конфедерации ушли на запад за Урал в Европу, где под именем аваров обосновались на равнинах Венгрии и жили там, пока их не уничтожил Карл Великий в конце VIII века. Собственно говоря, идентичность аваров и жужан с абсолютной точностью не установлена. Вопрос осложняется разницей, на которой настаивает Менандр, между истинными аварами, оставшимися в Азии, и псевдоаварами, вторгшимися в Европу. Достижения Бумина были значительными, и он долгое время глубоко почитался своим народом, но он всего лишь несколько месяцев правил объединенной конфедерацией, а после его смерти клановые традиции взяли верх над политической целесообразностью. Новая империя разделилась на восточное и западное ханства (каганаты). Исчезновение единства в конце концов стало роковым, но некоторое время его маскировали дружественные отношения и изворотливость сына и брата Бумина, которые очень быстро научились использовать вражду цивилизованных государств, с которыми у них теперь появился контакт.

На востоке китайские беспорядки практически гарантировали продолжение тюркского правления: после падения династии Хань в III веке эта великая страна не знала мира и единства. Китайские династии, правившие к югу от Янцзы и Хуанхэ, находились в состоянии постоянной войны с двумя царствами Тоба на севере, которые фигурируют в династических анналах как Восточная и Западная Вэй. На западе тюрки, двигаясь за Аральское море к реке Оксус (Амударья), столкнулись с эфталитами – белыми гуннами, с 430 года владевшими греческим царством Бактрия и восточными марками иранского мира, возврат которых был постоянной целью персидской политики. Истеми, ябгу запада, обошелся с эфталитами так же, как его брат с жужанами. Он предложил союз Персии, где в то время правил могущественный Хосров Нуширван (Ануширван). Его дружба и дочь были приняты с радостью. В период между 563 и 567 годами была организована совместная кампания, и эфталиты, оказавшиеся между двух огней, были разбиты. Победители разделили трофеи: Хосров получил давно утраченную провинцию Хорасан, а Истеми аннексировал Согдиану, богатую и плодородную землю за Оксусом, через которую везли шелк из Китая на западные рынки.

После 2000 лет господства кочевников лишь немногие из пастушеских царей Азии оставались безразличными к экономическим преимуществам. Даже самый дикий варвар быстро начинал понимать, что лучше взимать налоги, чем грабить купцов и производителей, а патрулирование дорог, подавление бандитизма и поддержка торговли – самый верный метод обеспечения процветания государства или племени. Китайский шелк долгое время пользовался большим спросом на западе, и дороги через оазисы Центральной Азии веками являлись главной артерией мировой торговли. Но до того, как ценный груз выгружался в Александрии, Антиохии или Константинополе, он должен был проследовать через территорию Персии, извечного врага Рима. В процессе постоянных войн между двумя великими державами торговые эмбарго нередко останавливали поток. Во время правления Юстиниана была сделана попытка начать производство шелка в Греции, чтобы сделать империю независимой от поставок с Дальнего Востока, но только римские торговые дома не желали отказываться от импорта более качественных продуктов из Китая. Появление тюрок в Западной Азии открыло новые и чрезвычайно благоприятные перспективы. Согдиец Маннах, имевший, можно предположить, финансовые интересы в торговле шелком, предложил Истеми установить прямой контакт с римлянами и лично возглавить посольство в Константинополь. Предложение было принято, миссия отправлена, послы в 568 году добрались до имперской столицы и получили аудиенцию у Юстина II, племянника великого Юстиниана. Так византийский мир получил первое впечатление о народе, который девятью веками позже провозгласит тюркский суверенитет над городом великого Константина.

Китайцы, находившиеся на восточном конце степной страны, и греки-византийцы, располагавшиеся на ее западном конце, являются нашими главными источниками информации. От них нам известно об образе жизни и законах, войнах и истории неграмотных племен, которые они презирали и которых боялись. Сведения от послов Юстина и его преемников приподнимают завесу над неведомыми тюрками и подробно описывают обычаи их двора и мотивы политических решений.

Императору Юстину Маннах привез предложение дружбы и союзнических отношений от своего сюзерена Истеми.

Он доложил о крахе эфталитов и представил общие интересы двух суверенов, как заключающиеся в поддержании непрерывного торгового обмена. Византийцы заинтересовались. Они могли подозревать, что с исчезновением эфталитов отношения между тюрками и персами станут напряженными, и объединение с государством, которое может вскоре вступить в конфликт с Хосровом, было бы надежной политикой. Земарх из Киликии был отправлен для сопровождения Маниаха в обратный путь и передачи приветствия своего имперского хозяина тюркскому ябгу. Отчет этого проницательного и наблюдательного дипломата, сохраненный для нас Менандром, является ценным изображением образа жизни ранних тюрок. Византийские авторы скрывают имя Истеми под такими исковерканными формами, как Дизабул и Сизибул, причем второй и третий слоги этих имен почти наверняка являются искажением титула ябгу. После длительного и нелегкого путешествия они прибыли к границе Согдианы, где тюрки предложили им железо для продажи, и проследовали ко двору Истеми у подножия горы Эктаг – Актаг – Белая гора. Это скорее Тянь-Шань, чем Алтай. Согласно Шаванну, лагерь – орда – ябгу, вероятно, располагался в долине Текеса, притока реки Или. Пройдя между двумя кострами, чтобы нейтрализовать коварные планы злых духов, они были препровождены к Истеми, которого обнаружили в шатре, увешанном расшитыми золотом шелками, сидящим на золотом стуле с двумя колесами. Он принял их любезно, устроил в их честь несколько пиров – как принято у варваров, и с детской гордостью продемонстрировал свои сокровища, расположенные в соседних шатрах. Среди них был трон, который поддерживали четыре золотых павлина, серебряные блюда и прочая утварь, погруженная на повозки. Византийские ожидания оправдались. Тюрки и персы находились на грани войны, и Истеми предложил Земарху сопровождать его в предстоящей военной кампании. В Таласе ожидал посол Хосрова. За ужином тюрок усадил императорского посла рядом с собой и вел с ним самые дружелюбные беседы, а представителя шаха намеренно игнорировал. Тем самым он обозначил свою политику и предпочтения. Византийско-тюркский договор о союзе был ратифицирован. Земарх с тюркским эскортом вернулся через Амту, Яик (Урал) и Волгу, избежал засады персов при переправе через Кубань и после остановки у вождя аланов на Кавказе благополучно прибыл в порт Трабзон, откуда отплыл в Константинополь.

Все же Земарх мог получить несколько тревожные впечатления о военной мощи новых суверенов степей, и, если Истеми рассказал ему, что духи предков предупредили его, что настало время тюркам завоевать весь мир, византийское правительство могло посчитать своим долгом принятие некоторых мер предосторожности. Все же угроза была слишком велика. Заметим, что об амбициях тюрок писали не современные византийские историки, а Михаил Сириец, автор XII века. Беглые жужане или авары добрались до равнин Северного Причерноморья и попросили защиты и дружбы Константинополя. Византийцы, верные своей традиции настраивать одну варварскую орду против другой, удовлетворили их просьбу. Тюрки были раздражены. В 575 году умер Истеми, и император Тиберий, управлявший от имени душевнобольного Юстина II, отправил миссию под руководством своего сына Валентина, чтобы поздравить сына и преемника покойного Тарду. Последний упрекнул византийцев в предательстве и обещал отомстить. «У тебя столько же языков, сколько у меня пальцев, – заявил он, – языков обмана и вероломства». Он послал армию, чтобы оттеснить аваров дальше на запад и захватить византийские поселения в Крыму. Отряд тюркской кавалерии, действовавшей из Кубанской долины, в 567 году пересек Керченский пролив, захватил город Босфор – древний Пантикапей, и в 580 году появился под стенами Херсонеса, самоуправляемого греческого города, руины которого до сих пор видны в нескольких милях от современного Севастополя. Персидская война остановила дальнейшую агрессию в Европе. В 590 году тюрки оставили Крым, и восемь лет спустя Тарду, не принявший титул кагана и взявший под контроль восточное ханство, уладил ссору с Византией и в послании императору Маврикию поздравил его вполне по-дружески и назвал себя хозяином семи рас и семи климатических зон в мире.

