Вавилонские книги. Книга 2. Рука Сфинкса

– Мы здесь.

– Не хочу быть прокаженным на борту, Ирен. Хочу быть частью команды. Хочу, чтобы мне доверяли. – Он заскрипел зубами, но остановился, ощутив момент просветления посреди густеющего алкогольного тумана. – Ты права. Ну конечно, ты права. Я не могу ожидать, что он доверится мне в третий раз, ведь он не видел от меня ничего хорошего. Я перед ним в долгу. Я должен отплатить ему добром за добро. – Адам сжал запястье Ирен; она состроила кислую гримасу. – Я должен вернуть его доверие. Я должен ему что-нибудь дать! Что ему нужно?

– Деньги, – сказала Ирен и подняла руку, освобождаясь из хватки.

Адам побледнел:

– Я надеялся услышать про новую шляпу, или книгу, или что-нибудь маленькое – такое, что можно украсть. – Ирен фыркнула, впечатленная иронией. – Ну а как еще нищий должен погашать долги? Но ты совершенно права. Этого было бы недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Он хочет найти жену, но он даже не может начать, потому что мы такие бедные, и корабль убогий, и мы все выглядим так, как будто выползли из пустыни. Нам нужна одежда, обувь, надлежащее оружие, новый аэростат, новая топка, новая рулевая консоль, все новое. – Юноша размышлял, постукивая по линзе полуочков, которые торчали на лбу. – Нам нужно состояние. Где можно добыть состояние?

Голос Адама от досады сделался громким, поэтому его легко услышали. Воздухоплаватель с седыми волосами и рыжими усами, внушительный и вздорный тип, наклонился с соседней скамейки и сказал сценическим шепотом:

– Состояние? Стоит об этом подумать, пиши пропало. Теперь ты либо разбогатеешь, либо обнищаешь.

– Я и так нищий. Что ты знаешь о состояниях?

– Не я. Не один лишь я. Все. Все знают, где искать состояние. В облаках, разумеется!

– А-а. Спасибо, мудрый сэр, – сказал Адам со снисходительным кивком.

– Я не полоумный! – Старый воздухоплаватель оскалил коричневые зубы. – Я ничего не выдумываю. Оно в облаках! В Небесном Воротнике. Знаешь, что там, наверху? Серебряные деревья и золотые реки. Драгоценности размером с яблоко. Все, что тебе нужно сделать, – это подбежать, протянуть руку и зачерпнуть горсть сокровищ. – Он так жестикулировал, что едва не упал со скамейки.

– Тогда почему ты этого не сделал?

– Потому что это чужое сокровище. Там есть всякие штуки, совсем не похожие на то, что знаем мы. Существа, настолько далекие от нас, грязевиков, что их повседневные дела выглядят как магия. Время от времени такой небесный мальчик, как ты, заглядывает туда. Это никогда не заканчивается хорошо. В конце концов твои внутренности раскинутся по Окаемке, питая стервятников.

Адам бросил на Ирен вопросительный взгляд, пытаясь понять, поверила ли она хоть части того, что наплел этот человек. Великанша сунула палец в ухо, покрутила, а потом изучила добычу.

– А теперь почему бы тебе не поблагодарить старика за то, что поделился мудростью? – заключил усатый воздухоплаватель и, перевернув свою кружку, потряс ею.

Понимая игру и желая сохранить мир, Адам неохотно положил пенс на край соседнего стола.

– Черная метка за убийство! Черная метка за неоплаченный счет! – провозгласил хозяин пивной.

У их стола появилась Волета, и Ирен подвинулась, освобождая для нее место на скамейке. Тот факт, что Ирен симпатизировала Волете, был очевиден лишь для тех, кто изучил все нюансы выражений лица амазонки. Там, где остальные видели в молодой женщине безответственность и капризы, Ирен находила отражение самой себя: бунтарство Волеты, ее любовь к одиночеству, ее смелость – все это напоминало юность Ирен, оставшуюся в далеком прошлом. Амазонка очень привязалась к Волете.

– Почему ты все время уходишь? – спросил Адам.

– Почему ты все время сидишь сиднем? – парировала Волета, стягивая перчатки за пальцы.

Скользнув мимо локтей Ирен, которыми та упиралась о стол, девушка схватила ее пиво и сделала большой глоток. Амазонка, что было ей несвойственно, допустила вторжение. Когда Волета поставила кружку, из ее рукава вырвалась серая вспышка, обвилась вокруг руки и сжалась в комок на плече. Адам поморгал единственным глазом и решил, что это крыса.

– Почему у тебя крыса на плече?

