Шанс на выбор

– И ты?

– Сделаю то, о чём мы оба пожалеем.

Эмма переводит взгляд на мои губы, а после прогуливается ими по груди. Её взгляд останавливается, а палец касается моей кожи. Она обводит татуировку на левой стороне и вновь поднимает глаза.

– Что это значит?

– У треугольника много значений.

– Например?

– Прошлое, настоящее и будущее; разум тело и дух; мысли, чувства и эмоции.

– А для тебя?

– Теперь он ассоциируется с другим.

– С чем?

– Тебе лучше не знать.

Закусив губу, Эмма согласно кивает и закрывает глаза. Я же думаю, что теперь этот треугольник означает задницу, в которую я попал. Этой мой треугольник, где есть я, она и Картер. Возможно, есть кто-то ещё, но самый худший тот, где есть мы. Картер не даст мне спокойно жить. Особенно сейчас. Он взбешён и это вполне понятно. Я до последнего думал, что Эмма лишь причина зацепить меня. Я ошибся. Она нравится ему так же, как мне. Я не понимаю, как такое могло получиться; как нам может понравиться одна девушка, но ещё более ужасней то, что я не знаю, чего от него ожидать. Это явно не принятие и не спокойствие. Теперь он достанет меня везде.

Открыв глаза, я окидываю взглядом комнату и понимаю, что это было самой глупой идеей из всех тех, что посещали мою голову. Я не выпил столько, чтобы забыть, но прекрасно понимаю где нахожусь и у кого. Эммы уже нет в кровати, а на экране телефона, который достаю из кармана светится пять утра. Будильник в мою задницу, вероятно, вшили с рождения. Я не залазил к ней под одеяло, но сейчас нахожусь именно под ним. Сомневаюсь, что притянул его самостоятельно, и из-за одной мысли, что о такой мелочи позаботилась Эмма лучше не становится.

Покидаю кровать и натягиваю футболку. Не в моём характере смываться вот так, тем более от неё, но я не вижу другого выхода. Я не могу ждать, потому что ещё необходимо добраться до арены с катком. День будет тяжёлым.

Ароматы кофейных зёрен бьют по лицу, когда открываю дверь и застываю в пороге. Кружка в руках Эммы тоже застывает у её рта. Она пробегает по мне взглядом, я делаю это в ответ. Ничего не поменялось, на ней та же пижама, разве что на лице отсутствует косметика, а волосы влажные.

– Я сварила кофе, – говорит она. – Не знаю, будешь ты или нет… я всё равно оставила.

– Спасибо, – вздыхаю я, пробегаясь пальцами по волосам.

Эмма смотрит на дверь, из которой вышла вчера в полотенце, после чего переводит взгляд на меня.

– Ванная там.

– Спасибо, – да, вероятно, лучшее подобранное слово для сегодняшнего утра.

Холодная вода бодрит, хотя, вряд ли я могу уснуть сейчас. По крайней мере, не в этой квартире и не в компании Эммы, как бы ни хотелось. Я удержался один, два, но третий может обернуться по масштабности с катастрофу. Я не могу ручаться за себя. Больше не могу. Рэн смотрел в воду, когда встречал меня фразой:

– Возможно, тут ты встретишь свою любовь.

Он даже не представляет, как был близок. Конечно, о любви говорить рано, но и об отсутствии чувств тоже.

Когда выхожу из ванной, кружка с кофе ждёт меня, а рядом с ней тарелка, на которой яичница. Как долго я отсутствовал? Почему она просто не выставит меня за дверь? Почему готовит для меня завтрак в пять проклятых утра? Почему подтягивает одеяло, когда уходит? Что я сделал так или не так?

– Я конфискую это, – раздаётся голос Алестера, как только открывается дверь соседней спальни.

Он проходит мимо меня и занимает стул, тут же набрасываясь на еду. Мне это кажется вполне заслуженным, чего не сказать по хмурому лицу Эммы. И видя её недовольство, Алестер делает заявление:

– Я попросил присмотреть и довезти домой, а не ехать с ней домой и ложиться в кровать.