Хвастовство оказалось тщетным, и очень скоро тюркское господство пошло на убыль. За пятьдесят лет тюрки овладели евразийской степью и стали разговаривать на равных с суверенами цивилизованного мира, но, в отличие от монголов более позднего времени, они столкнулись с вызовами, на которые могли дать лишь слабые и неадекватные ответы. Упадок и крах их власти можно объяснить следующим стечением обстоятельств:

1. Бумин, их основатель, умер раньше, чем успел объединить территории, которые покорил, и роковое средство – раздел своего наследства – уничтожило единство и согласие нации. Формальный разрыв между восточными и западными тюрками имел место в 584 году, когда Тарду захватил титул кагана и вассал стал претендовать на власть.

2. Единство Китая было восстановлено почти тогда же, когда его утратили тюрки. При новой местной династии Суй, которая взошла на трон дракона в 589 году, возродилась традиционная политика китайского чиновничества; варварам, кочевавшим за стеной, то противостояли силой оружия, то заманивали богатствами и должностями в лоно цивилизации, и их домашних врагов либо подкупали, либо уговаривали отказаться от лидерства. Когда Тарду попытался захватить восточное ханство, племя толосов, или телешей (предки уйгуров), подняло восстание и в 603 году свергли его, после чего его собственное ханство распалось на части.

3. Преждевременное падение династии Суй могло оживить надежды тюрок, но Суй сменилась династией Тан, которая правила почти 300 лет (618–907) и подняла Поднебесную на новые высоты славы. Ли Шиминь, сын основателя династии, был великолепным солдатом, о подвигах которого рассказали хронисты. Во время стычки с тюрками внезапно начался сильный ливень с ураганом, стрелы варваров намокли и раздулись, и ими стало тяжело стрелять. «Друзья! – воскликнул принц. – Вся степь превратилась в одно большое озеро. Наступает ночь. Скоро стемнеет. Мы должны атаковать немедленно. Тюрок стоит бояться, только когда они могут выпускать свои стрелы. Давайте обрушимся на них с мечами и пиками и отбросим их раньше, чем они сумеют наладить оборону». Его люди откликнулись, и тюрки были отброшены в Монголию. Двумя годами позже (626) Ли Шиминь взошел на трон под именем Ли Тайцзун. Он энергично продолжал войну. Каган Сели попал к нему в плен. Тюркские лидеры признали власть Сына Неба, и более пятидесяти лет (630–682) восточный ханат был зависимым от Китая. «Сыновья тюркской знати, – сказано в орхонской надписи, – стали рабами китайского народа, и ее невинные дочери были обращены в рабство. Благородные, отказавшись от своих тюркских титулов, приняли титулы Китая и выразили покорность китайскому кагану, посвятив свои труды и силу его службе в течение пятидесяти лет». Тень династии Тан пала на Азию. Четыре города-оазиса – «царства» бассейна Тарима – Кашгар, Хотан, Яркенд и Куча – получили китайские гарнизоны. Китайское оружие, принесенное на запад до самого Памира, казалось готовым объять западную часть тюркской нации, если бы в Западной Азии не появилась новая сила – арабы.

4. Проект тюрко-византийского сотрудничества так и не был реализован, а поражение и смерть Тарду в 603 году оставили деморализованных западных тюрок не в том состоянии, чтобы они могли получить выгоду от последней великой дуэли между византийцами и персами, которая тянулась с 603 до 628 года. Эта борьба принесла крах Сасанидам и обеспечила арабам легкий доступ на иранское плато. Арабы вторглись в Персию в 633 году. Последний сасанидский шах был убит возле Мерва в 651 году, и армии халифа переправились через Оксус в 667 году. Впервые между арабами и тюрками начался вооруженный конфликт. Если бы тюрки были сильным и единым народом, они могли бы изгнать арабов из Трансоксианы и захватить ценные фрагменты исчезнувшей персидской монархии. Но их весьма свободная конфедерация раскололась еще в 638 году на две группы, из пяти племен каждая. Их разделяла река Чу. Вождь одного из племен, тюргешей, узурпировал титул кагана и устроил свой лагерь – орду – в районе Суяба, что недалеко от современного Токмака, к западу от озера Иссык-Куль. Пример успешного восстания оказался заразительным. Теперь каждый город или регион управлялся собственным ябгу и как минимум один – хатун, царицей. Арабы пришли в раздробленный и отчужденный мир, и вскоре новые противники – халифы и династия Тан – встретились на Памире.

Китайцы проникли вглубь владений западных тюрок еще в 656 году. Хаган был разбит в сражении к западу от Иссык-Куля, и территория получила статус имперского протектората. Тем не менее в течение нескольких лет тюрки востока и запада вернули свои богатства и стали наслаждаться последней эрой успеха и блеска. В 665 году западные тюрки восстали против назначенных китайцами ханов. В 670 году обитатели Тибета вторглись в бассейн Тарима и нарушили китайские связи с западом. В 682 году восточное ханство вернуло независимость, о чем подробно рассказано на известных орхонских монументах, возведенных веком позже при новом кагане по имени Кутлуг – «счастливчик». Его соратник Тоньюкук, которого соплеменники считали мудрейшим из тюрок, получил образование в столице китайской империи Тан. Гробница, два столба и шестьдесят четыре строки надписей, найденные в районе Урги (Улан-Батор) в 1897 году, увековечивают память тюркского государственного деятеля, умершего в 730 году в возрасте более 70 лет. В правящем доме Тан началась вражда после смерти Тай-цзуна. В 690 году трон был захвачен его бывшей наложницей, знаменитой императрицей By, которая с помощью уйгуров вытеснила тибетцев из оазисов Тарима, но не сумела сокрушить тюрок. Те за двадцать пять лет правления брата и преемника Кутлуга, которого звали Мо-чо (691–716), стали сущим бичом Китая. (Понятно, что Мо-чо – китайская транскрипция; правителя звали Капкан.) В 699 году этот способный и амбициозный принц был признан своими западными соплеменниками как верховный каган, и единство нации на короткое время было восстановлено. Он погиб в 716 году, попав в засаду на реке Тола в Монголии, и его племянники Кюльтегин и Бильге, судя по всему бывшие соправителями, были последними эффективными каганами древних тюрок. Отметим, что имя Бильге в китайской транскрипции было Мо-лш-льен, а на памятниках он фигурирует как Бильге-каган – «мудрый каган». Покоренные племена восстали против братьев. Престарелый Тонью-кук отговорил Бильге от вторжения в Китай, где тогда правил Сюань-цзун (712–756). Он настоял, что нет смысла без необходимости увеличивать число своих врагов, и, возможно, в 722 году договорился о мире с династией Тан. Кюльтегин умер в 731 году, и его брат возвел на берегу озера Кочо-Цайдам в долине Орхона погребальный комплекс с записью панегирика, которая является старейшим образцом тюркского письма и ценным памятником тюркской древности. Такое свидетельство культурного роста вроде бы предрекало тюркам цивилизованное будущее, однако, когда Бильге в 734 году был отравлен, его ханство распалось. Три мятежных племени – уйгуры, басмилы (басмылы) и карлуки – разделили между собой территории. Последние представители дома Бумина бежали в Китай, и титул кагана присвоил вождь уйгуров, которые правили в Монголии почти целый век (744–840).

