Белые яблоки

Брови Манна взлетели вверх, стоило ему услышать о бегстве Этриха и Изабеллы. Души животных? Он пожалел, что разговор не записывается на пленку. С каким наслаждением он еще раз прослушал бы, как шеф, кипя от ярости, кроет на все корки эту эктоплазму, это ничтожество, которое одержало над ними верх. Это было невероятно, невозможно, это не укладывалось в голове… и в точности совпадало с тем, о чем Бруно не уставал предупреждать начальство. Но у него достало здравого смысла не напоминать об этом боссу. Злость, которая ищет выхода, могла обратиться на него, на проницательного Бруно, который оказался умнее кое-кого из вышестоящих лиц. Осознавать, что не прав, всегда неприятно. В особенности начальству. Но еще того хуже, если тебе напомнят, что ошибки можно было избежать, стоило только прислушаться к разумному совету.

Бруно весь истомился, выслушивая подробности побоища в зоопарке. Шеф, сперва изложив ситуацию вкратце, принялся вдаваться в детали и, казалось, пересказывал все сначала уже по пятому разу, но в конце концов фонтан его красноречия иссяк. Бруно нетерпеливо покусывал ноготь большого пальца, ожидая, что сейчас на него обрушится новый водопад слов. Но ничего подобного не произошло.

Шеф молчал. Из трубки доносился лишь едва уловимый невнятный гул, как бывало всегда, когда на связи находился Хаос.

– Будут ли у вас распоряжения на мой счет?

Бруно отважился задать вопрос, только чтобы прервать затянувшееся молчание. К немалому его удивлению, ответа не последовало. Он кашлянул, прикидывая, следует ли ему повторить вопрос или почтительно ждать, когда шеф сам изволит заговорить.

– Тебе здешняя жизнь не по душе, не так ли, Бруно?

– Я ее ненавижу.

После небольшой паузы шеф задал ему еще один вопрос:

– Ты ведь на многое пошел бы, чтобы выбраться отсюда?

– На что угодно, – не задумываясь, ответил Бруно, которому осточертело быть человеком.

– То, что случилось сегодня, очень меня расстроило.

Бруно весь обратился в слух.

– Еще бы.

– Деморализовало.

Он напряженно ждал.

– Я хочу, чтобы ты встретился с Королем Парка.

Это было так неожиданно и так ужасно, Бруно на миг онемел от ужаса.

– Бруно, ты меня слышишь?

Он попробовал было проглотить комок в горле, но это ему не удалось.

– Да, – прохрипел он. – Но я думал…

– Так ты хочешь покинуть этот мир или нет?

– Да, хочу, но…

– Никаких «но». Сделай то, что тебе велено, или еще пятьдесят миллионов лет будешь хлебать здесь томатный суп.

Откинув голову на спинку кресла, Бруно изо всех сил зажмурил глаза. Он только что наступил в самую большую кучу дерьма во всей Вселенной, и у него не было ни малейшего шанса выбраться из нее.

– Слушаюсь.

Явиться ему следовало в парикмахерскую. Бруно знал ее по описаниям, но, как и все остальные, старался даже близко к ней не подходить. Из-за того, кто там работал. Страх оказался сильнее любопытства, ведь Бруно многое бы отдал, чтобы хоть мельком взглянуть на Короля-Парка.

Заведение, к которому он приблизился, оказалось ничем не примечательным. Оно находилось в невзрачном квартале, населенном в основном представителями опустившегося среднего класса, на узкой улице напротив небольшого парка. Парк также был совершенно типичным для этой части города. По вытоптанным газонам носились стайки ребятишек. Дети взбирались на деревянные горки и висели на брусьях, качались на качелях, а их мамаши, сбившись в кружок чуть поодаль, самозабвенно сплетничали. У стены, покрытой граффити, в небрежных позах стояли несколько подростков. Они усиленно изображали из себя крутых парней – демонстративно курили, окидывали прохожих бесцеремонными взглядами и вполголоса отпускали на их счет критические замечания. Здесь росло четыре дерева, таких огромных, что парк в сравнении с их необъятными кронами казался еще меньше, чем был на самом деле. Бруно без труда представил себе, как многолюдно здесь бывает в жаркие летние дни – посетители греются на солнце или с жадностью вдыхают аромат листвы, потягивают холодное пиво из бутылок, обернутых в коричневые бумажные пакеты, слушают музыку. Этакое жалкое подобие курорта в пяти минутах ходьбы от дома.

По одну сторону от парикмахерской находилась сапожная мастерская, по другую – пиццерия. Было восемь вечера, и свет в мастерской уже не горел. Зато тускло светилось пыльное окошко пиццерии, что придавало ей еще более неприглядный вид. Что же до парикмахерской, то она была освещена довольно ярко и в ней толпилось множество посетителей. И кому же это, интересно, могло прийти в голову стричься в восемь вечера? В иной ситуации Бруно непременно задал бы себе этот вопрос и постарался выяснить, почему это парикмахерская в довольно бедной части города в столь неурочный час оказалась битком набита клиентами? Но в данный момент его это не интересовало. Ни в малой степени. При любой возможности он сбежал бы отсюда куда глаза глядят. Он промчался бы босиком по раскаленной лаве вулкана, лишь бы не делать того, что ему было приказано.

