Спящая красавица

– Я сохраню ваши секреты. Это неприлично, не правда ли, выбалтывать то, что один человек доверил другому? Я хочу сказать, что если вы решите, то расскажете все сами.

Джеймс поспешно ответил:

– Да, вы совершенно правы, благодарю вас.

Миссис Уайлд, улыбнувшись, кивнула, затем подняла свою новую серебряную табакерку с гвоздикой:

– Рада, что мне довелось познакомиться с вами, – проговорила она.

Очаровательная миссис Уайлд встала. Джеймс поднял со стула ее пальто и подал ей. Пальто не было громоздким из-за хорошо обработанного, необычайно мягкого редкого меха. На этикетке, пришитой к атласной подкладке, значилось: «Ворс, Париж». Оторочка на манжетах и воротнике великолепно подходила к маленькой шляпке. Вуаль на ней, усыпанная мельчайшей крошкой черного янтаря, была откинута назад, по-видимому, для того, чтобы миссис Уайлд было удобнее вытирать слезы. Вуаль сверкала и переливалась блестками.

Джеймс уставился на эти блестки, пока его руки ласкали роскошный гладкий мех. Надев пальто, дама плотно запахнула воротник. Повинуясь внезапной прихоти, Джеймс неожиданно сказал:

– Сегодня вечером мне придется идти на прием – в мою честь, естественно. Я буду польщен, если вы согласитесь сопровождать меня.

Она пристально посмотрела на него, вздернув бровь. Ее нежная улыбка стала игривой – наполовину смущенной, наполовину скептической. Миссис Уайлд ответила:

– Вы очень милый молодой человек.

Она отчетливо выделила слово «молодой».

– И любезный, – сухо добавила она.

Все правильно, он перешел границы дозволенного. Его предложение было слишком фамильярным. Так, словно он подцепил ее на улице. Возвратившись в Англию, Джеймс обнаружил, что находится не в ладах со светскими условностями. Те же правила, которым он неукоснительно следовал еще четыре года назад, теперь стали стеснять его, представляясь глупыми и деспотичными. Почему? Почему он не может пригласить очаровательную женщину на прием, чтобы сделать и себе, и ей приятное?

Она сказала:

– Следует пригласить красивую молодую женщину – составить вам компанию.

Миссис Уайлд неторопливо опустила вуаль на лицо. Ее глаза таинственно блеснули. На какое-то мгновение Джеймсу показалось, что в ее взгляде промелькнула печаль, но затем все исчезло.

– Благодарю вас, – сказала она. Насколько Джеймс мог судить, если только он вообще мог судить о чем-либо трезво, она очень быстро взяла себя в руки. – Пожалуйста, передайте мистеру Лимпету, что я решила пока потерпеть свой ужасный зуб. – Она рассмеялась. – Я так к нему привязана, что не готова с ним расстаться. Может быть, завтра, может быть – никогда. Еще раз благодарю вас, мистер Стокер.

И прелестная миссис Уайлд исчезла.

Глава 2

Одной из наиболее ранних версий «Спящей красавицы», возможно, является легенда о валькирии Брунгильде. Представляет интерес тот факт, что в сказке принцесса спит в воинских доспехах на пустынном острове, окруженная стеной огня.

    Из предисловия к переводу «Спящей красавицы», Лондон, 1877 год.

Лондон

29 марта 1876 года

«Милейший Дэвид!

Я так рада, что ты наконец вселился. Дом скорее всего прекрасный (хотя пчелы немного настораживают). Не могу дождаться, когда увижу твое творение. Я проверю расписание поездов и буду у тебя до конца недели.