Почти в то же самое время пришел конец господству тюрок на западе. Амбиции тюргешей давно подрывали устои западного ханства. А все тюркские племена оказались между китайцами и арабами, соперниками за господство в Центральной Азии. Арабы переправились через Оксус в 667 году. Их продвижение, задержанное гражданскими войнами в халифате, возобновилось в начале VIII века. Его возглавил Кутайба ибн Муслим, который за десять лет (705–715) захватил всю Трансоксиану, проник в Фергану и угрожал Кашгару. Об этом подробно пишет Гамильтон Гибб. Тюрки, раздробленные и ослабевшие, попросили китайцев о помощи, но династия Тан была занята разборками с агрессивными тибетцами, захватившими регион Гильгит, расположенный в Гиндукуше, и только в 747 году Сюань-цзун отправил корейского генерала Гао Сяньчжи, чтобы восстановить китайскую власть на всем протяжении Шелкового пути и остановить наступление арабов. Тюрки оказались не более чем зрителями мощного столкновения двух могучих противоборствующих сил. В районе Таласа на Памире (Талас (Тараз) располагался возле современного города Джамбул в Казахстане) летним днем 751 года арабы с помощью карлуков уничтожили силы Гао Сяньчжи, и китайцы навсегда отказались от претензий на землю, впоследствии ставшую Западным Туркестаном. Таким образом, через два века после свержения жужан Бумином тюркская конфедерация распалась, и в степях осталось множество племен, которые все еще говорили на тюркских диалектах, но быстро забывали о великих днях каганов.

В общем контексте мировой истории эпизод с первой тюркской империей имеет большую важность.

Тюрки показали, что хорошо организованная конфедерация кочевых племен может захватить контроль над практически всей евразийской степью от Монголии до Украины. Средства, с помощью которых они это сделали, остались нам неведомыми. Их успех не был связан с использованием новых военных техник, да и лидера масштаба Аттилы или Чингисхана у них не было. Вероятно, они создали политическую и военную систему, которая была выше, чем у хун-ну, сяньби, эфталитов и жужан, чье господство в степях было более ограниченным и эфемерным.

Тюрки были первыми варварами, создавшими настолько обширную империю, что она граничила в разных местах с четырьмя великими цивилизованными государствами: Китаем, Индией, Персией и Византией. Их отношения с этими государствами были иногда дружественными, иногда враждебными, но и в мирное, и в военное время поток торговли и идей, который тек через сердце Азии, был намного глубже, чем в другие века. Под покровительством каганов число купцов и миссионеров на дорогах постоянно увеличивалось. Через тюркский канал несторианцы (первые несторианские миссионеры прибыли в Китай в 636 году и были приняты Тай-цзуном, вторым императором династии Тан), манихейцы и буддисты попадали из Западной в Восточную Азию. Любопытно, что в обратном направлении религиозного движения не было.

Контакты с грамотными народами стимулировали тюрок, и они быстро научились писать. Возможно, китайские идеограммы были за пределами их необходимости и возможностей, но они позаимствовали своего рода рунический алфавит у некоего иранского сообщества в Центральной Азии, возможно у согдийцев. Согдийцы – ираноговорящие зороастрийцы, жившие в Трансоксиане. Они создали торговые колонии в долине Чу и, если верить Пеллио, на востоке до самого Лобнора. Профессор Э. Пуллейбланк приводит свидетельства их присутствия в Монголии в дни тюркского господства там. Надписи вырезались на прочных камнях нанятыми китайскими ремесленниками. В надписях фиксировались деяния выдающихся каганов и их советников. Заметим, что каганы четко обозначали границы своих завоеваний: «Я лишь немного не дошел до Тибета», предостерегали свой народ против китайцев, «которые говорят гладко, словно льется молоко», и требовали, чтобы люди избегали ловушек и соблазнов цивилизованной городской жизни. В одной из надписей сказано: «О, тюркский народ, для вас будет смерть, если вы скажете, давайте устроимся на юге, не в лесах, а на равнине». Эти надгробные плиты, более скромные и реалистичные, чем обычно бывают подобные памятники, были найдены на берегах рек Орхон, Енисей и в других местах в Монголии. Они дают нам самые древние известные примеры тюркского языка. Енисейские надписи, короткие и без дат, были обнаружены в 1721 году на территории современных Хакасии и Тувы. Великие Орхонские стелы, раскопанные в 1889 году, состоят из трех датированных памятников Бильге-кагану, его брату, отчиму и Тоньюкуку. Онгинский камень, найденный в 1891 году у притока реки Онгин, был поставлен в 723–724 годах безымянным сыном, пожелавшим увековечить память безымянного отца. С этого времени азиатские кочевники перестали быть полностью неграмотными, и искусство письма начало медленно проникать на обширные пространства между Китаем и Персией.

При тюркском правлении в Азии была принята не только письменность, но и новая система летоисчисления. В некоем неведомом месте и в неизвестное время, возможно в начале христианской эры, возник лунно-солнечный календарь, основанный на двенадцатилетнем цикле. В нем каждый год назывался по названию животного (мышь или крыса, бык, тигр или пантера, заяц, дракон или крокодил, змея, лошадь, овца или коза, обезьяна, курица, собака, свинья или кабан), всегда в одном и том же порядке. Известно, что в VI веке он использовался в Китае. Некоторые авторы склонны считать его изобретением кочевников, а не китайцев. Его изобретение приписывается аварам, индийцам и тибетцам. Самый ранний пример его использования можно видеть в письме, написанном в 564 году регенту Северной Чжоу его матерью. Та напомнила сыну, что он родился в год Змеи, а его братья – в годы Крысы и Зайца соответственно. Тюрки его тоже приняли, пример можно найти в Орхонской надписи. «В год Собаки, десятую луну, двадцать шестой день, мой отец каган покинул этот мир». Вместе с распространением тюркской власти календарь распространился на запад, за Алтай к Уралу.

Поскольку тюрки создали величайшую азиатскую империю раньше, чем это сделали монголы, сравнение между этими двумя великими агломерациями власти кочевников может оказаться весьма полезным. Они обе поднялись очень быстро, воспользовавшись преимуществами, которые им давали беспорядки у соседей и врагов. В обоих случаях Китай был слаб и раздроблен. Тюрки использовали вражду между Византией и Персией, монголы – политическую анархию на Руси и конфликт между хорезмским шахом и халифом. И те и другие стремились к всемирной монархии. Заявлению Истеми византийскому послу Земарху о том, что тюрки получили мандат свыше на завоевание всего мира, вторит письмо великого хана Гуюка Иннокентию IV (1246), где сказано, что, являясь наместником Бога, он имеет право претендовать на мировое господство. Кстати, еще Аттила мнил себя всеобщим правителем. И тюрки, и монголы доказали, что армия легкой кавалерии, хорошо обученных конных лучников, может легко одержать верх над плохо оснащенными и недисциплинированными крестьянами, временными солдатами, набранными с ферм. Именно они долгое время составляли оборонительные силы цивилизованных государств. Но на этом сравнение заканчивается. Невозможно отрицать, что достижения монголов были намного внушительнее. Какими бы ни были достоинства Бумина, он – смутная фигура, во всем уступавшая могущественному Чингисхану. Ни один тюркский каган не достиг калибра Угэдэя, Гуюка, Мунке или Хубилая. Хотя тюрки часто совершали набеги на Китай, Трансоксиану и Крым, они ни разу не подчинили себе цивилизованную страну, а монголы навязали свое иго Китаю и Персии и правили от Сирии до Кореи и от России до Аннама (Вьетнама). Тюрки беспокоили, не нанося серьезного ущерба государствам, с которыми имели дело. Монголы потрясли мир. Они громили империи, стирали с лица земли города и убили больше людей, чем любые завоеватели до них. Ранние тюрки не были особенно жестокими, и их экспансия не сопровождалась ужасными бойнями, которые устраивали монголы. Их операции обычно ограничивались открытыми степными пространствами, и они редко захватывали города. Монголы, судя по всему, намеренно взяли на вооружение политику террора, чтобы заставлять укрепленные города сдаваться.

