Кто прячется в тени

– Я согласна.

Она не знает до конца, почему отвечает согласием, ведь ещё недавно считала, что Кёрт опасен. Но пойти на попятную – страшно.

Кёрт медленно отходит, скаля зубы и доставая сигарету из пачки. Корделия долго смотрит ему в спину, ожидая упрёка от Сандра, но он спокойно возвращается на своё место на бампере, тоже закуривая. Весь их мир нарушается, по крайней мере, для Корделии. Но не для Сандра, он привык ждать.

Корделия быстро влюбляется в Кёрта, уже в опасного и дерзкого, каким она его и увидела в машине.

Он учит её стрелять – не как отец – стоя сзади и прижимая к себе. Корделия знает, как держать оружие, но такая близость ей приятна. Сигаретная и щемящая сердце. Кёрт переделывает её буквально для себя. Делает другой. Такая Корделия всё меньше гуляет с Сандром, меньше говорит, меньше поступает правильно, зато больше курит, пьёт и сбегает из дома.

Если бы на велосипеде стоял счётчик, там были бы сотни миль. Корделии наплевать, что она приезжает на тусовки с разбитой щиколоткой от цепи, с забрызганными джинсами или с порванным платьем. Кёрт ждёт её так же, как и Сандр. Он всегда рядом, когда Кёрт уходит в разнос от травки, алкоголя или драки. Обычно Сандр занимается ей в этом случае – Кёрт ему доверяет, за спиной говоря Корделии, что тот асексуален и девки у него так и не было. Это враньё, Корделия знает, но предпочитает молчать. Особенно, когда Кёрт прикасается к ней, оставляя линии, подобно шрамам.

А ей нравится. Его смелость, его желание и то, что она его.

Следующее свидание Кёрт назначает на опушке. Хотя Корделия и не знает, что это оно. Всё так же, как и всегда, кроме того, что никого больше нет. Кёрт выглядит иначе – грустным и с расфокусированным взглядом. Корделии такой Кёрт кажется опасным.

Даже для неё.

На земле, у поваленного дерева, на котором сидит Кёрт, валяются бутылки пива и чего-то покрепче, откуда не смотря отпивает Кёрт. Корделия чувствует запах отчаянья и тупой злобы на жизнь – ей надо уходить, но, отходя назад, Корделия оступается на ветке, и Кёрт поднимает голову.

– Коди, – её имя получается ядовитым плевком. – Подойди.

Это не просьба, у Кёрта всё звучит не как просьба.

Ноги у Корделии плохо слушаются.

Велик она приваливает к первому дереву и медленно идёт к нему, пока тот продолжает отпивать из бутылки, морщась от горечи. Корделия садится рядом на дерево, оставляя пространство, как будто намереваясь сбежать, только Кёрт дёргает её за талию, притягивая к себе по сухой и жёсткой коре дерева так, что нижняя часть бедер горит от ссадин даже через ткань.

– Ты не простая соска, Коди. А мне тебя не разгадать, понимаешь? Я пытался, был другим, но ведь против природы не попрёшь, верно?

Корделия морщится от ран, позволяя провести по бедру от колена до промежности.

– Кёрт, – шепчет она, стараясь найти нужную волну для него сейчас, избежав того, о чём она пожалеет.

– Малышка, я тебя не обижу. Ну ты что? – Кёрт наверняка повторяет это каждой девчонке, с чего она решила, что она особенная? Если продержалась дольше, ещё ничего не означает. Корделия невесело улыбается в попытках отстранится от Кёрта, который уже наклоняется к её шее, оставляя поцелуи.

Рваные. Жадные. Отдающие выпивкой.

Он резко стаскивает её с бревна, открывая новые ссадины. Укладывая на холодную и влажную землю, продолжает целовать. Даже в отдаленной части сознания Корделия не чувствует возбуждения или желания продолжать – она может и не собиралась ждать принца, но и отдаваться вот так кажется глупым и совсем не для неё. Дыхание Кёрта на шее вызывает у неё рвотный позыв – вся магия их встречи оборачивается только тем, что она была права – Кёрт приехал трахаться. Корделия – ещё одна подстилка – Фоулз.

Корделия предпринимает попытку отстраниться.

– Кёрт, я не хочу.

– А когда вы, девки, бываете готовы, скажи мне? Неужели лучше кто-то другой, нежели я?

Корделия толкает его грубо в грудь. Он приподнимается, продолжая удерживать её ногами, смотрит с ненавистью.

Впервые.

Ещё секунда и Корделия чувствует резкую боль на лице. Из лопнувшей губы стекает кровь, пробегая по скуле и теряясь где-то ниже или даже капая на землю. Корделия смотрит на руку Кёрта, которую он держит после удара напряженной, словно ему необходимо ударить снова.

– Это всего лишь, царапина.

Корделия так не думает. Он нарушил целостность не тела, а чего-то более хрупкого – души. Корделия вытирает рот тыльной стороной руки, размазывая по лицу и губам кровь, продолжая лежать на земле.

– Дай выпить, – голос другой, забитой девочки, которая делает из себя львицу.

Кёрту наплевать, сильная сейчас Корделия или нет – он её возьмет в любом случае. Побежит – изнасилует, она это тоже прекрасно понимает.

Он подает ей открытое пиво, Корделия присаживается и отпивает треть залпом, чувствуя, как оно встаёт поперек горла и намеревается вернуться обратно, но Корделия, морщась, проглатывает и ложится обратно на землю.

– Хорошая ты девочка, Коди, я тебя не обижу.

Корделия уже не слышит, что говорит Кёрт, отключая сознание. Это кажется единственным правильным решением, исходя из ситуации – Кёрту нужен кто-то сейчас, кто его поймёт, Корделия готова его понять только той частью себя, которую затолкнёт поглубже, хотя бы постарается.

Шуршание одежды. Пыхтение сверху. Момент боли.

Всё это остаётся в другой части сознания, там, где Корделии нет. Сквозь кроны деревьев она видит звёзды, десятки звёзд, они становятся свидетелями её падения в чёрное ничто. По щеке скатывается слеза, теряясь в коротких светлых волосах. Корделия поворачивает лицо к велосипеду и замечает Сандра. Молчаливую фигуру, сжимающую руль. Сколько бы не прошло времени, когда она моргает, его больше нет. И наверняка ей просто это привиделось – он мог бы её спасти, остановить это, только попроси. Корделия молчит под Кёртом и даже всю дорогу до дома, играя с пивной металлической крышкой в руках, царапая нежную кожу под ногтями.

Боль саднящих ног отвлекает от осознания случившегося. Кёрт едет всю дорогу, уткнувшись в руль головой, явно чувствуя себя не в своей тарелке от того, что он натворил. У дома Корделия выходит раньше, чем Кёрт что-то ей скажет. Он не смотрит ей вслед – его взгляд останавливается на небольшом блестящем следе на сиденье, с которого встала Корделия. Касается его пальцами, они окрашиваются красным.