Вавилонские книги. Книга 3. Король отверженных

ММ: Я бы не назвала себя звездой.

ВГП: Вы слишком скромничаете, моя дорогая.

ММ: Я полагаю, что была настолько знаменита, насколько это возможно среди друзей.

ОР: Осмелюсь предположить, что здесь мы можем более полно оценить ваши таланты. Не могли бы вы рассказать немного о вашей музыкальной философии?

ММ: Ну, я заметила здесь тенденцию, которая толкает композиторов и музыкантов, в частности, к своего рода святой скуке. Кто сказал, что музыка должна быть такой серьезной вещью? Я нахожу музыкантов, которые просто перебирают ноты, как музыкальная шкатулка, ужасно скучными. Песни эмоциональны. Пусть лучше игра будет полна искренних ошибок, чем безжизненного совершенства.

ОР: Значит, вы придерживаетесь сентиментализма?

ММ: Я играю с чувством, если вы спрашиваете об этом. Я не валяюсь на скамье перед инструментом, как выброшенная на берег рыба.

ВГП: Спокойно, дорогая.

ОР: Не хотите ли немного поговорить о том, как вы познакомились с герцогом?

ММ: Это было на вечеринке в Купальнях.

ОР: Да? Не могли бы вы уточнить? Побалуйте нас, может быть, маленьким анекдотом?

ВГП: Право слово, Орен, это дерзкий вопрос, но так как он соответствует духу вечера, отвечу дерзким заявлением. Я попросил Сирену выйти за меня замуж, и она согласилась.

ММ: Марию.

ОР: Ну это же знаменательный день! Вы договорились о дате? Какова будет тема? Вы выбрали свой цветок? Цвет? Вы…

ВГП: Нет, нет, все это будет в официальном объявлении на следующей неделе. Я просто не мог ждать. Эта новость всю ночь не давала мне покоя.

ОР: Я не могу себе представить, как трудно было скрывать такое! Мадам Мария, откройтесь – каким было ваше «да»?

ММ: Полагаю, обычным.

ВГП: Мы действительно должны закончить на этом, Орен. Мне было очень приятно поговорить с тобой. Приходи как-нибудь в клуб. Я буду обращаться с тобой по-королевски.

ОР: О, благодарю, ваша светлость. Я полагаюсь на ваше слово. И спасибо вам, мадам Сирена, за ваше время и замечательное выступление. Вы смешали все чувства в моей душе.

ММ: Рада быть вашей скромной ложкой-мешалкой.

Нет нужды говорить, мои верные читатели, что это новость недели, принесенная вам Ореном Робинсоном, который нашел Сирену, дал ей имя и заставил полюбить ее.

Хотя Сенлин уже читал это раньше, сердце его сжалось и забилось в ритме барабанной дроби. Он снова просмотрел последующие статьи, в которых описывались тщательно продуманные свадебные планы, включая специально заказанный оркестр с чудовищным названием «От присоединенья к объединенью». Он прочел все о зрелищной церемонии бракосочетания, включая парад, который охватил весь удел, и выпуск сотни парящих светильников, которые загорелись, столкнувшись со звездами удела, и их пылающие обломки посыпались на город, вызвав всеобщий переполох. Медовый месяц был не менее роскошным. Герцог зафрахтовал круизное судно под названием «Астра Титаника» – единолично, чтобы насладиться уединением с новобрачной, чему репортеры откровенно завидовали. Корабль летал вокруг Башни десять дней, и Робинсон, описывая это путешествие, дерзко отметил, что «герцог сотню раз прошел мимо всевозможных гаваней, не в силах выбраться из одной».

Сквозь балконное стекло Сенлин услышал смех города.

Глава третья

Башня – это пестик, трудящийся над содержимым земляной ступы. Он превращает в пыль кости, состояния, королей, любовь, молодость и красоту. Такова его единственная цель – раздавить.

Так что нет, я не откажусь от своего однозвездочного обзора песочного печенья кафе «Сотто». Мне жаль, что пекарь впал в отчаяние и готов покончить с собой, но, по крайней мере, теперь он знает, что я чувствовал после того, как съел его жалкие галеты.