Глава 3

От тюрок до монголов (750-1200)

Распад империи тюрков отделяет от подъема империи Чингисхана период в четыре с половиной века, во время которого ни одно из племен и ни одна из конфедераций не господствовали в степи. Этот период характеризовался местным и временным господством уйгуров в Монголии, их вытеснением в бассейн Тарима, откуда их влияние глубоко проникло в тюрко-монгольский мир, беспорядками в Китае после падения империи Тан (907) и разделением империи на враждующие территории тангутов, хитанов, Цзинь и Сун. Также в этот период шло распространение ислама на земли западных тюрок, имел место крах арабо-персидского барьера против тюркской экспансии после свержения династии Саманидов в 999 году и вход каракитаев (черных киданей) в мусульманскую Трансоксиану, что стало предвестником вторжения язычников-монголов в те же регионы веком позже.

Уйгуры – говорят, что их название означает «объединяться, держаться вместе», – в 744 году заменили восточных тюрок в Монголии. Их каган жил в Орду-Балыке (лагерном городе), в верхнем течении Орхона, возле места обитания древних хунну и будущего Каракорума монголов. Он был преданным союзником и другом Тан, и это обстоятельство привело к его обращению, вместе со своим народом, в веру Мани. Об этом говорится в надписи на трех языках – китайском, тюркском и согдийском – на стеле, установленной в его столице около 820 года. Когда вспыхнуло восстание в городе Лоян, в провинции Хэнань, император Тан потребовал помощи своего вассала, который уже помогал ему против тибетцев. Армия уйгуров вместе с императорской армией овладела непокорным городом (757). Каган был награжден почетными титулами и отрезами шелка, однако восстание возобновилось, и новый каган после недолгих колебаний снова направился к Лояну, который опять был взят и разграблен (762). В этом городе он познакомился с манихейскими миссионерами. Он внимательно и с симпатией выслушал их рассказы о своей вере, после чего увез их с собой в Монголию, и данный ему титул «порождение Мани», указанный в надписи, свидетельствует о его приверженности синкретической религии Ирака. Уйгуры были первыми тюрками, принявшими религию цивилизованного мира. Манихейские священнослужители приобрели большое влияние в советах, и китайские анналисты утверждают, что каганы не принимали никаких решений, не проконсультировавшись с ними.

Распространение манихейской веры в сердце Азии – странная глава в истории организованной религии. Пророк Мани после долгой деятельности в Персии и Индии в 276 году умер в тюрьме на шестидесятом году жизни. Он был помещен туда сасанидским шахом и священнослужителями-зороастрийцами. Однако его учение быстро распространилось на восток и запад. Его дуалистическая теология, которая приписывает одинаковую силу и статус во вселенной хорошему и плохому божеству, могла удовлетворить умы тех, кому было трудно примирить существование всесильного Творца и многообразного зла. Кроме того, культ света, позаимствованный у гностиков, легко сливался у азиатских пастухов с культом Тенгри, их особого божества неба. В месте своего зарождения распространение этой привлекательной и многогранной религии сдерживалось упорным сопротивлением трех ее противников. Зороастрийская государственная церковь Персии стремилась сокрушить опасную ересь, угрожавшую власти и привилегиям своих жрецов. Христиане после победы в Римской империи во время правления Константина использовали гражданскую власть, чтобы подавить веру, которая считала Иисуса пантеистическим сиянием (порождением) света. В VII веке, когда ислам распространился на востоке, мусульмане отказали последователям Мани в терпимости, которую они проявляли к христианам и иудеям, и безжалостные преследования вытеснили их на восток за границы халифата вдоль торговых путей Центральной Азии в провинции и города более терпимого Китая.

Центральная Азия при Чингисхане

Когда уйгуры приняли религию Мани, они поднялись над варварским уровнем тюркского племени. Манихейские писания – любопытная смесь молитв, пророчеств, трактатов и эпистол – были составлены на арамейском или сирийском языке. Те же документы использовались, чтобы облечь в письменную форму уйгурский диалект. От древних рун орхонских надписей окончательно отказались, и возникла тюркская литература, фрагменты которой были обнаружены в процессе раскопок начала прошлого века в засыпанных песком руинах Турфана. Документы создавались на шелке, коже и бумаге, используя красивую каллиграфию. Книги иллюстрировались и тщательно переплетались. Обучение простого народа шло при посредстве искусства. На фресках изображались священнослужители в белых одеждах, священное дерево и даже сам пророк Мани. Обращенные в новую веру каганы использовали свою дружбу с Китаем, чтобы побудить суверенов Тан разрешить проповеди новой веры и возведение храмов в основных городах империи. Следы манихейства были обнаружены в провинции Фуцзянь в XVII веке. Об истории китайского манихейства писали многие. Община, которую Марко Поло обнаружил в провинции Цзайтунь и никто не мог понять, по каким законам там жили люди, несомненно, была манихейской.

Возможно, уйгуры стали грамотными людьми и даже начали обрабатывать землю. Представляется, что они отказались от чисто пастушеской жизни именно под влиянием новой религии, поскольку Мани требовал, чтобы избранные жили на фруктах и соках. Правда, остальным разрешалось потреблять мясо. При этом уйгуры не стали сильнее и в 840 году были изгнаны из своих монгольских поселений киргизами, примитивной расой сибирских тюрок из долины Енисея. Мигрируя в южном направлении, одна группа примерно в 860 году вошла в Западный Ганьсу и осталась там до тех пор, пока провинцию не завоевали тангуты в 1028 году. Более крупные и удачливые группы поселились в оазисах к северу от реки Тарим. Их главные колонии китайцы называли Као-чан, а тюрки – Хотчо. Археолог Альберт фон Лекок при раскопках в районе Хотчо обнаружил богатейшую коллекцию манихейских манускриптов и фресок. Некоторые из тюркских писаний были выполнены древним орхонским руническим письмом. Они располагались примерно в 30 километрах от современного Турфана. Бешбалык (Пять городов) являлся бывшим китайским административным центром. Китайцы, завоевав в конце VII века территорию, в 702 году разделили его на административные районы и гарнизоны, один из которых получил впоследствии тюркское название Бешбалык. Он имел большое значение до XIV века, но впоследствии пришел в упадок; русские раскопали его в 1908 году. В 791 году попал в руки тибетцев. Потом его завоевало тюркское племя, правители которого носили титул идикут (идыкут) – святое величество. Представляется, что уйгурские принцы называли себя и каган, и идикут. В тех местах до сих пор есть место, которое носит название Идикут-Шари – город идикута. И город, и титул были аннексированы уйгурами. Этот район остался центром уйгурской власти до дней Чингисхана. В руинах вокруг Турфана откопали удивительное количество изображений и манускриптов. Большинство из них датированы IX и X веками и указывают на присутствие в регионе не только манихейцев, но также буддистов и несториан. Китайский посол Вэн Ен-те, путешествовавший по царству уйгуров в 982 году, составил благожелательное, даже лестное впечатление об их богатстве и благосостоянии. Он писал, что люди там честные и умные, знакомые с обработкой металлов, бедных кормят за счет общества. В библиотеках много китайских книг. Там пятьдесят буддистских монастырей и храм Мани с «персидскими священнослужителями». Люди доживают до глубокой старости. Уйгуры, захватив контроль над большим участком Шелкового пути, существенно обогатились, да и уровень их культуры тоже повысился. Манихейцы познакомили их с мирными искусствами; представители других вер, к которым уйгуры проявляли доброжелательную терпимость, тоже внесли свой вклад. В итоге уйгурская литература обогатилась переводами молитв и проповедей и такими произведениями, как жизнеописание Сюаньцзана, прославленного буддистского паломника VII века. Сюаньцзан прошел через Турфан в 630 году на пути в Индию. В конце концов эти грамотные тюрки стали образовательными и воспитательными факторами тюрко-монгольского мира.