Да, конечно, я получила известие от лондонского издателя. Сегодня с дневной почтой пришло письмо. Ему понравились рисунки, сделанные мною для парижского издания, но он хочет, чтобы я представила новые. Они должны быть более «английскими». Ха-ха-ха! Ты спросишь: почему бы ему тогда не нанять английского иллюстратора? Я знаю ответ – переводчику, какой-то английской титулованной особе, мои рисунки понравились больше. Особенно приглянулись мои причудливые завитушки и шутливые вещички. Во всяком случае, «Спящая красавица» Перро выйдет в «Пиз-пресс» здесь, в Лондоне, и не кто иной, как я буду делать иллюстрации. Я очень счастлива. Мистер Пиз рассказал, что это должна быть восхитительная книга, с золоченым обрезом и цветными иллюстрациями-вклейками, следовательно, он хочет получить дюжину набросков к концу лета, чтобы выбрать, какие из них войдут в издание. Будет много работы.

Еще раз благодарю тебя, мне лучше, намного лучше. Не нужно было плакаться тебе в последнем письме. Вышеупомянутое событие значительно улучшило мое настроение, но есть и другая причина. Не смейся. У меня все еще проблемы с зубом. Сегодня у дантиста красивейший молодой джентльмен научил меня, как облегчить боль с помощью гвоздичных бутонов. Поэтому теперь я намереваюсь унимать боль с помощью его средства до тех пор, пока либо боль не пройдет, либо зуб не выпадет.

Этот джентльмен недавно вернулся из Африки. Сэр Джеймс Стокер, по-моему. Слышал ли ты о нем? Он вел себя так, словно я должна была о нем знать. (Я сейчас подумала о том, что? мистер Пиз подразумевает, требуя, чтобы мои рисунки были более английскими. Хочет ли он, чтобы они стали более серыми? Сырыми? Или неприветливыми? Как ты думаешь? Не отвечай.) Ты прав, конечно: я плохо знаю Лондон, отчасти потому, что слишком занята собой. Чтобы доказать, что я прислушалась к твоему совету, сегодня вечером я собираюсь ужинать с тремя самыми богатыми моими друзьями. Я проведу весь вечер, внимая разглагольствованиям о таких вещах, как дивиденды, выгодные ставки и доступное поручительство.

Ничего похожего на болтовню с моим доблестным героем в приемной у дантиста. Он был так импульсивен и молод. Он заставил меня смеяться над его нахальными, завлекающими манерами. Но это было очень лестно для моего самолюбия. Все же стоит быть осторожнее и не откровенничать с незнакомцами только потому, что те тешат ваше тщеславие! И представь, как бы я могла дискредитировать рыцаря ее величества королевы Виктории. В конце концов я была резка с ним для его же собственного блага. Я достаточно стара и мудра, чтобы знать, как заставить мужчину отказаться от неблагоразумного ухаживания.

Теперь следует разобраться с тобой, мой дорогой. Я думаю, не следует называть меня maman и использовать подобное обращение ко мне в письмах. Пожалуйста, перестань. Нет, люди не станут расценивать это как «нечто естественное». Людям нет никакого дела до того, что ты наследник Хораса Уайлда, а я – его вдова и ты любишь и ценишь мою материнскую поддержку, выказывая свое уважение перед всем миром. Опомнись, ты в Англии! Если кто-нибудь дознается о твоей поверенной «maman», тень моего прошлого может затуманить твое будущее. Нет, я говорю решительное «нет». Не желаю больше ничего слышать по этому поводу.

О Англия! Старая глупая корова – вот она кто. Я теряю надежду обзавестись здесь друзьями. Я завидую тебе! Как легко ты влез в английскую шкуру! Я смеялась, наблюдая, как ты вновь стал британцем за две недели. (Ах да, ты можешь пригласить меня в свою «дыру-чайную» на взбитые сливки. Звучит ужасно.)

Прошлой ночью я мечтала об Италии. О прекрасном времени в прелестном домике у моря. Как счастливы мы были! Не значит, что мы несчастны теперь, нет, конечно. Мы самые счастливые – я скоро увижу тебя. Я восхищаюсь твоей восторженностью, я наслаждаюсь твоей привязанностью и уважением, которое ты выказываешь мне постоянно.

Тысяча поцелуев,

    Коко».