– Это уже не твоё дело, – ворчит Эмма, но её брови поднимаются, когда я следом за ней говорю:

– Ты прав.

– Что значит прав? – морщится она, смотря на меня.

– Я дал слово, что присмотрю и доставлю домой. Других просьб не было.

Поднявшись со стула, Эмма сначала смотрит на меня, после чего на Алестера, который перестал уминать завтрак и остановился. Она ничего больше не говорит, только небрежно бросает кружку в раковину и проходит мимо, захлопнув дверью своей спальни.

– Мы вляпались из-за тебя, – выдыхает Алестер, положив вилку на стол. – Думаешь, стоит возвращаться к ней, если не готов дать больше?

– Это получается непроизвольно.

Алестер откидывается на спинку и скрещивает руки под грудью.

– Парень, если не можешь, не надо мучить. Либо исчезни, либо дай ей то, что она хочет. Серьёзно, это последний раз, когда ты рядом с ней. Ни ты, никто-то другой не будете морочить ей голову, дерьма достаточно без вас. Я её парень не потому, что это надо мне. В первую очередь, это ради неё.

– Алестер! – резкий голос Эммы из комнаты, заставляет замолчать нас двоих.

– Думаю, мы услышали друг друга.

Согласно киваю, потому что не могу возразить и противостоять против правды. А Алестер прав.

– Кофе? – интересуется он.

– У меня другой пинок под зад и заряд кофеином с утра.

– Новый тренер?

– Да.

– Увидимся, – кивает Алестер.

Как можно скорей покидаю квартиру и выхожу на улицу, чтобы проветрить голову.

Я не знаю, жалею ли, что остался или всё в точности наоборот, ведь поступив иначе, я бы не услышал Алестера. Его слова не делают меня слабым и тем, кто не может сказать что-то против. Я не вижу смысла лгать ему и самому себе. Всё, что теперь мучает меня, его последние, крайне важные слова:

– Дерьма достаточно без вас. Я её парень не потому, что это надо мне. В первую очередь, это ради неё.

Если ради неё, то зачем и по какой причине? Чтобы не подпускать кого-то вроде Картера? Вряд ли Эмма не способна дать отказ. Очень даже способна. Мне бы тоже хотелось его получить, хотя, понимаю, что он вряд ли сможет остановить человека, сильно желающего чего-то. А я желаю её. Только теперь всё иначе: Алестер больше не дружелюбен, он изъясняется достаточно точно и категорично. По крайней мере, я его понимаю. Мне легко поставить на их место Мэйсона и Мэди, между которыми тоже что-то есть, что они скрывают ото всех. Мэйсон не подпускал никого к Мэди, Алестер делает это с Эммой, только вряд ли дело в излишней заботе. Что первые, что вторые что-то скрывают, и я не знаю, должен ли вмешиваться. На моих плечах уже имеются чужие тайны.

Ступаю на лёд, сразу натыкаясь на Картера, который метает в меня невидимые ножи. Даже если он был с кем-то этой ночью, его явно не заботит прошлое. Скорей, он уже забыл и вспомнил про меня и Эмму. Он молчит, Рэн напряжен, и не зря. Как только начинается тренировка, Картер делает всё, чтобы выбить меня из колеи. Весь гнев он направляет на меня. И даже тогда, когда тренер делит нас на две равные половины, он остаётся в моей команде, а Рэн в другой, Картер продолжает. Он вставляет мне палки в колёса, пасуя так, что клюшка едва не трескает пополам. Почти невзначай, он может толкнуть, проехав мимо, хотя мы не должны быть близко друг к другу. К полному краху, я и Картер – нападающие, между нами есть центральный, хотя, он лишь занимает место между двух огней. Стараюсь оставаться спокойным, но осознаю, что теряю контроль. В конечном счёте, всё завершается тем, что мы ломаем ход игры, и тренер в ярости останавливает её. Мы в заднице. Это понимает каждый. Мы как минимум в команде проигравших, потому что сосредоточились на собственной войне, а не на забивании шайб.

– Этого больше не повторится, – твёрдо заявляет тренер. – Оба отстранены.