Наша лучшая зима

– У нас с Ди-Эй полное взаимопонимание. Мне очень жаль, если у нее был тяжелый год, но я не думаю, что это связано со мной. Мы были предельно честны друг с другом, и мы давно обо всем договорились. Никто из нас не ищет постоянных отношений. И мы оба понимаем, что если работа или другие люди не дают нам видеться, то это не должно быть проблемой.

– Другие люди? Ты встречаешься еще с кем-то? Встречается? Найджел даже не понимает, о чем говорит. У него было несколько тяжелых процессов. Ему пришлось наблюдать, как его дед, бывший некогда блестящим юристом, разваливается на глазах. Это был слишком тяжелый год, чтобы нагружать его еще и новыми отношениями с новыми женщинами. А отношения – это всегда груз. Этот жестокий урок он выучил еще в ранней юности.

В шестнадцать лет он влюбился и был уверен, что это навсегда. Они с Джеммой упоенно строили планы: окончат школу, потом колледж, поженятся, заведут детей. И они всегда будут так же любить друг друга. Потому что она была его единственной.

В семнадцать лет она сообщила, что беременна. И он был счастлив – у него будет семья, он будет любить и защищать их.

И опять они строили планы, пока Джемма внезапно не заявила, что сделала аборт, переходит в другую школу и уезжает из города.

Так в семнадцать лет он понял, что любовь – это когда тобой манипулируют, а потом бросают. Его родители, Джемма – все они доказали ему это. В семнадцать лет он вычеркнул любовь из своей жизни, и последующие годы не заставили его изменить это решение.

Но он любил секс, а секс для него означал Дилан-Энн.

Она тоже не стремилась к прочным отношениям. У нее тоже была аллергия на привязанность. Они проводили вместе достаточно времени, чтобы насладиться друг другом, но недостаточно, чтобы сблизиться. Это было прекрасно…

Но, кажется, кончилось.

Он вернулся в Бостон, в свой город, и не видел причин не встретиться. Прошло так много времени, он соскучился по ее запаху, по ее смеху. Дилан-Энн, веселая и чувственная, была именно тем лекарством, в котором он сейчас так нуждался. Только она могла бы отвлечь его от мыслей о плачевном состоянии деда.

Мэтт посмотрел на Найджела.

– Я действительно не знаю, что происходит в жизни Дилан-Энн, но я сомневаюсь, что ее проблемы связаны со мной.

Найджел допил пиво.

– Так ты собираешься увидеться с ней?

Еще как собирается.

Мэтт кивнул.

– Тогда мне велено передать тебе, что если ты причинишь ей боль, то тебе горло перережут.

– Понял. Но, как я уже сказал, у нас с ней полное взаимопонимание.

Найджел поднял руки.

– Я только передаю. – Он кинул на стойку несколько купюр, жестом отказавшись от предложения Мэтта заплатить, и добавил: – Мы с Джули живем сейчас в Локвуд-Хаус. Дарби, Леви Броган и Ди-Эй тоже там живут. У нас пустует квартирка над гаражом. Если не хочешь провести эти недели в отеле, можешь пожить там.

Если Мэтту не изменяла память, речь шла об угловой пристройке к особняку Локвудов в роскошном пригороде к северу от Бостона. Это было щедрое предложение, и Мэтт с благодарностью его принял.

– Спасибо. Это было бы замечательно.

– Это была идея Джули. Наверное, собирается лично проследить, чтобы ты хорошо себя вел. – Найджел улыбнулся. – Кстати, Леви Броган считает, что Ди-Эй ему как сестра и он обязан заботиться о ней. К счастью, он не знает о вашем романе, – сказал Найджел, похлопал Мэтта по плечу и вышел из бара.

Мэтт проверил смартфон. По-прежнему ни одного письма от Ди-Эй. Он машинально полистал фотографии и остановился на той, где она лежала на песке на частном пляже в Сент-Бартсе. Ди-Эй тогда сидела лицом к морю, но обернулась, кода он подошел. Она была так пленительна, что Мэтт не выдержал и накинулся на нее прямо там, на кромке прибоя. Это был удивительный секс на границе моря и земли. За шесть лет у Мэтта накопилось много завораживающих воспоминаний о Ди-Эй, но это было самым ярким.

