Мой герой

– Простить за что?

Он отошел на несколько шагов, потом повернулся к ней спиной и застегнул брюки.

– Я не должен был приходить сюда.

– Почему? – В ее голосе звучало и удивление, и надменность.

– Потому что я только использовал бы тебя.

Франс резко встала:

– Я никогда не возражала против этого.

Она была необыкновенной женщиной.

– Раньше было иначе. Я приходил сюда не только ради секса. Мы были большими друзьями.

Ее глаза прищурились от злости.

– А что изменилось? Неужели это из-за браслета? Я совсем не хотела быть жадной, Дамьен.

– Я знаю.

– В чем же тогда проблема? Мы что, перестали быть друзьями?

Он ненавидел себя. Ненавидел то, что собирался сказать.

– Мне кажется, пришло время, когда нам следует оставаться только друзьями, и не больше того.

– Почему? – опять с удивлением спросила она.

Не было никакого смысла дурить ей голову, она заслуживала того, чтобы он сказал ей правду, хотя бы часть правды. Остальное он оставит при себе, пока сам не разберется в своих чувствах.

– Потому что пришло время, и я нашел себе жену.

– Но ведь это не значит, что мы должны прекратить встречаться.

– Вот именно значит.

Потому что ни одна женщина не могла назвать его своим, если бы он продолжал встречаться с Франс. А ему нужно было, чтобы кто-то считал его своим. Ему надо было иметь жену, и чем скорее, тем лучше.

Голова Франс откинулась назад, как будто ее чем-то тяжелым ударили в лицо.

– Ты боишься, что я испорчу твою репутацию?

Он промолчал, не зная, что ответить.

– Я сообщу тебе новость, Дамьен, – продолжала Франс, – твоя репутация была испорчена задолго до того, как ты попал в мою постель.

В ее глазах можно было увидеть и смятение, и ярость. Повернувшись, она схватила розовую бутылочку с косметикой и бросила ее в Дамьена. Бутылка была не закрыта, и комната наполнилась приятным ароматом. Он не успел еще прийти в себя, как в него полетело стеклянное пресс-папье в форме обнаженной женщины. Статуэтка попала ему в лицо и разбила его в кровь.

– Боже! – Он нагнулся и схватился рукой за глаз.

– Ты заслужил это, нахал! – взвизгнула Франс.

Дамьен выпрямился. Он, безусловно, заслужил это и не хотел сопротивляться. Но когда в него полетела ваза, значительно большая по размеру и более тяжелая, чем бутылка с косметикой и пресс-папье, вместе взятые, терпению его пришел конец. Он поймал вазу и направился к Франс, чтобы утихомирить ее. Подойдя сзади, он взял ее за руки, получил пару ударов, но в конце концов заставил ее успокоиться.

– Надеюсь, что ты сгоришь в аду, – со злостью прошипела она.

– Уверен, что так и будет, – согласился он.

Через секунду он отпустил ее, ощущая безмерное чувство вины. Он всегда был честен с Франс. Оба они прекрасно понимали суть своих взаимоотношений, но сегодня он пришел сюда для того, чтобы снять мучившее его напряжение, чтобы подавить тревогу и беспокойство, вызванные отношениями с другой женщиной, женщиной, которая была помолвлена с его кузеном.

Он пал невероятно низко.

Постепенно Франс начала дышать спокойнее и обмякла в его руках.

– Я ненавижу тебя, – сказала она.

– Я это знаю.

– Ты отъявленный подлец.

– И это я тоже знаю. – Он положил голову ей на плечо и глубоко и печально вздохнул.

Взглянув на него, Франс заметила:

– У тебя лицо в крови. – Она повернулась к нему и провела рукой по его лицу, стараясь определить, откуда появилась кровь. – Вот видишь, – продолжала она, – ты просто делаешь меня ненормальной, Дамьен. Ни одному мужчине этого не удавалось до сих пор. – Голос ее стал намного мягче. – Вот это и злит меня больше всего.

Кровь продолжала капать у него со щеки. Он вытер ее тыльной стороной ладони.

– Возможно, мне будет лучше без тебя, – сказала она, направляясь за мокрым полотенцем, чтобы вытереть кровь, – может быть, нам обоим будет лучше.

Глава 16

Прошло два дня. Адель сидела в своей спальне, рассеянно глядя в окно на увлекательный лабиринт. Раздался стук в дверь, и в комнату заглянула Клара.

– Мы с Сигером и малышкой скоро уезжаем, – сказала она. – Вещи уже складывают в карету.

Адель встала. Мысль о том, что сестра уезжает, вызвала в ней волну эмоций, и ей пришлось бороться с желанием расплакаться. Такое часто происходило с ней в последнее время, когда она думала о том, что родные уедут, и она, может быть, никогда больше не увидит свою родную Америку. Это было совсем не похоже на Адель, она была весьма сдержанной и плакала редко.

Ей все же удалось придать лицу жизнерадостное выражение, чтобы не огорчать сестру и не перекладывать груз своих проблем на ее плечи. Утешением было то, что она собиралась в ближайшее время посетить в Лондоне другую сестру, Софи.

– Уверена, ты будешь рада вернуться домой, – проговорила Адель, – ты ведь так долго не была дома.

Зайдя в комнату, Клара взяла младшую сестру за руки:

– Конечно, я буду рада, но я беспокоюсь о тебе. Ты уверена, что у тебя все в порядке? Ты выглядишь совсем не такой, какой я знала тебя в Нью-Йорке, – уверенной и удовлетворенной. Мне кажется, ты чем-то опечалена.