    Орен Робинсон из «Ежедневной грезы»

Чтение о новой жизни Марии вызывало неприятные воспоминания об Эдит. Тот факт, что эти две эмоциональные нити переплелись в его сердце, стал источником сильнейших угрызений совести. Он все еще не мог сказать, надежда или безнадежность привели его в комнату Эдит той ночью. Мария стала таким нечетким призраком – причиной, идеалом, который легко обожать, но трудно любить. Эдит была, по крайней мере, настоящим и преданным другом.

Лежа на парчовом одеяле и глядя на три серых сюртука, висевших на стене – надорванные рукава одного жалко болтались, – Сенлин вспоминал свой последний час в доме Сфинкса. Он потратил его на завязывание узлов.

После примерки они с Байроном отнесли его новый багаж в помещение, которое олень называл «конюшней», несмотря на отсутствие лошадей. Однако на полу лежали кучи соломы, а на грубых деревянных стенах висели кожаные поводья. Сенлин тащил чемодан мимо одного стойла за другим, и все они были пусты. Он уже не в первый раз задался вопросом, не сошел ли Зодчий с ума. К чему, скажите на милость, лошади на вершине Башни?

Но когда они добрались до конца длинного прохода, дыша тяжело и с присвистом от витающих в воздухе частиц потревоженной соломы, он увидел, что конюшня предназначалась для других существ. Внутри стойла обнаружилась машина – большая, как фургон, и шестиногая. Ноги загибались на конце, как когти ленивца. Фары машины, установленные предположительно спереди, слабо светились.

– Наш благородный скакун! – сказал Байрон с энтузиазмом, которого Сенлин не разделял. – Зачем летать, если можно ползать?

– Ты же не всерьез, – с содроганием произнес Сенлин, осознав, что это и есть их транспорт. – Ты убьешь нас обоих.

– Уверяю, это совершенно безопасно. – Байрон сунул руку в нишу для ног водителя и включил двигатель.

Ходячая машина загудела, сначала резко. От сочленений шел легкий пар.

– Это, – сказал Байрон чересчур торжественным тоном, – последний стеноход.

– А что случилось с остальными? – спросил Сенлин, оглядываясь на пустые стойла. – Только не говори мне, что они упали.

– Не все, – сказал Байрон, похлопывая по предохранительной решетке двигателя. – Некоторые взорвались.

– Замечательно, – с шутовским весельем сказал Сенлин.

– Ты уже пытался долететь до Пелфии. Возможно, пришло время попробовать другой подход.

Перед выходом Байрон поручил Сенлину привязать багаж к стеноходу. Олень предложил сделать все возможное, чтобы не нарушить баланс машины.

– Поездка может стать немного тряской, если стеноход слишком тяжел спереди. Или сзади. Или вообще тяжел. Сделай все возможное. Скрестим пальцы!

Сенлин, уйдя в работу по привязыванию багажа, обдумывал свои шансы дожить до следующего дня, когда кто-то легонько тронул его за плечо. Он обернулся и увидел Эдит, одиноко стоящую в проходе. Подруга безрадостно улыбалась. Она расчесала темные волосы, но не убрала их в хвост, а просто заправила за уши. Фон вокруг напоминал деревенский сарай, и Сенлин подумал о прежней жизни своей подруги. Она не так уж далеко ушла от поездок верхом по сельской местности. Впрочем, как и он – от досок и книг. Странно было думать, что они никогда бы не встретились, если бы Башня не свела их вместе.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Сенлин, туго затягивая узел.

– Пришла попрощаться.

– Я рад, что ты это сделала. Я бы пришел, но Сфинкс… запретил.

– Он действительно любит запрещать, не так ли? Он тоже не хотел, чтобы я тебя видела. Байрон пришел, нашел меня и сказал, где ты.

– Удивительно.

Эдит тихо рассмеялась:

– Я думаю, что теперь мы друзья.