И ему хотелось бы больше таких воспоминаний. Покачав головой, Мэтт быстро пролистал всю переписку с Ди-Эй за последнее время. Он написал ей, что будет в Бостоне, и спросил, могут ли они встретиться. Ди-Эй отправила ему удивленный смайлик в ответ…

Мэтт нахмурился. Удивленный смайлик вряд ли можно принять за согласие.

И за отказ тоже.

И вообще это было не похоже на Ди-Эй.

Она всегда прямо и просто писала, может ли встретиться с ним или нет.

Они не играли в игры, не пытались манипулировать, не лгали друг другу. Они либо хотели быть вместе, пусть на день, на два или три, или не хотели. Они либо могли уделить друг другу время, либо не могли. В этом году они не могли встречаться, но это только потому, что так сложились обстоятельства. У нее был ее стремительно развивающийся бизнес, у него – несколько сложных процессов и проблема с дедом, которую он долго пытался решить другим образом, но вот теперь приходится отправить его в пансионат.

Но что, если она с кем-то встречается?

Внутри у Мэтта пробежал неприятный холодок, но он тут же взял себя в руки. Он не имеет права ревновать. Они оба согласились, что не могут рассчитывать на моногамность друг друга, если разлучаются на долгое время. Весь прошлый год они не виделись, но это были обстоятельства, а не его выбор. Они решили быть честными друг с другом и прямо говорить, если встречаются с кем-то еще. Но она не говорила ему ничего подобного: ни лично, ни по телефону, ни эсэмэской, имейлом или обычным письмом – вообще никак. Фактически она не писала ему с конца марта. Раньше он часто получал от нее письма, пусть даже ничего не значащие: просто селфи или смешные мемы, но потом она исчезла.

Мэтт нахмурился, вспомнив, что друзья беспокоились за нее и подозревали, что у нее какие-то проблемы. Со здоровьем? На работе? В семье?

Или, что еще хуже, Джули была права, и эти проблемы связаны с ним, с тем, что у них было?

Его телефон пискнул, сообщая о полученной эсэмэске.

«Привет. Я пока не готова. Дашь мне еще немного времени?»

«Конечно. Нет проблем. Я в городе до Рождества, если ничего не случится».

Мэтт задумался. С дедом они договорились встретиться только завтра. Чем бы ему заняться сегодня?

Может быть, поехать и просто проведать Дилан-Энн? Проверить, остался ли у них шанс возобновить их отношения…

И самому посмотреть, счастлива она или нет.

Мейсон Джеймс поставил чашку эспрессо перед студентом, сидящим за угловым столиком в кафе гольф-клуба «Локвуд-Эстейт». Парень был так погружен в вычисления, что даже не заметил этого. Мейсон мельком заглянул в его тетрадь и тут же увидел ошибку. Он хотел было указать на нее, но осекся и вернулся за стойку.

Три года назад это было его работой – улаживать проблемы, находить выходы из кризисных ситуаций, иногда даже решать вопросы жизни и смерти. Эта работа принесла ему кучу денег, а еще гипертонию и язву желудка. Еще она разрушила его брак и поставила под удар его отношения с сыновьями.

Поэтому Мейсон вышел из бизнеса и купил себе небольшую, но очень стильную кофейню. Он водил своих мальчиков на тренировки по хоккею и бейсболу, играл с ними в компьютерные игры, помогал им делать домашние задания.

Он подавал кофе, маффины и пирожные и часто говорил себе, какая прекрасная вещь скука.

Мейсон услышал, как студент за его спиной чертыхнулся. Он обернулся. Парень в отчаянии таращился в свою тетрадь, запустив руки в волосы. «Еще немного, и он начнет их выдирать», – подумал Мейсон. Разве с него убудет, если он поможет мальчишке с задачкой?

Мейсон вернулся к студенту, еще раз заглянул ему в тетрадь и постучал пальцем по графику:

– Проверь вот тут.

Студент с сомнением посмотрел на него.

– При всем моем уважении, я учусь в докторантуре в MIT[2 - Массачусетский технологический институт, одно из самых престижных технических учебных заведений США и мира.].

Мейсон пожал плечами. Он мог бы рассказать этому парню, что он тоже защитил докторскую в MIT. Но он просто еще раз постучал пальцем по графику и стал ждать, пока парень сообразит. Наконец тот нахмурился, потом ахнул и просиял.