Нервно проведя кончиком языка по губам, Бруно начал переходить улицу. И остановился на середине. Он так был напуган, что ноги отказывались идти. Теперь он мог рассмотреть некоторых из посетителей. Все они, эти мужчины, выглядели довольно заурядно, хотя парикмахерская эта была одним из самых незаурядных мест на земле. Просто мало кто об этом знал. Здесь обитал Король Парка. В который уже раз за последние несколько часов ноги Бруно предательски задрожали, словно предупреждая его, что еще немного – и они под ним подломятся, потому что он насильно заставляет их нести его в этот страшный дом. Это было одно из неудобств, сопряженных с нахождением в теле человека. Тело может в любую минуту взбунтоваться против тебя, отказываясь подчиниться твоей воле.

Бруно призвал на помощь все свое мужество и зашагал дальше. До сего дня он и предположить не мог, что ему выпадет такое испытание. Давным-давно, впервые услыхав о Короле Парка, он отреагировал на это, как если бы ему рассказали о снежном человеке или драконе с острова Комодо. Истории страшные, леденящие кровь, что и говорить, но меня-то эти ужасы никогда не коснутся, я ведь не собираюсь ни в Гималаи, ни в Индонезию. Но все переменилось в один миг. Он получил приказ и должен был его выполнить. Ему надлежало предстать перед самим Королем Парка. Подойдя к парикмахерской, Бруно почти без колебаний открыл дверь.

Внутри громко играла музыка. Несколько посетителей подняли головы, окинули его равнодушными взглядами и вернулись к своим занятиям – чтению журналов, болтовне, легкой дремоте, которой двое или трое из них предавались в ожидании своей очереди к мастерам. Все три кресла были заняты. У стены стояло семь стульев для посетителей, и один из них оказался свободным. Немолодой парикмахер, по виду выходец с Ближнего Востока, с усами, похожими на сапожные щетки, кивком предложил Бруно занять пустующий стул. Мастер, работавший рядом с ним, поднял на Бруно глаза, улыбнулся и продолжил подравнивать шевелюру клиента.

Самая что ни на есть заурядная парикмахерская. Вот это-то и не умещалось у Бруно в голове. Стены, выкрашенные глянцевой краской, на стенах – фото с автографами давно всеми позабытых местных знаменитостей, когда-то удостоивших здешних мастеров чести подставить им для стрижки свои головы. Портрет чернокожего боксера с поднятыми на уровень груди кулаками и хищной улыбкой, знаменитый бейсболист с битой, закинутой на плечо, певец с напомаженными волосами. В воздухе смешались запахи крепкого кофе и дешевого одеколона.

Прошло несколько минут. Мужчина, сидевший на стуле рядом с Бруно, встал, подошел к двери, отворил ее и выглянул наружу. Может, он и есть Король? Наряд его составляли безупречно выглаженные штаны, льняная рубаха и ботинки с толстой подошвой. Волосы у него были черные, блестящие, на щеках кустились длинные бачки. На такого и внимания не обратишь, встретив на улице.

Но быть может, они это устроили нарочно. Ведь никто из тех, с кем Бруно был знаком, никогда не видел Короля Парка. Они просто пересказывали различные слухи о нем, понизив голос и тревожно оглядываясь.

Мужчина повернулся к двери спиной и оглядел помещение. Он улыбнулся, покачиваясь с носка на пятку. И вдруг, к немалому удивлению Бруно, прошелся по залу в чечетке.

– Вот ведь дает!

– Нашел место?

– Заткнись! Гарри классно танцует.

И это была правда: Гарри плясал отменно. У Бруно от изумления округлились глаза. Толстые подметки башмаков, отбивая ритм, не стучали по линолеуму в зеленую и желтую клетку, а издавали негромкий чмокающий звук, что нисколько не портило впечатления, а напротив, каким-то странным образом его усиливало.

У каждого из зрителей нашлось для танцора хотя бы несколько слов. Большинство из замечаний носило шутливо-одобрительный характер. Гарри, судя по всему, регулярно устраивал здесь подобные представления, и им это было по душе. Чечеточник Гарри. Бруно Манну сделалось жутко. Это невинное зрелище напугало его куда больше, чем если бы в салоне парикмахерской появился циклоп, изрыгающий пламя.

– Эй, приятель, твоя очередь.

Сообразив, что парикмахер обращается к нему, Бруно взглядом указал на других посетителей.

– Да они не за тем пришли. Им танцы подавай, – сказал парикмахер и похлопал ладонью по подголовнику кресла. – Располагайся. Давай-ка я поработаю над твоей шевелюрой.

Бруно покорно подошел к креслу и опустился в него. Парикмахер привычными движениями обернул ему шею жесткой бумажной салфеткой и накинул на грудь и живот белоснежную простыню.

– Как подстричь? – Он взглянул на Бруно в зеркало и несколько раз выразительно щелкнул ножницами.

– Просто подровняйте немного.

Гарри все еще танцевал, но движения его стали немного медленнее. Глядя на носки своих ботинок, он то и дело раскидывал руки в стороны и слегка сгибал колени. Некоторые из зрителей снова уткнулись в свои журналы, другие продолжили разговоры. Парикмахер подошел к автомату и сменил пластинку. В зале зазвучал голос Элвиса.

– Достал со своим Элвисом. Кто сюда ни войдет, сразу Элвис.

– Моя парикмахерская, что хочу, то и слушаю. При этих словах Бруно скосил глаза влево и стал вглядываться в черты усача. Неужели этот тип и есть Король Парка? Он рассматривал его не таясь, он изо всех сил пытался обнаружить нечто зловещее за грубоватой внешностью парикмахера с жесткими черными усами. Но это ему не удавалось. Одежда усатого также была ничем не примечательной – черная рубашка с короткими рукавами, брюки. Может, это что-нибудь значит? Он оглядел собравшихся. Ни на одном не было черной рубашки.

– Так где же пышки? Не знаю, как остальные, а я прямо сейчас съел бы парочку.