Арфа королей

– Прекратить!

Этот голос я знаю, он принадлежит Бриде. С моей головы снимают мешок, возвращая способность видеть. Ливаун стоит в дверном проеме, на ней ночная рубашка, на плечи наброшена шаль. На щеке, в том месте, где ее ударили, виднеется красная отметина. В ее руке нож, складки ткани не в состоянии его до конца скрыть – он предательски поблескивает в лучах света. Это означает, что она приготовилась к обоим сценариям – и к проверке, и к реальному нападению. Рядом с ней держит в руке фонарь Брокк. Он хоть и ведет себя спокойно, но лицо у него бледное, как полотно. Еще совсем недавно я задумывался, а не причастны ли они оба ко всей этой истории, но теперь совершенно ясно, что нам троим попросту устроили проверку.

Входят Арку и Иллан. Остальные, если не считать Бриды, обитатели Лебяжьего острова, без нашего ведома оказавшиеся на материке. Они садятся за стол. Я дрожу, по-видимому не в состоянии остановиться. Приказываю себе размереннее дышать. Выражение на лице Ливаун напоминает грозовой фронт, готовый вот-вот разразиться бурей. Когда она отступает на шаг назад, я вижу, что у нее морщится нос. Ну что же, справедливо, ведь от меня несет мочой. У меня есть много что сказать – и ей, а Арку, и Бриде, как и всем остальным, – но немой Нессан не произносит ни звука.

– Я не буду приносить извинений, – говорит Брида, по очереди глядя на каждого из нашей троицы; Ливаун и Брокк продолжают стоять, – вы быстро поняли, что это не налет, а проверка; именно этого мы от вас и ожидали, невзирая даже на вашу ограниченную подготовку. Кира, судя по виду, ты немного выбита из колеи. Хочешь что-то сказать?

Ливаун стискивает зубы, сжимает кулаки и качает головой.

– Тогда давайте послушаем ваши соображения насчет того, как вы сейчас себя повели, – говорит Арку, – что сделали правильно? Что могли сделать лучше?

Ливаун с шумом втягивает в себя воздух и медленно выдыхает.

– Я не видела, что случилось с Нессаном. И проснулась до конца, только когда его уже не было в казарме. Слышала какую-то шумную возню, которая подсказала мне, что это не тот случай, когда кто-то вышел в туалет или решил прогуляться, не в состоянии уснуть. На этом этапе я еще не понимала, проверка это или что-то еще. Судя по всему, Нессан оказался в беде, его, вероятно, били, поэтому я двинулась на звук шагов и пришла сюда. Перед тем как войти, подумала, что нам, должно быть, устроили экзамен, ведь кто станет поднимать такую шумиху прямо в Амбаре, когда рядом спят другие? Но когда открыла дверь, несколько растеряла уверенность. – Ее лицо опять приняло яростное выражение, хотя она старалась говорить спокойно. – Все выглядело на удивление реально и поэтому вызывало тревогу. Я отреагировала в духе Киры. Закричала и позвала на помощь. Называя других нужными именами.

– Но при этом?.. – безжалостно говорит Брида без малейших признаков симпатии.

– Вы хотели, чтобы я еще больше вела себя как девушка? – сталью на сталь отвечает Ливаун. – Можно было бы разбудить Донала, сказать ему, что я напугана, и не идти самой, а послать его. Можно было бы лечь обратно в постель и накрыться с головой одеялом. Но из того, что Кира девушка и занимается музыкой, еще не следует, что ей недостает присутствия духа. Я могла бы убедительнее играть свою роль, если бы мне не приходилось изображать из себя не женщину, а увядший цветок.

Я вполне мог бы на это ухмыльнуться – если бы не доставляли неудобств боль в запястьях и мокрые штаны.

– Донал, – говорит Арчу, – что она сделала неправильно?

Брокк прочищает горло. У него такой вид, будто ему страшно хочется оказаться где угодно, но только не здесь.

– Говори же, – настаивает Брида, – отложи личные переживания в сторону и оцени ее поведение, будто ты ей не брат, а наставник.

– Она пришла с оружием. Спрятала нож хуже, чем надо. И хотя из роли не вышла, все же показала, что потеряла самообладание.

– Кире разрешается носить этот нож, – резко бросает Ливаун, – и захватить его было вполне разумно. Она не воин, бредет посреди ночи по незнакомому дому и знает, что происходит нечто подозрительное. Поэтому прийти без оружия с ее стороны было бы глупостью. А насчет того, чтобы его хорошо спрятать, то ей об этом даже думать не полагается.

– Успокойся, – говорит Арку, – самообладание в нашем деле играет решающую роль. А теперь все взвесь и скажи нам, где Донал все сделал правильно, а где ошибся.

– И для него, и для меня было бы лучше проснуться быстрее – Нессана, надо полагать, силком вытащили из постели, причем без потасовки, насколько я понимаю, там не обошлось. Донал не вышел из роли, и когда я его позвала, пришел довольно быстро. – Ее лицо искажается гримасой. – При этом сохранил спокойствие. Одним словом, продемонстрировал себя лучше, чем я.

– А Нессан?

Ливаун какое-то время молчит и смотрит через всю комнату на меня. Я не понимаю, о чем она думает, но вот ее рука поднимается и касается красной отметины на лице.

– Я не видела всего, что с ним делали, но хочу сказать, что он безупречно сыграл отведенную ему роль перепуганного конюшенного служки.