– Это не крыса. Это белка. Белка-летяга, – сказала Волета и потянулась, чтобы погладить животное, которое мгновенно переместилось через ее загривок на другое плечо. Когда Волета потянулась туда, белка перебежала обратно. – Ее зовут Пискля.

Пискля зарылась в темные кудри Волеты и высунулась из них на макушке.

– Но откуда она?

– Я ее удочерила.

– Нельзя удочерить белку.

– Еще как можно. Один ужасный человек продавал ее за шесть шекелей. Только подумай – мало того что продавал, так еще и за шесть шекелей?! Просто безобразие.

– Черная метка за убийство! Черная метка за неоплаченный счет! – крикнул хозяин пивной.

– Ты ее украла, – сказал Адам.

– Нельзя украсть живую душу. Я ее освободила.

– Устами младенца! – раздалось позади.

Они были так поглощены выходками белки и спором, что не заметили, как кто-то подошел. Но теперь-то вновь прибывшего разглядели все. Дородный, в кожаной одежде, с темными раковыми разрастаниями на лице, похожими на пятна леопарда. Он проворно выхватил белку из волос Волеты, и та не успела среагировать.

– Полагаю, украв окорок, ты бы тоже сказала, что у него есть душа. Очень удобный способ защиты, – сказал он, а потом продолжил ироничным тоном: – «О, ваша честь, я не воровка! Я спасительница душ!»

– Отдай ее, – ровным голосом сказала Волета, вставая. – И не сжимай так сильно.

Ирен и Адам не сидели безучастно. Адам осторожно вытащил свой ненадежный пистолет и держал наготове под столом. Но Ирен интуитивно нащупала ствол и повернула к полу. Ее взгляд заверил его, что она не позволит ничему случиться с девушкой. Адам сурово посмотрел на нее, но не поднял пистолет во второй раз.

– Ох, девка! – ответил «леопард». – Я буду сжимать, как хочу. – Он поднял кулак с зажатой белкой, чья маленькая серая голова беспокойно вертелась. – Ты должна мне шесть шекелей и еще один за то, что пришлось за тобой гнаться. Платить можешь тем, что в кошельке, – или, если хочешь, тем, что под юбкой. – Он посмотрел на нее с вожделением, обнажив мощные и черные десны, как у пса. – Уж я-то могу сказать, что мне нужней.

Ирен встала лицом к лицу с пятнистым:

– Я заплачу за белку.

Он бросил злобный взгляд на великаншу:

– Ну, от тебя я предпочту кошелек.

– Два шекеля.

– Я же сказал, семь. Семь – или никакой белки. – Он поднял над головой кулак, в котором зажал зверька. Когда Ирен не дрогнула и не пересмотрела свое предложение, «леопард» равнодушно пожал плечами. – Ну лады. Никакой белки.

Он швырнул бедняжку об пол с такой силой, что белка подпрыгнула на желтом ковре и замерла, оглушенная или мертвая. Злодей занес над ней сапог.

Несмотря на все эти причуды, «леопард» не был безрассудным человеком. На самом деле он отличался расчетливостью. В отличие от большинства обитателей Вертуна, он не терял от цифр голову, не считал на пальцах и не был простым тальманом[3 - Тальман – лицо, ведущее подсчет груза при погрузке и выгрузке с судна.]. Он был настоящим мастером абака. Он мог производить сложные расчеты с легкостью, которая позволяла ему обращаться к загадочным силам, выворачивающим карманы людей наизнанку, творящим состояния и поднимающим целину, – в общем, к тому, что люди попроще зовут «удачей».

«Леопард» любил играть с вероятностями.

Он мог бы просто сообщить о маленькой шлюхе кому надо, едва заметив, как она выхватила белку из клетки, но от черной метки не было никакой прибыли. И потому он пошел за нею следом, принялся выжимать из нее деньги на глазах у друзей, предложил зловещую альтернативу, чтобы подстегнуть торг, который, как он ожидал, должен был завершиться на четырех шекелях и двух пенсах. Он отверг первую ставку великанши и усилил срочность переговоров, оглушив белку и пригрозив раздавить сапогом. Он, конечно, вовсе не собирался давить собственное имущество насмерть.

К несчастью для «леопарда», Ирен ничегошеньки не смыслила в вероятностях.

Он был не готов к тому, что случилось с ним дальше: он взлетел. Что-то ухватило его за пояс, а что-то еще – за воротник, и он повис над полом. Он парил. Что-то коснулось его головы. Сначала это не было неприятно, но затем давление распространилось на уши, шею, плечи. Казалось, ему на голову надевали слишком маленькую шляпу. Затем сопротивление уступило место звуку рвущейся ткани и яркому, неотфильтрованному свету. На одно замечательное мгновенье он почувствовал себя голым и невесомым, как младенец на руках.

Затем он начал падать.