И восстанут мертвые. Смерть знахаря. Любопытство убивает

– Так вам они понравились, инспектор? Я назвала эту картину «Дорога через пустошь». Ее написал один мой друг… вот уже сорок лет, как его не стало… думаю, это лучшее, что он создал. Его ожидало большое будущее… он умер в двадцать четыре года.

Детектив объяснил хозяйке, что привело его к ней.

– Я пришел расспросить вас о событиях двадцатилетней давности, миссис Майлз. Наверное, вы слышали о сенсационном повороте в деле Трикетта и Сайкса?

– Да. Моя экономка собирает все здешние новости.

– Если это не слишком утомит вас, миссис Майлз, не могли бы вы рассказать мне, как Хейторнтуэйт, Трикетт и Сайкс ушли от вас? Вероятно, этим поступком они нажили себе врагов?

Пожилая дама помрачнела и выставила вперед дрожащий подбородок.

– Да! – бросила она. – Они нажили смертельного врага прежде всего во мне, и, если двоих из этой дьявольской троицы настигла жестокая смерть, я не испытываю ни малейшего сожаления. Плохо, что третий и худший из них не издох тогда же!

Ее гнев быстро иссяк. Миссис Майлз схватила ртом воздух, словно яростная вспышка лишила ее сил, потом вытерла платком губы и затихла. Она разгладила на коленях темное саржевое платье и продолжила:

– Моя история очень длинная, инспектор. Она охватывает тридцать пять лет, но пересказать ее можно коротко. Муж мой умер молодым, в сорок с небольшим, в тысяча девятьсот двенадцатом году. Я осталась с двумя сыновьями, оба еще ходили в школу. Мне пришлось управлять старым семейным заводом, пока мальчики не подрастут и не возьмут дело в свои руки. Мы специализировались на текстильном оборудовании, ткацких станках. Майкл, мой старший сын, собирался продолжать образование в Кембридже, но когда умер его отец, пошел работать. Патрик остался в школе. Мики был прирожденным инженером и успешно справлялся с делами. Вот мои мальчики… – Она с грустью указала на фотографии в рамах, стоявшие на столе: портреты двух красивых молодых людей в офицерской форме. – Мики погиб в Галлиполи в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Пат – в битве при Камбре в тысяча девятьсот семнадцатом. Они все, что у меня оставалось, и, когда Пата не стало, мне казалось, я умерла вместе с ним.

Миссис Майлз отпила глоток из термоса, стоявшего на каминной полке.

– Инспектор, можете курить, если хотите. Я закурю. – Она предложила ему портсигар. Литтлджон взял сигарету, дал прикурить даме и закурил сам. Миссис Майлз затянулась по-мужски и пыхнула дымом, как заядлый курильщик. – Пока муж был жив, он сам управлял заводом. После его смерти я предложила должность управляющего Калебу Хейторнтуэйту, молодому человеку, которого мой муж забрал из литейного цеха, обучил всему и сделал своей правой рукой. Я стала директором-распорядителем вместо мужа. Вначале я мало что знала о производстве, но быстро освоилась. Мне пришлось приложить все силы, поскольку моей первой и главной задачей в жизни стало сохранить безупречную репутацию семейного предприятия, удержать его на достойном уровне, не уронить высокую планку, какую задавал мой муж, а еще раньше – его отец. Сайкс ходил у Хейторнтуэйта в любимчиках. Он взял его под свое крылышко и обучил на помощника управляющего. Я не возражала, при условии, что заводу это принесет пользу.

Миссис Майлз откинулась на спинку кресла и замолчала, словно перебирала в памяти события далекого прошлого. Потом заговорила снова:

– Однако Хейторнтуэйт оказался негодяем и скоро показал свое истинное лицо. Власть и могущество вскружили ему голову, он не выдержал этого испытания. Хейторнтуэйт начал позволять себе вольности со мной. Я никогда не забуду то утро… это случилось у меня в кабинете, Калеб долго мялся, ходил вокруг да около, прежде чем перейти к сути… Наконец он заявил, что в двойной упряжке мы составим прекрасную пару. Иными словами, не выйду ли я за него замуж. Наглый мужлан… Я быстро поставила его на место! Если бы один из рабочих формовочного цеха сделал мне предложение, я поблагодарила бы его за комплимент. Но Хейторнтуэйт… Он держался так, будто делал мне одолжение. Когда он явился в следующий раз для серьезного разговора, то вел себя иначе. Теперь он пожелал занять место в правлении. Я решила, что с меня довольно. Достаточно я терпела. Я ответила ему, что считаю себя доверенным лицом своих сыновей и ни при каких обстоятельствах не поступлюсь их интересами. Хейторнтуэйт уже какое-то время увивался вокруг Люка Кросса, и я догадывалась, как он поступит. Он уволился и стал компаньоном Люка. Ушел в конце той же недели и взял с собой приятелей, Сайкса с Трикеттом. А в следующий понедельник я узнала, что Мики убили.

