Дитя Дракулы

– Что вы имеете в виду, мистер Солтер?

– Я имею в виду, что хочу снова писать для своей газеты. Регулярно и часто. Вот о чем и пришел просить сегодня.

Карнихан нахально улыбнулся:

– О, боюсь, в настоящее время у нас нет свободных вакансий. Как вам наверняка известно, все редакционные отделы укомплектованы ретивыми журналистами нового поколения.

– Да, разумеется. Но неужели у вас не найдется места для ветерана? Неужели нельзя позволить и голосу опыта звучать время от времени?

Продолжая улыбаться, Карнихан вытащил часы и взглянул на них.

– Скажите, пожалуйста, мистер Солтер… – Он убрал хронометр обратно в карман. – О чем, собственно, вы предполагаете писать? Все-таки вы уже не в том возрасте – вам не кажется? – чтобы каждый день гоняться за горячими новостями или рыскать по улицам в поисках сенсаций, как начинающий репортер.

– Я думаю скорее представлять некий взгляд с высоты опыта. Мои собственные мысли и суждения. Колонку можно назвать… не знаю даже… как насчет «Говорит Солтер»?

Карнихан принял вежливо-скептический вид.

– И на какие же темы вы намерены рассуждать, сэр?

– Современное состояние нации. Безумие нового века. Острая и неотложная необходимость усвоить уроки прошлого.

Мой преемник одарил меня снисходительным взглядом:

– Понятно.

Последовала долгая пауза, заполнить которую ни один из нас не счел нужным.

Наконец я сказал:

– Значит, идея вас не воодушевляет?

– Нет-нет, просто… – Он откинулся на спинку кресла и сложил ладони домиком. – Интересы бизнеса, знаете ли. Уверен, вы прекрасно понимаете подобные коммерческие требования. Мы даем читателям то, что они хотят.

– Я всегда считал, что мы должны давать им то, в чем они нуждаются.

Его улыбка начала гаснуть.

– Все меняется, мистер Солтер. Мир не стоит на месте.

– По-вашему, мое мнение никому не интересно?

– По-моему, сегодня никому не интересны проповеди. Нотации старшего поколения.

– Возможно, в этом-то вся проблема. Возможно, именно поэтому общество пошло по неверному пути, черт возьми.

– Возможно, мистер Солтер, возможно. – Судя по тону, он считал мое предположение маловероятным. – Однако факт остается фактом: публике по вкусу скандалы, сплетни и слухи. Не нравоучения, понимаете ли.

– О, я все прекрасно понимаю, поверьте.

– Очень рад это слышать.

Я неподвижно смотрел на него, пока он не отвел глаза.

– Это ваше последнее слово?

– Боюсь – да. Здесь приходится править железной рукой, Арнольд. Сами знаете, в газетной редакции не может быть места для сантиментов или преданности старым друзьям, сколь бы достойны они ни были.

Карнихан снова извлек из кармана хронометр и с удовольствием взглянул на него. Я встал и протянул руку:

– Что ж, не буду больше отнимать у вас время, сэр. Знаю, у вас много дел.

Карнихан подтвердил, что дел у него и впрямь по горло.

– Спасибо за визит, – сказал он. – И более того, Арнольд, спасибо за понимание. – Фальшь сквозила в каждом гласном и согласном звуке, им произнесенном.

– Не стоит благодарности. – Я повернулся прочь, теперь уже страстно желая поскорее оказаться на свежем воздухе, подальше от этого палладиума воспоминаний.

– Конечно… – начал Карнихан.

– Да?

– Если бы у вас было для меня что-нибудь совсем другого рода… Какой-нибудь скандал, скажем, какая-нибудь грандиозная, ошеломительная история… что-нибудь, что возбудит острый интерес наших читателей… тогда, конечно, был бы совсем другой разговор.

– Вы стали бы меня печатать?

– Причем с радостью. – Он снова улыбался. – Но ведь у вас ничего такого для меня нет. Верно?

Дневник Мины Харкер

28 ноября. Похоже, ситуация с Сарой-Энн Доуэль – и, увы, с нашим сыном – дошла до критической точки. Сегодня после завтрака бедная девушка пришла ко мне и призналась, что ей очень не по себе.

– Я всегда знала свое место, мэм, – сказала она смущенно, но решительно. – Не в моих привычках поднимать шум на пустом месте. Спросите доктора Сьюворда, мэм. Он за меня поручится.

Я заверила ее, что в этом нет необходимости.

– Продолжайте, Сара-Энн.

– Дело в вашем сыне, мэм. Вы меня извините, конечно, но это уже просто невыносимо. То, как он смотрит на меня. Как всюду ходит за мной по дому… и вечно подстерегает снаружи. Наблюдает за мной, прячась в тени.

Я горестно покачала головой, но сиделка истолковала мой жест неверно.

– Честное слово, мэм. Я правду говорю.

– Ну конечно. – Я постаралась принять успокоительный тон. – Я вам верю.

– У него трудный возраст, понимаю. И для него непросто находиться здесь, только с вами и стариком, умирающим медленной смертью.

– Да… да.