Остров мечты

Когда он закончил перевязку, Джоанна вдруг поняла, что ее бьет дрожь. Но почему-то ей не хотелось отходить от Даркурта. Он опустил руки и внимательно посмотрел па нее. Алекс был так близко, что она чувствовала тепло, исходившее от его тела. Стараясь не смотреть на его обнаженную грудь, она подняла глаза и вперилась взглядом в могучую шею акорца.

Он же проворчал сквозь зубы:

– И все-таки… не очень-то это удачная мысль.

Взгляды их встретились, и Джоанна внезапно почувствовала, что у нее подгибаются колени. И тут же возникло ощущение, что она падает в какую-то пропасть.

Пальцы на ногах Джоанны подогнулись, словно она стояла на краю пропасти.

– О чем вы говорите? – пролепетала она. – О том, что я приехала в Лондон, пыталась поговорить с вами, а потом пробралась на корабль? Или, может, вы хотите сказать, что моему брату не следовало отправляться в Акору? Но об этом мы поговорим с самим Ройсом.

Даркурт едва заметно улыбнулся. Джоанна, внимательно наблюдавшая за ним, чуть не вскрикнула от неожиданности – он был необычайно красив, когда улыбался.

– Что ж, похоже, нам придется разыскать вашего брата и сказать ему, что он плохо себя вел, – проговорил Алекс.

Джоанна просияла.

– А вот это действительно прекрасная мысль! – воскликнула она.

Даркурт вздохнул и прошелся по каюте.

– Вы хорошо знаете моего брата? – спросила Джоанна. Алекс заложил руки за спиной и повернулся к ней лицом.

– Не очень, – ответил он. – Мы несколько раз встречались… Он приходил ко мне и спрашивал, как попасть в Акору. Я сказал ему, что это невозможно, и посоветовал отказаться от этого путешествия. К несчастью, он не внял моим словам.

– Уверена, что это не было его прихотью, – пробормотала Джоанна. – Не сомневаюсь, у него имелись веские причины для того, чтобы отправиться в столь опасное путешествие. Но он ничего мне не объяснил. Сказал только, что вернется к Рождеству. Прошло полгода, а о нем до сих пор ничего не известно.

– Я уехал из Акоры три месяца назад, – сказал Даркурт. – Однако ничего не слышал об англичанине, рискнувшем проникнуть в мою страну.

Джоанна почувствовала, что в горле у нее пересохло. Судорожно сглотнув, она проговорила:

– Я не верю, что мой брат погиб.

– Но вы хоть понимаете, что это возможно?

– Нет, он жив, – заявила Джоанна. – Знаете, мне трудно объяснить… но я чувствую, что он жив и ждет, чтобы его разыскали.

Алекс какое-то время молчал. Когда же, наконец, заговорил, его голос звучал на удивление ласково:

– Что ж, тогда мы должны вместе попытаться найти его.

Джоанна кивнула, стараясь сдержать навернувшиеся на глаза слезы. После полугода переживаний и вымотавших ее событий последних дней она находилась на грани истерики. Почувствовав вдруг безумную усталость, Джоанна покачнулась и, наверное, не удержалась бы на ногах, если бы Алекс вовремя не поддержал ее.

– Думаю, вы слишком много пережили, – проговорил он, осторожно придерживая ее за здоровую руку. – И это даже хорошо, что вы сможете отдохнуть несколько дней до того, как мы доберемся до Акоры.

– Нет-нет, со мной все в порядке, уверяю вас, – пробормотала Джоанна. – Я не из тех молоденьких мисс, которые то и дело падают в обморок. В Хоукфорте я самостоятельно управляю поместьем, и все считают меня сильной и весьма благоразумной женщиной.

– Не сомневаюсь, что так и есть, – кивнул Алекс. – Но все же вам необходимо как следует отдохнуть и набраться сил.

Джоанна нахмурилась. Она действительно считала себя очень рассудительной женщиной и привыкла сама справляться со всеми трудностями. Однако сейчас ей пришлось признать: в сложившейся ситуации без помощи Даркурта не обойтись. Погруженная в свои невеселые раздумья, Джоанна даже не заметила, как Алекс уложил ее на кровать. Она уснула, едва лишь голова оказалась на подушке. И, разумеется, не почувствовала, как Даркурт прикоснулся ладонью к ее щеке.

Прошло еще несколько дней. Алекс регулярно приносил своей гостье завтрак, обед и ужин, но они почти не общались, обмениваясь лишь вежливыми фразами. Джоанна сумела убедить Даркурта в том, что она и сама может перевязывать свою рану, и он уже не пытался помогать ей. Разумеется, было приятно самой о себе заботиться, но Джоанна довольно скоро поняла, что прикосновения Алекса не менее приятны, и теперь временами даже жалела о том, что отказалась от его помощи. Кроме того, она стала замечать, что слишком уж часто думает об этом человеке.

Ей было известно, что Даркурт спит на палубе, и несколько раз она слышала, как он разговаривал с матросами. Постепенно их язык становился ей понятен. Конечно, это был не тот греческий, который она учила, но он очень походил на язык Гомера, так что со временем она стала понимать отдельные фразы.

Выходить на палубу ей запретили, и это огорчило Джоанну, хотя она и понимала, что выражать неудовольствие в ее положении просто нелепо. Алекс ясно дал ей понять: ни одной женщине – ни иностранке, ни акорке – не дозволено проникать туда, где издавна находились только мужчины. Джоанне пришло в голову, что это очень напоминает британские клубы, куда также допускались лишь мужчины. Более того, создавалось впечатление, что клубы являются своего рода убежищами для мужчин – там они скрывались от донимающих их женщин. По мнению Джоанны, это выглядело довольно странно, ведь в другое время мужчины, не жалея сил, прямо-таки преследовали якобы надоевших им представительниц слабого пола. Видимо, во всем этом была своя логика, но Джоанна ее не понимала.