Она умолкает и после короткой паузы добавляет:

– Ему больно. У него связаны запястья. И потом его лицо.

– Не твоя забота, – говорит Брида, – к тому же он травмирован не настолько, чтобы немного целебной мази не поправило ему здоровье перед походом. Что бы мы, Кира, ни делали, все тщательно рассчитывается. Все. Мы никогда не пользовались бы своей нынешней репутацией, если бы халатно относились к подобным проверкам.

Будь у меня возможность говорить, я сказал бы Ливаун, что не нуждаюсь в защитниках. И не хочу, чтобы она из-за меня злилась. С другой стороны, будь я Дау, а не слабаком Нессаном, то наверняка позвал бы их с братом на помощь, когда на меня набросились. И хорошо, что не позвал, в противном случае нас, вероятнее всего, отправили бы по домам.

– Кира?

Арку окидывает ее пристальным взглядом.

Она не опускает глаза.

– Ну хорошо, я действительно потеряла самообладание, тем самым продемонстрировав отсутствие должной дисциплины. Не стану утверждать, что эта проверка в моем представлении была разумной и справедливой, потому как это было бы неправдой. Вы запрещаете человеку говорить, потом вытаскиваете его ночью из постели, связываете и бьете? Какой в этом был прок? Нынешнее задание нам троим по плечу. Вы же, должно быть, верите нам, иначе бы выбрали других.

Брида машет одному из собравшихся мужчин.

– Будь добр, принеси нам немного медовухи.

Затем поворачивается к Ливаун.

– Сядь. И ты тоже, – добавляет она, обращаясь к Брокку.

А когда они повинуются, говорит:

– Утром, по зрелому размышлению, произошедшее в ваших глазах обретет больше смысла.

Потом смотрит мне прямо в глаза и говорит:

– Отличная работа. Тебе это далось нелегко. Но это только намек на то, через что тебе придется пройти, пока не наступит День летнего солнцестояния. Молчать придется долго. До настоящего времени ты прекрасно владел собой. Теперь ступай переоденься. И проследи за тем, чтобы к моменту отъезда твой нынешний наряд выстирали и высушили. Когда наденешь новое платье, приходи сюда, я позабочусь о твоих запястьях. Раны наверняка не такие серьезные, как думает Кира – было бы глупо причинять тебе серьезный вред непосредственно перед отправкой на задание. Тем не менее, немного мази тебе точно не повредит.

Я беру свечу и ухожу, радуясь возможности снять с себя грязную одежду. В казарме стаскиваю мокрые штаны, швыряю их в угол, а сам надеваю другие, не зная, злиться на Бриду с Арку за то, что они удумали бросить мне такой вызов, или же радоваться, что я, в конце концов, все сделал как надо. Лучше Ливаун. Может, я просто устал. Мы все этой ночью не выспались.

– Нессан?

Я чуть не рычу «Что?», но вижу выражение лица Ливаун и тут же проглатываю слова. Мне хочется только одного – натянуть на голову одеяло и до утра обо всем забыть. У меня болит шея и все остальное. Но она стоит возле перегородки с тряпкой и небольшим кувшином в руках. В свете свечи ее волосы приобретают цвет дубовых листьев в лучах осеннего солнца – золотисто-рыжий и светящийся.

– Целебная мазь, – говорит она, – повязка. Пока мы не вернулись, я тебе ее наложу.

Я качаю головой, опускаю на запястья рукава рубашки и, помимо своей воли, морщусь.

– Что для тебя лучше, – говорит Ливаун, – довериться мне или Бриде, которая наверняка превратит это в очередную проверку? Сядь. И не смотри на меня так. В доме, где я выросла, занимались врачеванием. Если хочешь, чтобы твои руки вернулись в рабочее состояние до нашего отъезда, то эта мазь – твоя главная надежда. Я именно поэтому захватила с собой некоторый ее запас, хотя нам разрешили взять только самый минимум.

А поскольку я по-прежнему не двигаюсь – главным образом от удивления, что Ливаун заикнулась мне о своем прошлом, – она повторяет:

– Прошу тебя, сядь. Я быстро.

Она не врет. Вполне очевидно, что раньше она делала это не одну сотню раз. Руки у нее сильные – это мне уже известно, – но, когда нужно, нежные. Я не могу спросить, что представляет собой используемое ею снадобье, зелено-коричневое на цвет и обладающее острым древесным запахом, а сама она меня просветить не предлагает. Намазав мои руки мазью, она зубами отрывает от тряпки полоски, перевязывает мне запястья и закрепляет повязку аккуратными, ровным узелками.

– Вот так. Теперь синяки на лице. Не переживай, твою красоту я не подпорчу – высохнув, мазь становится невидимой.

Не давая мне возможности сказать жестом «нет уж, спасибо», она легкими прикосновениями размазывает немного снадобья на моих щеках. А когда заканчивает, я показываю на ее собственное лицо. Отметина от пощечины ярким пятном выделяется на ее коже.

Ливаун пожимает плечами.

– Ты имеешь в виду это? Ерунда. На нее такую хорошую мазь даже тратить не стоит. Кто знает, когда у меня будет возможность пополнить ее запас? Большинство ее ингредиентов произрастают в лесной чаще, которой в здешних краях явно маловато. Ну, если ты теперь готов, нам лучше вернуться.