Руки миссис Майлз вцепились в подлокотники кресла: казалось, она вновь переживает свое горе. Затем пальцы ее разжались.

– Хоть я и презирала этих трех перебежчиков, мне их не хватало. То были трое лучших моих работников. Я взяла на их место других, но теперь, когда Мики не стало, все изменилось. Однако у меня еще оставался Пат, нужно было думать о нем, и пришлось взять себя в руки. В то время мы обеспечивали нужды фронта и неплохо зарабатывали. Хейторнтуэйт на новом месте тоже стал обслуживать военные заказы, и завод Люка Кросса, едва сводивший концы с концами, начал стремительно набирать обороты. Я выяснила, что эта троица прихватила с собой множество идей, которые считались собственностью моего предприятия, но не смогла защитить свои права, потому что власти в то время думали лишь о снабжении армии. Больше оружия, больше боеприпасов и амуниции – вот и все, что их заботило.

– Да, – кивнул Литтлджон. – Если бы в то время вы начали тяжбу, это не прибавило бы вам популярности.

– В общем, мы выполняли кое-какую прежнюю работу, занимались ремонтом и обновлением оборудования, а главное, выпускали новые ткацкие станки. В те годы текстильные и швейные фабрики работали на полную мощность – поставляли военное обмундирование и снаряжение. И вот я обнаружила, что заказы на станки, которые мы производили для фабрик в Уэст-Райдинге, уже не поступают к нам, а перешли к заводу Кросса. Оказалось, что Люк и Калеб снизили цены и переняли наши технические решения. Тогда я послала своего человека изучить их работу. Хейторнтуэйт с дружками использовал изобретение, которое запатентовал Мики, когда работал на заводе! Я почувствовала, что наконец-то поймала их. Я вызвала Хейторнтуэйта и сказала ему, что мне все известно. Он перешел черту и понимал, что попался. Хейторнтуэйт ползал у меня в ногах, умолял не давать делу хода, предлагал деньги. Я ответила, что представляю интересы своего сына и накажу мошенников в назидание другим не только за этот проступок, но и за все остальное, ведь Хейторнтуэйт со своими подельниками украл и другие наши открытия и секреты, а затем использовал против меня. Я сказала, что в следующий раз он будет говорить уже не со мной, а с моим адвокатом.

Миссис Майлз провела рукой по лбу, потом потянулась к термосу и сделала еще глоток. Она выглядела усталой.

– Наверное, на сегодня достаточно, миссис Майлз. Не хочу вас утомлять. Лучше я зайду в другой раз, – мягко произнес Литтлджон.

– Мой рассказ завершается, инспектор. Прежде чем мой поверенный взялся за дело всерьез, я получила известие, что Пат погиб во Франции. Я отказалась от иска к Хейторнтуэйту. Какой в этом прок? Завод перестал меня интересовать. Закончилась война, наступил мир, работа утратила для меня смысл. Я забросила дела. А Хейторнтуэйт тем временем убедился, что я не стану преследовать его по суду, и почувствовал себя увереннее… Правда, работал он теперь один. Трикетта застрелили, а Сайкса обвинили в убийстве. Хейторнтуэйт избавился от… Нет, наверное, это прозвучит так, будто я обвиняю его в двойном убийстве… Конечно, утверждать я не могу, но с него станется. Двое свидетелей происков Хейторнтуэйта против меня оказались мертвы. Люк Кросс отошел от дел, а завод оставил Калебу. С тех пор тот быстро пошел в гору и уже не оглядывался назад. А мой завод постепенно приходил в упадок. Вскоре мне пришлось отказаться от него, чтобы расплатиться с долгами. Я продала старый дом и перебралась сюда вместе со своими воспоминаниями. Здесь я и живу.

Какое-то время они сидели в молчании, затем пожилая дама спросила:

– У вас есть еще вопросы, инспектор?