Глава 3

Наконец я способен писать. Я был просто болен из-за вынужденного молчания. Сегодня я опять болтался в своем гамаке, предаваясь унынию. Главный из сопровождающих меня людей носит два микрометра микроскопов из моего теодолита на своем поясе. Не могу понять, где третий. Двое мальчишек, которым дали колеса, на которые устанавливают приборы, играли с ними и в конце концов потеряли. И уже последняя капля, переполнившая чашу моего терпения, – это мой секстант. Он пропал, а его линзы, похоже, украшают уши жены вождя. Дети! Я обязан своей жизнью детям с разумом лилипутов.

    Из записной книжки Джеймса Стокера, начальника экспедиции Королевского географического общества на север Трансвааля, в бассейн реки Конго в 1872–1876 годах.

Вечер, на который Джеймс приглашал миссис Уайлд, действительно проходил в Букингемском дворце, в самом большом бальном зале – только это помещение смогло вместить все экспонаты, привезенные им из Африки, а также людей, пожелавших присутствовать на открытии выставки. Полчаса назад королева и ее сын – принц Уэльский – почтили своим присутствием собравшихся.

Выставку устраивали Королевское географическое общество, Кембриджский университет и епископат Англии при поддержке самого архиепископа Кентерберийского.

Прием был в честь Джеймса. Он вернулся с подношениями от удаленных и прежде неизвестных народностей банту, которые называли себя вакуа. Они послали «царствующему правителю племени Джеймса Стокера» золотую утварь и украшения, отчеканенные и обработанные с исключительным мастерством. На помосте длиной в сотни футов, расположенном вдоль восточной стены бального зала, разместили золотые, в двадцать четыре карата, блюда, толстые и тяжелые, теплые и сверкающие. Кроме того, вокруг них лежала масса ручных и ножных браслетов, колец, нагрудников, привлекавших своим экзотическим видом. Длинный, загроможденный золотом помост навевал воспоминания о сказке про Али-Бабу. Это больше походило на открытые сундуки сорока разбойников, чем на подарок от первобытного племени. По оценкам Лондонского отделения компании Ллойда, которое застраховало все это, экспонаты выставки стоили около четырехсот пятидесяти тысяч фунтов стерлингов.

Джеймс стоял возле экспозиции, освободившись наконец после двух часов нескончаемых поздравлений. Он посмотрел на золото вакуа, затем отвел взгляд. Представшее перед ним зрелище почему-то выбивало его из колеи. Собранное в одном месте, все это золото представляло собой чудовищную груду. Джеймс и не предполагал, что его так много.

Уже больше часа в зале звучали волнующие звуки вальсов. Дамы, с которыми Джеймсу пришлось танцевать, слились в бесконечный поток; он не мог припомнить их имен. Сейчас зал кружился у него перед глазами. Он решил, что его состояние вызвано мельканием и кружением перед глазами более четырехсот человек, а не несметным количеством выпитого шампанского. С начала приема тосты в его честь провозглашались непрерывно.

– Доктор Стокер… – Резкий голос прервал его размышления, и чей-то локоть толкнул его. Шампанское выплеснулось. – Вы все это привезли сами?

Джеймс повернулся к единственному из сегодняшних высокопоставленных гостей, с которым он еще не успел побеседовать, – с Найджелом Азерсом, епископом Суонсбриджским. Архиепископ Кентерберийский прислал его вместо себя представлять на приеме английскую церковь.

Джеймс мягко улыбнулся.

– Не совсем так, отец мой, – ответил он. – Мне помогали почти четыре сотни носильщиков и двенадцать местных разведчиков. – Он не упомянул, что территория, где живут племена вакуа находится так же далеко, как и Замбези, а также о караване из нескольких тысяч верблюдов, и, наконец, о капитане Лэйтоне и об экипаже Британского королевского флота.

– Из всей экспедиции вам одному удалось выжить.

Джеймс заглянул в свой опустевший бокал и прошептал:

– Да.

– Поразительный случай, – произнес Азерс, однако фраза прозвучала формально. Будучи высокопоставленным лицом огромной и влиятельной организации, он придерживался мнения, что все золото, представленное сегодня на выставке, должно принадлежать церкви.