Впрочем, одиночество поначалу не казалось утомительным. Иллюминаторы постоянно были открьпы, так что Джоанна видела голубое небо и чувствовала дуновение морского ветра. Заточение в каюте не раздражало еще и потому, что Джоанна знала: совсем скоро она ступит на берег Акоры, где ее ждет Ройс. Поэтому сейчас, пока у нее было время, следовало придумать, как разыскать брата. Джоанна решила, что сделает это с помощью своего удивительного дара, и долгие часы старалась определить его местонахождение. Закрыв глаза, она думала о Ройсе и, мысленно рисуя его образ, силилась хоть что-нибудь увидеть.

Воображение нарисовало маленький молоточек, вставленный в щель между стенными панелями каюты… серебряное перо для письма… чистый сложенный лист бумаги, спрятанный за шкафом с картами… Когда же Джоанна представила себе остров, поднимающийся из морских волн, – он сразу же возник перед ней в иллюминаторе.

Но Ройса она не видела, и это приводило ее в отчаяние.

На четвертый день путешествия Даркурт внимательно посмотрел на нее и сказал:

– В сундуке есть книги. Можете почитать, если есть желание.

Джоанна невольно улыбнулась. Разумеется, она с удовольствием останется наедине с книгами – они помогут ей хотя бы ненадолго отвлечься от грустных мыслей и от этого бесконечного томительного ожидания.

Джоанна нашла в сундуке тяжеленные тома по горному делу, военной тактике и кораблестроению. Были у Алекса и книги по новейшим методам ведения сельского хозяйства – в другое время они, без сомнения, заинтересовали бы Джоанну. Что же касается лорда Даркурта, то он, как оказалось, читал поэмы Колриджа, потому что страницы в книге были уже разрезаны. Очевидно, не раз читали и книги с произведениями Китса и Вордсворта. Кроме того, Джоанна нашла полюбившийся ей роман Вальтера Скотта «Дева озера». Джоанна уже хотела взяться за роман, но тут ей попалась самая лучшая книга на свете – копия произведения, о котором говорили даже в тихом Хоукфорте. Роман «Чувство и чувствительность» был издан анонимно, но поговаривали, что автор – знатная провинциалка. Этой книгой зачитывались все.

Джоанна вскоре поняла, в чем причина успеха этого романа. Погрузившись в приключения семейства Дэшвуд, она не могла оторваться от романа и заснула лишь тогда, когда любовная интрига, в которую были замешаны сестры, разрешилась.

Утром Джоанна увидела на столе завтрак. Должно быть, Алекс приходил, когда она еще спала. Его поведение удивляло девушку; она пыталась поменьше о нем думать, однако у нее ничего не получалось. Ведь он зашил ее рану, уступил ей свою каюту и очень даже неплохо к ней относится. «А впрочем, ничего удивительного, – говорила себе Джоанна. – На его месте точно так же вел бы себя любой знатный англичанин, даже наполовину акорец…»

Позавтракав и с удовольствием приняв душ, Джоанна снова заглянула в сундук и даже вскрикнула от восторга. Под книгами с английскими романами и стихами она обнаружила старинные свитки.

Джоанна осторожно развернула один из них. Свиток был из плотного пергамента – такие она видела в хоукфортской библиотеке. Текст был довольно разборчивый, и Джоанна почти сразу поняла, что сумеет кое-что разобрать. Во всяком случае, первую строку она прочитала: «Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который, странствуя долго со дня, как святой Илион им разрушен…»[3 - Перевод В.А. Жуковского.]

«Одиссея»! Она держала в руках копию величайшей эпической поэмы Гомера. Эту книгу Джоанна знала и очень любила. Язык, на котором была написана поэма на свитке, очень походил на греческий, но все же Джоанна не все понимала. Точно так же она лишь отчасти понимала разговоры Даркурта с матросами.

Утро пролетело незаметно. Джоанна почти не отрывалась от свитка. Медленно, слово за словом, она разбирала текст. Конечно, она не надеялась на то, что ей удастся запомнить все новые слова, да и произносила их Джоанна на свой лад, но все же некоторых успехов добилась.

Одиссей уже достиг острова циклопов, когда в каюте появился Алекс с подносом в руках. Джоанна не слышала, как открылась дверь, поэтому вздрогнула, когда Даркурт спросил:

– Что вы читаете?

Несколько мгновений она сидела, не шелохнувшись, а потом вдруг потупилась, залилась краской и заерзала на кровати. Джоанна сообразила, что сидит в неподобающей для леди позе – скрестив ноги и положив на колени свиток. Хорошо хоть пергамент отчасти прикрывал ее ноги.

Наконец, взяв себя в руки, она подняла голову и снова взглянула на Даркурта. Да, он невероятно красив. Сейчас Даркурт совершенно не походил на того английского лорда, с которым она пыталась поговорить в Лондоне, однако Джоанна решила, что больше не станет смущаться, глядя на его обнаженную грудь и ноги ниже коленей. Алекс не брился уже несколько дней, но с темной щетиной он казался еще более привлекательным.

Заставив себя отвести от него взгляд, Джоанна наконец ответила:

– «Одиссею». Это моя любимая книга.

Даркурт поставил поднос на стол. Краем глаза Джоанна заметила, что он улыбнулся, и это немало обрадовало ее.

– И в Акоре это любимая книга, – сказал он, внимательно глядя на девушку.