Дитя Дракулы

Мы оба пробормотали какие-то вежливые банальности в том духе, что и мы премного счастливы знакомству, а затем Габриель продолжил:

– Вы сказали, мадам, что случайно услышали наш разговор. Следует ли понимать, что нечто в нем привлекло ваше внимание?

Женщина наклонила темноволосую голову с притворно смущенным, преувеличенно застенчивым видом:

– Вы правы. Я услышала, как вы говорите о жажде вашей души. О вашей безудержной тяге к запретному и неведомому. О страстной мечте увидеть тайные уголки мира.

– Да, все верно. Но почему вас это заинтересовало?

– Я иногда подряжаюсь проводником, – сказала она. – К любознательным путешественникам, которые отваживаются углубиться далеко в горы, дабы увидеть то, что там находится. Мне кажется, если вы жаждете воплотить свою мечту, вам нужен такой человек, как я, чтобы показать дорогу.

Мы с Габриелем переглянулись. В то время как я был исполнен скепсиса и сомнения, он определенно загорелся идеей.

– Расскажите побольше, пожалуйста.

Женщина улыбнулась своей хищной сомкнутой улыбкой:

– В нескольких днях пути отсюда есть одно место – древнее, заброшенное, жуткое. Давным-давно там обитал один наш великородный соплеменник. Кровавый правитель, внушавший всем страх и преданность. Он прожил гораздо дольше отпущенного человеку срока, и вокруг него сложилось много фантастических легенд. Даже в наше время люди верят, что это мрачное строение – полуразрушенное, заросшее плющом – хранит в своих осыпающихся стенах великую и чудесную тайну.

– Какую же? – поинтересовался я, иронически вздернув бровь.

– Тайну вечной жизни, – ответила она с поразительной невозмутимостью.

Габриель задохнулся от восторга.

– Как называется это место? – Возбуждение пульсировало в каждом слоге.

Она пристально устремила на нас синие глаза и негромко произнесла два слова:

– Замок Дракулы.

Таким вот странным образом определился наш новый курс.

Час поздний, очень поздний. Мы вернулись в отель до полуночи, как и велела хозяйка. Как только мы условились встретиться с Илеаной (фамилия остается неизвестной) завтра на рассвете, молодая женщина попрощалась с нами и покинула питейное заведение, к заметному облегчению посетителей. После ее ухода мы еще острее почувствовали себя нежеланными гостями, а потому быстро допили пиво и отправились восвояси.

Габриель, обуреваемый щенячьим радикализмом, расценивает предстоящую экспедицию как долгожданную возможность показать кукиш общественным предрассудкам. Я же его воодушевления не разделяю, поскольку вижу слишком много странностей в предложенном плане действий и слишком много умышленных недомолвок со стороны нашей новой знакомой, чтобы испытывать что-либо, кроме сильной тревоги. Однако я поклялся себе всегда оставаться рядом с Габриелем – решение, принятое мной, вероятно, не только из плотских побуждений, но также из желания защищать и оберегать моего молодого друга.

Завтра я пойду с ним на встречу с Илеаной, и втроем мы направимся через темные леса в дикие горы, чтобы своими глазами увидеть таинственный древний замок, овеянный легендами. Все во мне кричит, что это безумие, но я последую за Габриелем без всяких колебаний и вопросов. Такова уж природа любви, верно?

Писал очень долго, устал страшно. Теперь в постель и спать. Господи, только бы мне не приснился ужасный волк с горящими глазами.

Письмо, оставленное на столе в домашнем кабинете Арнольда Солтера[17 - Заместитель главного редактора «Пэлл-Мэлл газетт» (1888–1901).]

11 ноября

Дорогая миссис Эмерсон! Полагаю, именно Вы найдете мое письмо, и, несомненно, оно Вас несколько расстроит, за что приношу свои искренние извинения.

По крайней мере, я решил сделать все вдали от дома. Знаю, Вы ненавидите сюрпризы и неожиданные неприятности. Кроме того, Вы всегда служили мне верой и правдой. Мне никогда не пришло бы в голову отяготить Вашу жизнь таким прискорбным событием, как обнаружение моего трупа.