– Один или два, если не возражаете, миссис Майлз.

– Да?

– Как я понял, Буллер, егерь, последним видевший в живых Сайкса и Трикетта, когда-то служил вашей семье и оставался верен вам до самой смерти, хотя и работал на сэра Калеба, после того как вы продали охотничьи угодья. Он никогда не рассказывал вам о том, что заметил вечером на болотах в день убийства?

– Нет. Мы с ним почти не встречались с тех пор, как он ушел со службы. Охотничьи угодья я продала в первую очередь. Хейторнтуэйт купил их через подставное лицо, иначе бы ему их не видать. В ту пору я любила пострелять… – Она окинула Литтлджона проницательным взглядом. – Только не думайте, будто я взяла ружье и пристрелила эту славную парочку, инспектор. Вы идете по ложному следу.

– Мне такое и в голову не приходило, миссис Майлз!

– Я находилась далеко от болот в тот вечер. Ездила в Уотерфолд к Элверам, мы пили чай. Это мои старые друзья, но теперь они уже скончались, так что не могут подтвердить мои слова.

Литтлджон поднялся и попрощался с миссис Майлз.

– До свидания, инспектор. Уверена, вы скоро схватите виновного. Нелегкая у вас работа.

– До свидания, миссис Майлз, спасибо. Надеюсь, я не слишком вас утомил своими вопросами.

– Вовсе нет. Мне не мешает иногда побыть в компании и поговорить, даже если я начинаю перебирать старые обиды… Рада, что вам понравились мои картины. А теперь я немного подремлю перед вечерним чаем.

Миссис Майлз позвонила, и явилась служанка. Литтлджон следом за девушкой спустился по лестнице. Внизу они прошли мимо высокой мужеподобной женщины с мясистым квадратным лицом и хмуро сдвинутыми темными бровями. Наверное, экономка, решил Литтлджон. Она молча смерила инспектора угрюмым взглядом с головы до ног. «Какая муха ее укусила?» – подумал Литтлджон.

Когда за ним закрылась дверь, он представил ее неподвижную фигуру в темном холле и мрачный взгляд, устремленный ему вслед.

Довольный, что вновь оказался на свежем воздухе, инспектор закурил трубку и зашагал прочь: в его планах на этот день значился еще не один пункт.

Глава 13. «Погребок Питера»

Мрут его овцы от парши и глада.
Стоит у них в загоне затхлый дух…[22 - Мильтон Джон (1608–1674). Люсидас.]

«Погребок Питера» на Маркет-плейс в Хаттеруорте принадлежал к числу тех мест, где трудно утолить голод. Владелец заведения, Питер Буллер, не мог позволить себе роскошь обзавестись шеф-поваром, как в шикарном ресторане, и выбрал компромисс: в его погребке подавали скудные бутерброды, яичницу на тостах, вальдшнепов по-шотландски, корнуэльские пирожки и с дюжину или больше кулинарных причуд и выкрутасов. Разумеется, после подобного угощения возмущенный желудок требовал добавки, и посетителю предлагалось совершить гастрономический тур по Британским островам или вокруг Европы – отведать эклсских или банберийских слоек, батских булочек, берийских кексов, бейкуэлльского сладкого пирога, швейцарского рулета и меренг с кремом шантильи. А в качестве завершающего штриха выпить индийского, китайского или русского чая. Пусть желающие заглатывают дежурные блюда в «Барли Моу», сугубо коммерческом заведении для автотуристов и велосипедистов (Королевский автомобильный клуб, Велосипедный туристический клуб), или в более почтенном ресторане «Геральд Эйнджелс» (две звезды, Автомобильная ассоциация, Королевский автомобильный клуб). «Погребок Питера» подходил бережливым гурманам, нищим клеркам и машинисткам или беспечным обладателям крепких желудков, готовым набивать утробу сладким и мучным, не опасаясь колик и бурчания в животе.

Было около полудня, когда после визита к миссис Майлз Литтлджон вошел в погребок, наплыв посетителей еще не начался. Инспектор выбрал столик в тихом уголке, но почти тотчас к нему подсел робкого вида священник. Несмотря на множество свободных столиков вокруг, тот предпочел безопасное местечко рядом с солидным детективом. Он заказал вареное яйцо и вежливо прибавил: «Всмятку, если можно». Литтлджон спросил официантку, нельзя ли увидеть владельца заведения. Та ответила, что мистер Буллер вышел, но скоро вернется. Чтобы как-то оправдать свое присутствие, инспектор заказал кофе.