Пока уйгуры процветали, другие тюрки, жившие на северных границах Китая, были потрясены и ослаблены беспорядками, последовавшими за падением династии Тан, – это событие в той или иной степени отразилось на всей Азии. После славного 300-летнего правления силы и возможности этой династии истощились. Она не смогла защитить бедняков и удержать в узде богачей. Крестьяне, основа каждого китайского режима, озлобились. С 878 года и далее сельские восстания сотрясали государство. В 880 году крестьянская армия, которую возглавил бывший мандарин Хуан Чао, изгнала императора из столицы. Дойдя до крайности, тот обратился за помощью к тюркам-шато, боковой ветви западных тюрок, которые бежали от тибетцев со своих земель у озера Байкал и обосновались в районе Ордоса. Шато – небольшая тюркская группа, куда входило не более трех племен, а их вооруженные силы составляли 10 тысяч человек. Они подражали системе управления Тан. Будучи номинально буддистами, они поклонялись Тенгри и следовали многим древним тюркским ритуалам, включая использование стрел в качестве верительных грамот и футбола для отдыха. Их молодой лидер Ли Туан, преданный и храбрый солдат, взял город и был вознагражден за это должностью в императорском правительстве. Но династия Тан уже отжила свой век, и в течение следующих шестидесяти лет соперничающие группы китаизированных тюрок боролись за трон. Их мятежные лидеры принимали имена прошлых династий, чтобы запутать или умиротворить китайцев, и огромная империя погрузилась в гражданскую войну. Генерал или бандит (в такие времена эти слова зачастую являются синонимами) в 907 году сверг последнего императора Тан и объявил себя сувереном из Поздней Лян. В 923 году шато под командованием сына Ли Гуана изгнали его и основали династию Поздняя Тан – в честь своих прежних суверенов. В 936 году на трон взошел третий претендент из Поздней Чин (Цзинь). Четвертый просуществовал на троне только четыре года (947–951), даже приняв почетное имя Поздней Хань. А Поздняя Чжоу завершила период Пяти династий, который был весьма сумбурным. Немецкий синолог Вольфганг Эберхард изображает его временем больших социальных перемен и мобильности. В этот период в провинциях появился новый класс мелкой сельской аристократии, а образование распространилось на купцов и ремесленников. В 960 году династия Сун установила контроль над значительной частью Китая и правила уменьшившимся царством более 300 лет (960—1279). Но даже эта династия не смогла восстановить объединенные владения Тан. Северные провинции были оккупированы киданями, народом, который правил из Пекина под именем Ляо. Но их собственное имя, арабо-персидской формой которого является Китай, постепенно было перенесено иностранцами на всю страну и до сих пор является ее русским названием.

В китайских анналах кидани впервые появляются в начале V века. Говорилось, что они скитались к северу от Великой стены в регионах Жэхэ и Ляотан. Возможно, это племя говорило на монгольском языке, и хотя они беспокоили Китай на протяжении всей эры династии Тан, но не предпринимали серьезных попыток обосноваться к югу от Великой стены, пока хаос, последовавший за падением династии, не стал для них слишком сильным искушением. В начале X века весьма способный вождь, которого китайцы называют Абаоцзи, а остальные – Абуга, объединил свой народ, слегка окрасил его китайской культурой и ввел в своем клане «должность» хана Елюя – это имя было принято, как имя Цезаря в Риме, в качестве почетного титула всеми его преемниками. В 924 году он повел своих воинов в Монголию, вытеснил киргизов на запад в долину верховьев Енисея и предложил уйгурам восстановление владения их исконными землями. Предложение было отвергнуто, и больше ни один тюрок никогда не правил в Монголии. Далее Абаоцзи повел своих воинов на восток в государство Бохай (Северная Корея) и на чжурчжэней, тунгусский народ Маньчжурии, который стал его вассалом. Он умер в 926 году после неудачной попытки захватить Хобей (Хэбэй), и его вдова, весьма решительная женщина, на курултае посадила двух своих сыновей на коней и заявила знати: «Хватайте уздечку того, кого считаете более достойным». Вдова всячески помогала Дэгуану, сыну, которого выбрала знать, и, в случае возникновения трудностей в государственных делах, регулярно консультировалась с духом покойного супруга. Елюй Дэгуан обещал поддержку киданей претенденту, принявшему имя Цзин. Поддержка была дана, и за нее было истребовано вознаграждение: часть провинций Хэбэй и Шаньси, а также город Пекин (тогда его называли Yen-chu) были переданы этим слегка китаизированным варварам, которые, таким образом, обосновались к югу от Великой стены. Теперь расположение киданей было удобным и позволяло им вмешиваться во внутренние проблемы Китая. Но их временный захват Кайфына, древней императорской столицы, в 947 году спровоцировал бурную национальную реакцию, которая в 960 году привела на трон династию Сун, которая стала центром китайского сопротивления варварам до времен монголов.

Суны могли бы вытеснить киданей за Великую стену, если бы не присутствие другого конкурента – Си Ся в Шэньси и Ордосе. Это государство было основано около 990 года тангутами, народом тибетской расы, которые признавали киданей своими сюзеренами, а китайцев – врагами. Суны дважды безуспешно пытались вернуть Пекин. Их внимание отвлекалось угрозой со стороны Си Ся. В начале XI века кидани перешли в наступление, двинулись к Желтой реке и осадили Кайфын. Китайцы оказали отчаянное сопротивление, и со временем кидани с радостью согласились на подписание мирного договора (1004), который навек устанавливал границу между двумя государствами, прошедшую через Хэбэй и Шэньси. У киданей не было ни сил, ни, вероятно, желания занимать весь Китай. Их устраивало, чтобы династия Сун правила на юге, пока они сохраняли контроль над северными степями. В Китае они так и не ассимилировались. Основная масса народа продолжала заниматься скотоводством, племя оставалось основой социальной организации, и они почти не поддерживали контактов с местными крестьянами и ремесленниками, которых презирали. Кидани создали собственное письмо, но его характер оставался тайной, пока в Монголии в 1922 году не были обнаружены две надписи 1100 года. Их интересы и амбиции лежали за пределами собственно Китая, в первую очередь в бассейне Тарима и на Алтае. Однако их попытки экспансии в этом направлении оказались роковыми для их правления. Их кавалерия достигла озера Иссык-Куль, однако они были отброшены от стен Баласагуна, что в долине Чу. Баласагун, согдийское творение, в X и XI веках был резиденцией Караханидов, а в XII – каракитаев. Во времена монголов он пришел в упадок и был разрушен. Его точное местонахождение неизвестно. Представляется, что он находился неподалеку от Кашгара. Пренебрежение киданей к их китайским территориям в конце концов было наказано разгромом и изгнанием новым врагом – чжурчжэнями из Маньчжурии.

Чжурчжэни, предки современных маньчжуров, были лесным тунгусским народом, чье примитивное варварство не было смягчено контактами с Китаем. Посол Сун, посетивший их в 1124 году на их исконной территории – лесистой уссурийской долине, что на северо-востоке Маньчжурии, изобразил их вождя полулежавшим на сиденье из тигровых шкур и наблюдающим за движениями танцовщиц. Суны, так и не примирившиеся с утратой северных провинций, проводили традиционную политику натравливания одних варваров на других. Они настроили чжурчжэней против киданей, но результат многократно превзошел самые смелые мечты династии. Кидани были разбиты, их последний правитель попал в плен. Маньчжурия и Жэхэ стали центром нового варварского государства, которое чжурчжэни назвали Цзинь – Золотое царство и которое со временем приобрело фасад Китая. Говорят, что вождь чжурчжэней сказал о Ляо: «Железо ржавеет, а золото всегда сохраняет свою чистоту». Суны, рассчитывавшие овладеть всем Китаем, заменили одного врага на другого, еще худшего. Пришельцы быстро рассорились со своими прежними союзниками. Более агрессивные, чем их предшественники, они двинулись на юг к Желтой реке и Янцзы. Кайфын пал в 1126 году. Император Сун и его наследник были взяты в плен и уведены в Маньчжурию. Новый император не смог удержать Нанкин, Ханчжоу и Нинбо – все они были утрачены к ИЗО году. Но продвижению кавалерии захватчиков сильно мешала сложная сеть каналов и рек в густонаселенном районе эстуария Янцзы, и потому она в конце концов отступила. Суны вернули Ханчжоу, который с тех пор стал их столицей, и начали контрнаступление, в результате которого вновь обрели большие участки территории между двумя великими реками. Мирный договор, подписанный в 1138 году, передавал Цзинь провинции Хэбэй, Шаньдун, Шаньси, Шэньси и Хэнань. Таким образом, Суны не только не смогли вернуть Пекин и север, которые оставались в руках варваров еще два тысячелетия, но даже были вынуждены сдать Цзинь больше китайских территорий, чем кидани контролировали, будучи в зените славы. Китай оказался разделенным на три государства: Сун – на юге, Цзинь на севере и Си Ся на северо-востоке, и все они в конце концов были сметены монгольской лавиной.