Надеюсь, миссис Э., Вы не очень шокированы. Вот уже два года со мной нет моей Мэри, и это были чертовски тяжелые годы.

В моей жизни нет любви. Службу я давно оставил. Я состарился, меня ничто не радует. Я почти не узнаю в этой стране Англию моей молодости. Нынешнее поколение напрочь лишено предприимчивости и энтузиазма, в свое время свойственных нам, и нация неумолимо погружается в косность, бессилие и смятение.

Знайте, решение далось мне нелегко. Ко времени, когда Вы будете читать эти строки, я уже буду спать вечным сном на дне Темзы, с набитыми камнями карманами.

В верхнем ящике стола Вы найдете конверт с распоряжениями касательно моего состояния. Пожалуйста, отдайте его моему поверенному. Под конвертом найдете некоторую сумму наличными. Это – Вам, с глубокой благодарностью за верную службу. Надеюсь, эти деньги позволят Вам наконец задуматься о том, чтобы уйти на покой.

С благодарностью,

Арнольд Солтер

Из дневника Арнольда Солтера

12 ноября. Ну и дела. Я начинаю дневник.

Черт меня побери, такого я от себя совсем не ожидал. Главным образом (скажем прямо) потому, что предполагал умереть еще вчера.

Я уже присмотрел место последнего упокоения. Вернее, место на набережной, откуда намеревался сигануть в Темзу. Я даже оставил предсмертную записку в виде письма, адресованного преданной миссис Эмерсон.

Признаться, я испытал облегчение, когда поставил последнюю точку и отложил перо. Но вот он я, целый и невредимый утром следующего дня, заполняю первую страницу нового дневника и собираюсь начать новую главу жизни.

Должен объяснить.

Приведя свои дела в порядок, я вышел из дома и направился к набережной. По пути время от времени останавливался и подбирал с земли камни, причем только гладкие. Несмотря на серьезность момента, я превратил это в своего рода игру: тщательно выбирал самые лучшие окатыши и взвешивал каждый в ладони, прежде чем положить в карман сюртука. Это нехитрое развлечение доставляло мне почти детскую радость.

С другой стороны, размышлял я, в наше время нечасто видишь настоящих детей, которые бы развлекались таким вот незатейливым образом на свежем воздухе, не говоря уже о том, чтобы вольно бегали по улицам. Мы живем в печальном и циничном мире, где подобное невинное времяпрепровождение не приветствуется.

Нагруженный камнями, я дошел до облюбованного места на набережной – безлюдного, если не считать редких прохожих, и плохо освещенного. Часть ограды там была выломана.

Полагаю, в моей походке даже появилась пружинистая легкость, когда я приблизился к месту, где намеревался отдаться на милость реки. Я остановился, глянул по сторонам, шагнул на каменный выступ за проломом в ограде и посмотрел вниз, на бурливую воду Темзы. В отдалении буксир тянул вереницу баржей, и при виде этой картины на меня снизошел покой: ведь очень скоро я освобожусь от всех забот этого мира.

Я подумал о прошлом, о прежней жизни. О счастье, отнятом у меня. Я не испытывал никаких сомнений, вообще ничего подобного. На самом деле беглый мысленный обзор моего нынешнего существования лишь сильнее убедил меня в том, что нужно сейчас же прыгнуть и покончить со всем этим.

Я уже приготовился так и сделать, когда вдруг совсем рядом прозвучали три неожиданных слова, произнесенных с невозмутимой аристократической протяжностью.

– Прошу прощения, сэр?

Поскольку я уже подался вперед для прыжка, сначала мне пришлось восстановить равновесие, судорожно взмахивая руками, что чертова курица крыльями, после чего я повернулся даже не без достоинства.

Поблизости от меня стоял незнакомец – сухощавый пожилой господин с густыми изогнутыми бровями, одетый в сюртук, вышедший из моды еще в начале восьмидесятых годов.

Он держал на поводке старого ирландского волкодава, который неодобрительно зарычал, глядя на меня.

Невзирая на обстоятельства, я постарался быть вежливым.

– Да? Чем могу вам помочь?

– Полагаю, дорогой мистер Солтер, мы с вами можем помочь друг другу.