В погребке было темно; тусклые огоньки фальшивых свечей в канделябрах, жалкая попытка создать атмосферу старины, придавали этому месту зловещее сходство с покойницкой, где бродят духи умерших. Единственным светлым пятном на этом мрачном, унылом фоне казался магазинчик напротив кафе, куда постоянно вбегали мальчишки в форменных фуражках какой-то школы, чтобы вынести гору пончиков и корзиночек с кремом.

В дальнем конце зала проходили поминки. Одетые в черное гости заняли длинный стол на возвышении. Отдав последний долг покойному, они, насколько позволяла предусмотренная ограничениями военного времени скудная поминальная трапеза, проявили должную заботу о живых: принялись подбадривать вдовца шутками и болтовней, что заставило его улыбнуться с приличествующей случаю сдержанностью. Однако ни смех, ни слезы не лишили вдовца аппетита: он сосредоточенно опустошал тарелку за тарелкой. Консервированный язык, горы хлеба, внушительные порции груш в сиропе и бесчисленные сладкие пирожки вдовец поедал с презрением к министерству продовольствия, чем немало радовал остальных гостей, которые говорили друг другу, что он «держится хорошо».

Среди остальных посетителей выделялся грузный осанистый мужчина с лысой, точно яйцо, головой, торчавшей из высокого жесткого воротничка. Он восседал за своим столом, словно царствующий монарх на троне. Этот человек был кредитором по закладной на погребок и заходил туда каждый день, чтобы заказать два вареных яйца, которые на своих белых подставках напоминали уменьшенные копии его самого. Временами он поднимал глаза, похожие на мутно-серые яйца пашот, и придирчиво оглядывал зал, будто собирался немедленно выставить дом на торги вместе со всей обстановкой. Пастор рядом с Литтлджоном старательно подбирал с тарелки недоваренную яичную слизь, вытекшую из треснутой скорлупы, когда группа мужчин за соседним столом начала играть в домино. Вскоре на суконной скатерти выстроилась цепочка костяшек. Играли сосредоточенно и серьезно, азартно вскрикивали, однако сохраняли напряженное внимание, словно судьба мира зависела от того, смогут ли они и дальше тянуть бесконечную цепь черных костяшек. Священник улыбнулся Литтлджону, кивнул в сторону игроков и пробормотал: «Домино, dirige nos!»[23 - Искаж. лат. Domine dirige nos – Господи, направь нас!] – после чего покраснел до корней волос, вскочил, метнулся к стойке, расплатился по счету и скрылся.

Литтлджон почувствовал облегчение, когда подошла официантка и сообщила, что мистер Буллер у себя в кабинете и может уделить ему несколько минут. Она проводила его в небольшую комнатку, где сидел хозяин погребка. Питер Буллер был маленьким коренастым человечком с приятным круглым, чисто выбритым лицом и гладко прилизанными тонкими седыми волосами. Он начинал подручным в бакалейной лавке, но вскоре женился на властной, решительной женщине, открыл кондитерскую, а позднее занялся обслуживанием банкетов. Когда Литтлджон вошел, Буллер держал двумя толстыми пальцами его визитную карточку и рассматривал с ошеломленным видом. Он заметно успокоился, узнав, что визит инспектора Скотленд-Ярда связан с историей покойного Буллера-старшего.

– Вот уже десять лет, как отца не стало, инспектор, – произнес владелец погребка. – Но я, конечно, помогу, если объясните, что именно вам нужно.

– Ваш отец – последний, кто видел Сайкса и Трикетта живыми, не считая самого убийцы, разумеется. – При этих словах мистер Буллер содрогнулся. – Меня интересует, не рассказывал ли он своим домашним о случившемся в тот вечер. Вероятно, в беседах с семьей он описал события более подробно, чем на коронерском слушании.

– Нет, инспектор. Отец не любил говорить о той истории, вопросы выводили его из себя. Он буквально взрывался, стоило кому-то из домашних упомянуть об убийстве.

– Похоже, случившееся произвело сильное впечатление на вашего отца?

– Да. Смерть Трикетта изменила его, после он так и не оправился. Отец начал верить, что преступления не случилось бы, если бы он тогда прогнал с болот тех двоих.

– Странно, правда, мистер Буллер?