Кидани и Цзинь успешно прорвались через барьер китайской цивилизации. Западные тюрки в то же самое время преодолели барьеры арабо-персидской цивилизации в Трансоксиане. Восточные подходы к халифату охранялись сначала арабами, потом персами, которые испытали подъем при Саманидах, правивших в Бухаре с 875 до 999 года. Их власть распространилась на обширные территории от южных берегов Персии до Кашгара. Истово верующие Саманиды всеми силами старались обратить в свою веру кочевников за рекой Оксус. В 960 году сельджукский клан огузов (токуз-огуз – конфедерация из девяти кланов, живших между Аральским и Каспийским морями), раскинувший свои шатры возле Дженда, на Яксарте, принял ислам. Процесс был столь же быстрым, как обращение франков в христианство при Хлодвиге пятью веками ранее. Заметим, что Дженд, изначальный центр власти сельджуков, описывается географами XI и XII веков как один из величайших мусульманских центров Туркестана, а Аральское море называется ими морем Дженда.

Не веря в лояльность местных войск, Саманиды, следуя примеру халифа Мутазима, привлекли войска из тюркских рабов, и этих выносливых варваров легко было склонить к вмешательству в династическую борьбу своих нанимателей с целью захвата политической власти. В 962 году тюркский командир захватил крепость Газни в Афганистане и создал независимое государство. Это событие изменило историю Азии. Государством с 998 по 1030 год управлял знаменитый Махмуд Газневи, военачальник, который силой оружия принес ислам в самое сердце Индостана. Его удары также были направлены против бывших хозяев. Саманиды были уничтожены в 999 году. Их падение стало победой Турана над Ираном, и тюркская военная власть теперь стала господствующей в мусульманской Западной Азии.

В агрессии против Саманидов Газневидам помогал другой тюркский народ, который современные ученые нарекли каханидами, на основании того, что их первый вождь, Сатук, правил под именем или титулом Богра Карахан. Как и сельджуки, караханиды, вероятно, были боковой ветвью огузов, но подробности об их вождях, завоеваниях и принятии ислама неизвестны. Отсутствие этой информации представляется весьма прискорбным, потому что именно караханиды навсегда изменили характер Центральной Азии. До них эта территория была иранской, и на ней жили люди разных религий. После них она стала тюркской и по большей части мусульманской. С тех пор ей хорошо подходило название Туркестан. Караханиды впервые появились в этих местах в середине IX века. Сатук умер в 955 году, и тюркский народ – 200 тысяч шатров, – в 960 году принявший ислам, уже мог быть караханидами. Несмотря на то что они контролировали рынки в оазисах бассейна Тарима, они нередко бросали завистливые взгляды на богатую урбанизированную провинцию Трансоксиана, которую удерживали Саманиды. Причем хитрые варвары умело использовали недовольных из числа подданных Саманидов. Богра-хан Гарун, внук Сатука, переправился через Оксус и захватил Бухару в 992 году. Но окончательный разгром Саманидов мог быть достигнут только союзом Караханидов и Газневидов. Покоренные территории были разделены между союзниками, и границей между ними стал Оксус. Это дало Хорасан Махмуду, а Трансоксиану с богатыми городами Бухара и Самарканд – караханидам. Как и принято у союзников, они вскоре поссорились, но попытка караханидов аннексировать Хорасан была отбита Махмудом, который в битве при Балхе в 1008 году вселил ужас в сердца врагов с помощью боевых индийских слонов. Газневид постарался развить успех и в 1017 году занял Хорезм, плодородную землю садов и хлопковых полей, расположенную к югу от Аральского моря.

После смерти Махмуда в 1030 году последовал подъем сельджуков, которые в течение нескольких лет под командованием таких выдающихся лидеров, как Тогрул-бек, Альп-Арслан и Малик-шах, создали величайшую Сельджукскую империю. А поражение ими сына Махмуда – Масуда – при Данданкане, неподалеку от Мерва, в 1040 году отдало им в руки Хорасан и Хорезм. В 1055 году Тогрул был призван на помощь халифу Аббасидов в Багдад и получил титул царя востока и запада. Его преемник Альп-Арслан уничтожил византийскую армию при Манцикерте – в Армении в 1071 году – и открыл Малую Азию для сельджуков. При Малик-шахе (1072–1092) Сельджукская империя включала практически всю мусульманскую Азию. Газневиды сохранили некоторые фрагменты своей империи, в основном в Индии, но караханиды стали вассалами сельджуков. Их владения были разделены на западную и восточную части, обе раздирались междоусобицами. Когда Малик-шах переправился через Оксус и захватил Бухару и Самарканд, у них не осталось выбора. Пришлось покориться и поклясться в верности завоевателю. К 1092 году власть сельджуков распространилась от Средиземного моря до Кашгара. Однако после смерти Малик-шаха империя распалась. Провинции стали наделами членов правящей семьи, а султан правил неким свободным союзом государств. Санджар, последний великий сельджук, за сорок лет своего правления (1117–1157) напрямую правил только Персией. Но он был ответствен за оборону Трансоксианы, которой все еще правили караханиды, пусть и не слишком эффективно. Эту обязанность, однако, он не смог выполнить, и Трансоксиана во время его правления перешла к язычникам каракитаям. Впервые мусульманская земля была отдана язычникам.

Господствуя в Северном Китае, кидани, вероятно руководствуясь торговыми интересами, медленно двигались в западном направлении к бассейну Тарима с его торговыми оазисами. Когда чжурчжэни вытеснили их из Пекина, наиболее предприимчивые из их лидеров мигрировали в том же направлении и прибыли в Кашгарию в 1128 году. Одна из групп беженцев под руководством Елюй Даши осела к югу от озера Балхаш. Местный вождь-караханид, правивший в Баласагуне, призвал их на помощь против карлуков. И как не раз бывало прежде, спасители навязали свою волю спасенным. Елюй Даши, приняв титул гурхан, основал на востоке Туркестана государство каракитаев. Центр их власти располагался в регионе Кашгара и Иссык-Куля. Его правление было централизованным абсолютизмом в подражание китайской административной практике. Никакие фьефы или другие владения не подрывали государство и не отвлекали власти. Влияние Китая подтверждает тот факт, что все принцы династии нам известны только под китайскими именами. Китайцы включили гурханов в число своих императоров и назвали династию Западная Ляо. Это единственный случай в истории сохранения императорского титула враждебной линией после изгнания из Китая. Гурхан исповедовал буддизм. Правда, Ибн аль-Атир утверждал, что он манихеец. Гурхан терпимо относился к христианству – несторианству и, возможно, втайне исполнял обряды шаманизма. Каракитаи не преследовали ислам, а, предположительно, считали все мировые религии равными, как впоследствии монголы. Превратив в вассалов восточных караханидов, он вторгся в Трансоксиану, перепуганные принцы которой попросили помощи своего сельджукского сюзерена Санджара. Но в сентябре 1141 года султан был решительно отброшен в битве на Катванской равнине. Бухара и Самарканд достались завоевателям. Хорезм был вынужден подчиниться, и Оксус стал западной границей государства каракитаев. Продвижение ислама в Центральную Азию было остановлено. Тюркская власть получила серьезный удар. Мусульманскую землю заняли и осквернили неверные, мечети были заменены буддистскими храмами и несторианскими церквями. Новость об этой тяжелой потере мусульман распространилась на запад и дошла до латинского христианства. Христианские крестоносные армии готовились покинуть Эдессу. У них затеплилась надежда, что в Азии появился новый союзник против сарацин. Так Гурхан, язычник-буддист, трансформировался в пресвитера Иоанна, богатого и могущественного христианского правителя, который, согласно легенде, дошел до Тигра, намереваясь привести подкрепление франкам Иерусалима.

О пресвитере Иоанне впервые услышали в Европе в 1145 году, когда сирийский епископ, прибывший в Италию, рассказал в Витербо германскому хронисту Оттону Фрейзинскому, что правитель-несторианин по имени Иоанн разгромил царей Персии и проследовал к Тигру на помощь иерусалимской церкви. Но он не смог переправиться через реку и вернулся. Здесь, безусловно, имеется в виду поражение Санджара в 1141 году. Также нет оснований сомневаться, что в окружении гурхана были несториане. Оттон, судя по всему, был впечатлен рассказом. В 1165 году по Европе циркулировало письмо, якобы от пресвитера Иоанна, адресованное византийскому императору Мануилу Комнину. Настоящий автор его неизвестен, но легенда распространилась и укрепилась. Сохранилось более сотни манускриптов этого письма! В 1177 году папа Александр III послал письмо из Венеции «царю индийцев», но адресатом, который нигде не назван пресвитером, вероятнее всего, был Негус из Абиссинии.

Надежды христиан рухнули. Эдесса пала, и от латинских территорий в Леванте осталась лишь узкая полоска на сирийском побережье. А мусульмане оплакивали потерю Трансоксианы. Законы священной войны требовали, чтобы они сражались с неверными и вернули землю исламу. В течение нескольких лет не появилось ни одного активного поборника веры, но в середине XII века правоверные увидели таких мстителей в лице хорезмшахов, которые накануне монгольских завоеваний создали в Западной Азии недолговечное государство. Шахи возвышались из правителей городов и областей в цари. Основателем династии стал слуга сельджуков. Являясь наместниками богатых провинций, шахи имели приверженцев из числа солдат и чиновников. Шах Атсыз, первый из них, завоевавший известность и репутацию, периодически объявлял себя то вассалом, то независимым правителем, по мере того, как менялось положение его номинального хозяина султана Санджара. Он умер в 1156 году, султан – в следующем году, и преемник Атсыза Арслан (1156–1172) пожелал заполнить вакуум, созданный смертью последнего великого сельджука. Титул шах, который они приняли, наследственный или удерживаемый, подразумевал претензию на суверенитет над землями Древнего Ирана. Но на практике все они были вассалами каракитаев. Будучи людьми осторожными, шахи не могли отказаться от лояльности варварам, пока им угрожали карлуки, тюркское племя кочевников, обитавших в степях, к северу от Каспия, и гуриды, которые из своих горных цитаделей в Афганистане правили долиной Инда и Восточной Персией. Тем не менее, благодаря ловкой дипломатии и успешной войне, шахи сумели значительно упрочить свое положение. Шах Текеш (1172–1200) навязал свою власть Хорасану. Он сражался с каракитаями и покорил их. Он разгромил и убил последнего сельджука при Рее в 1194 году. Продвижение власти Хорезма в Западную Персию встревожило халифа Насира, который на протяжении всего своего долгого правления, продлившегося более сорока лет (1180–1223), старался восстановить светское господство Аббасидов над Ираком и Хузестаном. Он предложил Текешу уйти. Текеш потребовал, чтобы халиф сдал ему Хузестан и довольствовался чисто духовным господством над мусульманской умой. Спор не был доведен до конца. В 1200 году Текеш умер, оставив свое государство и свои амбиции сыну Мухаммеду, которому пришлось за двадцать лет испытать более радикальные перемены, чем большинству принцев его ранга в истории Азии.

Вначале Мухаммед направил свои усилия на устранение власти Гуридов, которая стояла между хорезмийцами и покорением Персии и Ирака. С помощью гурхана он уничтожил их армии при Балхе в 1204 году, а захват Герата в 1206 году позволил ему продвинуться в горы Афгана против гуридов. Индийские владения врага были покорены и переданы в управление его сыну Джелал ад-Дину, а после падения Газни, старой столицы Махмуда, в 1215 году был свергнут последний султан из Гуридов. Махмуд почувствовал себя достаточно сильным, чтобы открыто пренебречь своими каракитайскими хозяевами, и пожелал, с помощью местных мусульманских принцев, вернуть исламу утраченные земли Трансоксианы. Но успехом он был обязан не так своей отваге, как подъему монголов на восточных границах владений гурхана. Чингисхан покорил найманов, вождь которых, Кучлук, бежал к каракитаям, где явно намеревался занять место гурхана. Последний не имел возможностей защитить Трансоксиану, куда вторглись хорезмийцы, но местные мусульмане нашли правление своих собратьев по религии более суровым, чем язычников. Самарканд взбунтовался против шаха в 1212 году и был наказан трехдневным разграблением и массовыми убийствами. Кучлук, ставший фактическим хозяином государства каракитаев, начал совершать набеги на границы территории Мухаммеда. Операции против тюрок-кипчаков в степях тоже были необходимы, и летом 1216 года Мухаммед оказался в конфликте с самими монголами, которые преследовали разгромленных меркитов в стране кипчаков. Столкновение было вялым.

Монголы, которыми командовал сын Чингисхана Джучи, сделали вид, что не ссорились с мусульманами, и под покровом ночи ушли. Год или два Мухаммед правил, не имея соперников в Западной Азии: правители и атабеки фрагментов сгинувшей сельджукской империи почитали его. Персия подчинилась его военачальникам, и его имя произносилось по пятницам в хутбе далекого Омана. Только халиф отказался уступить требованиям завоевателя, которые, по сути, являлись повторением тех, что выдвигал отец Мухаммеда Текеш: Насир должен отказаться от светской власти в пользу шаха и согласиться с положением, которое занимали его предшественники при Бундах и сельджуках. Мухаммед решился на радикальные меры. На основании документов, найденных в Газни в 1215 году, он обвинил халифа в подстрекательстве гуридов против него и высокомерно поинтересовался у своих теологических советников, имеет ли принц, столь отважно сражавшийся за веру, право свергнуть такого недостойного имама. Те дали утвердительный ответ – а кто бы рискнул с ним спорить? Шах немедленно объявил халифа свергнутым, объявил Алида предводителем правоверных и повел армии на Багдад. Но его наступление зимой 1217/18 года было остановлено сильными снежными буранами. Большой отряд был разбит племенами в курдских горах. После столь неудачного начала и унизительного отпора кампания была отложена до следующего года. К этому времени Мухаммед уже ввязался в конфликт с грозным Чингисханом и его государство оказалось на грани краха. Багдад был спасен, Насир сохранил свой трон и преданность мусульманского мира, и существование халифата было продлено еще на сорок лет.

За четыре века после краха первой тюркской империи облик Азии существенно изменился. Разные ветви тюркской расы распространились по Западной Азии за счет иранских народов, чей язык и культура исчезли из региона, теперь получившего название Туркестан. Два цивилизованных государства (Тан в Китае и государство Саманидов в Трансоксиане) пали, и в образовавшуюся брешь хлынули варвары. Тем не менее высокая культура Китая и Персии, как правило, была чрезвычайно привлекательна для сынов степей, и продолжение ее существования было гарантировано. Тюрки до самого Алтая и Кашгара приняли ислам и, в некоторой степени, науки и искусства арабов и персов, а китаи (кидани) и цзинь быстро скопировали платье, манеры и отношения мандаринов Срединного царства. Однако многочисленные вторжения нанесли ущерб цивилизации, если не уничтожили ее вообще. Влияние пастухов-скотоводов на оседлое аграрное общество, которое они презирали, едва ли можно было назвать благоприятным. Структура политической организации ухудшилась. Таким образом, быстрый успех монголов отчасти объяснялся полным отсутствием на обширных пространствах между Желтой рекой и русскими равнинами сильного, централизованного и цивилизованного государства, способного их остановить.

Глава 4

Чингисхан

Монголия, навсегда прославившаяся как страна Чингисхана, после изгнания в VIII веке уйгуров была населена практически только одними племенами, говорящими по-монгольски и имеющими примитивные манеры. Они вели жизнь охотников и скотоводов. Собственно говоря, иного выбора у них не было, поскольку земля там была совершенно непригодной для земледелия и использования недр. Климат высокогорья суровый и континентальный. В году, состоящем из двух сезонов, только три месяца можно по праву назвать летом. От июня до августа степь становится зеленым ковром, покрытым цветами. Их росту способствуют сильные дожди. В сентябре уже холодно, а в октябре выпадает снег. К ноябрю реки и озера замерзают, и до следующего мая выпадает много снега, а ветер бывает таким сильным, что выдувает всадника из седла. Высота и разреженная атмосфера может вызывать головокружение и утомляемость, а нехватка кислорода нередко заставляет кочевника воздержаться от попыток развести огонь. Монотонный пейзаж степи известен всем: всюду, насколько хватает глаз, видна только ровная пустыня. Иногда на ней встречаются только овраги или каменистые холмы, но деревьев нет. За пределами степи располагаются высокие горные хребты. На горных склонах растут сосны и лиственницы, во впадинах раскидывают свои ветви кедры, а в самом низу, вдоль рек, встречаются тополи и ивы.

Монголию описывали многие авторы, но лишь очень немногие сумели превзойти точные наблюдения двух путешественников XIX века. Французский миссионер Гук исследовал Тартарию и Тибет, и его описания открыли Азию европейцам. Пржевальский, офицер русской армии, совершил научное путешествие по Азии в 1870–1873 годах.

Исконные обитатели этой неприветливой земли уже давно исчезли, когда в китайских анналах впервые встретилось название «монголы». Это было при династии Тан, когда анналисты упоминали о племени Монту или Монгра. Монгольский язык, как и тюркский, старше, чем название расы. Возможно, авары и эфталиты говорили по-монгольски. Истинные монголы, несомненно, пришли из тайги – сибирских лесов, где водятся такие покрытые мехом животные, как медведь и рысь, лиса и белка. Легенды об их расе, воплощенные в знаменитой «Тайной истории», созданной в эпоху завоеваний (предположительно в середине XIII века), прослеживают их происхождение от союза самки оленя и волка, которые встретились и спарились у истоков реки Онон, рядом со священной горой Бурхан-Халдун, где живет небесный бог Кок-Тенгри. Первым человеком – прародителем монголов считается Добун Мудрый, который женился на Алан Гоа, женщине из племени лесных жителей, обитавших вдоль западного побережья озера Байкал. Она родила ему двух сыновей, а после его смерти – еще трех, как она сказала старшим, благодаря чудесному зачатию от Тенгри. Бог вошел в ее шатер с солнечным лучом, погладил ее живот, и луч света проник внутрь – в ее лоно. Монгольские сказители всячески воспевали этих побочных детей Тенгри, явившихся воплощением наличия интимной связи между божеством и его народом, завоевания которого впоследствии велись по указанию и в честь вечного бога неба. Когда национальная сага переходит от легенды к истории, она связывает деяния монголов с беспорядками, последовавшими за падением Тан и подъемом Цзинь и чжурчжэней. Монгольский вождь умер, оставив вдову и семь сыновей. Номолун, чрезвычайно энергичная вдова, время от времени управлявшая племенем, подняла штандарт – тук, – украшенный хвостами яков, и вступила в бой с жалаирами, племенем, которое было вытеснено из долины

Керулена и теперь посягало на монгольскую территорию. В этой войне она сама и шесть ее сыновей погибли, седьмой, Начин, выжил вместе с племянником Кайду, тогда еще младенцем, которого спрятали под кучей хвороста, пока враг не уйдет. Когда Кайду вырос, дядя признал его вождем. Он прославился как отважный воин и был первым монголом, получившим от китайцев в 1150 году титул хана. Его внук Кабул был приглашен в Пекин правительством Цзинь, которое считало его ценным союзником против чжурчжэней. Его осыпали дарами и признали правителем монголов. Преемником Кабула стал Амбакай, другой внук Кайду. В его время монголы впервые вступили в конфликт с татарами, людьми родственного племени, название которых оказалось навеки связанным с ними.

Название татар впервые было обнаружено в орхонской надписи 734 года. В ней, согласно Томсену, упоминается две группы: «тридцать татар» и «девять татар». Название появляется в китайских текстах 842 года в форме «Та-та». Возможно, это общий термин, обозначающий племена, говорящие на монгольском языке до тех пор, пока завоевания Чингисхана не привели к его замене названием завоевателей. Тем не менее монголов повсеместно называли татарами, и, когда монголы ворвались в Европу, этому в немалой степени способствовало смешение названия «татары» с Тартаром – адом из древнегреческой мифологии. И то верно: откуда еще могли появиться эти дикие орды? Так появилось название «тартары» – с двумя «р». Впоследствии название «татары» ошибочно применялось к некоторым тюркским народам в Российской империи – например, волжские татары, крымские татары и т. д. Татары, судя по всему, монгологоворящий народ, живший вблизи озера Буйр (Буюр) – Нур, куда впадает река Халка, и озера Кулун. Земля вокруг озер, если не заболочена, является полупустыней, но растительности становится больше по мере приближения к подножию Хингана. Высокая трава сменяется рощами берез и ясеней, и горы, поднимающиеся до высоты 2000 метров, покрыты лиственными лесами. О ранних татарах ничего не известно, но к началу XI века они уже были союзниками

Цзинь против чжурчжэней. Поэтому пекинское правительство было недовольно, обнаружив, что они воюют с монголами. Появилась возможность преподать последним суровый урок. Амбакай, возможно искренне, хотел заключить мир с татарами. Примирение двух народов должен был скрепить брачный союз. Но когда монгольский князь вез свою дочь в лагерь татар, он подвергся нападению татар из другого клана, был взят в плен и передан Цзинь. Те предали его ужасной смерти. Его народ поклялся отомстить, но это удалось лишь спустя пятьдесят лет, когда армии Чингисхана вошли в Пекин. Кутула, другой сын Кабула, был избран преемником Амбакая. «Тайная история» представляет его эдаким монгольским Гераклом с мощными, как медвежьи лапы, руками и голосом, который громовыми раскатами звучал в горных ущельях. Там же сказано, что он мог съесть целого барана и одним глотком осушить огромный кувшин кумыса. Он сражался с татарами с большим энтузиазмом, хотя и не слишком успешно. Однажды, убегая от врага, он прыгнул в болото и спрятался в камышах, так что была видна только его лошадь. Преследователи, увидев животное без человека, с презрением воскликнули: «Что за монгол без коня?» – и удалились. Кутула вылез из болота и вытащил свою лошадь за гриву. Его племянник Есугей взял в плен татарского вождя по имени Тэмуджин. Это весьма тривиальное событие едва ли было бы достойно упоминания, если бы имя пленника не было передано по монгольскому обычаю сыну захватчика, как раз в это время появившемуся на свет. Правда, новорожденный Тэмуджин прославился под другим именем – Чингисхан. Татарская война шла своим чередом. Цзинь помогали своим союзникам или вассалам. Монгольская племенная конфедерация распалась. Кутула умер побежденным. Его нация оказалась настолько деморализованной, что новый хан не был назначен.