Нежная война

Вот и все, дело сделано.

Афродита

Концерт продолжается – 25 ноября, 1917

Мисс Адела Верне играла первое соло «Фантазии на венгерские народные темы» Франца Листа. С точки зрения Джеймса она играла так же мастерски, как пианисты-мужчины. Он надеялся, что Хейзел будет особенно интересно увидеть солирующую пианистку.

Поймав взгляд Хейзел, он показал на сцену.

– Тебе бы хотелось выступить перед таким большим залом?

Она улыбнулась.

– Ты уже задавал этот вопрос.

Он наклонился ближе.

– Платье какого цвета ты надела бы на сцену?

Она как-то странно на него посмотрела.

– Черное, конечно. Пианисты не могут одеваться так же, как оперные певцы.

– Так значит, ты бы хотела выступить?

– Я далеко не так талантлива, как тебе кажется, – Хейзел улыбнулась. – Я обычная девушка, такая же, как все. Просто я умею играть на пианино.

Джеймс посмотрел на ее длинные, тонкие пальцы.

– А после консерватории?

Она пожала плечами.

– Если я хочу выступать, мне придется закончить консерваторию, – в этом утверждении прозвучало очень много «если». – Мои родители тяжело работают и жертвуют слишком многим, чтобы я могла позволить себе репетитора, который нам не по карману.

Она перевела взгляд на рояль, стоящий на сцене.

– Они так в меня верят. Я обязана им всем, что у меня есть и когда-либо будет.

Джеймс не мог понять, почему она так противится идее выступать на сцене, поэтому ничего не сказал.

Несколько секунд Хейзел раздумывала.

– Если бы я могла прийти сюда ночью, – сказала она. – Включить только один прожектор, направить его на рояль и играть для темноты. Это было бы замечательно.

Джеймс с интересом посмотрел на нее.

– В одиночестве?

Она кивнула.

– Представь, как романтично было бы играть в темноте, только для этого пустого зала, который слышал и видел так много, – Хейзел потерла руки. – У меня от одних мыслей идут мурашки.

– Но почему без зрителей?

Мистер Лэндон Рональд снова поклонился, и зал взорвался аплодисментами.

– Люди только мешают.

Джеймс понизил голос, потому что дирижер вновь взмахнул палочкой.

– Тогда представь, что я – не люди, – сказал он. – Потому что я обязательно пришел бы на твое ночное выступление.

Она сжала его ладонь.

– Посмотрим.

Оркестр исполнял одну композицию за другой. Дворжак, и Алькан, и Падеревский, и Сен-Санс. Некоторым зрителям могло показаться, что концерт длится слишком долго, но только не Джеймсу с Хейзел. В конце они поаплодировали оркестру вместе с остальными и, задержавшись в зале, насколько это допускали приличия, вышли навстречу холодному сумеречному воздуху.

– Выпьем по чашечке чая? – спросил Джеймс.

Хейзел грустно покачала головой.

– Не стоит. Я… эмм… не сказала родителям, куда я ушла.

От удивления у Джеймса открылся рот.

– Ты… что?

Девушка стыдливо опустила голову.

– Я обязательно им скажу. Просто я еще не придумала, как это сделать, – она подняла взгляд на Джеймса. – Они очень милые. Не могу поверить, что я так с ними поступаю. Думаю, ты им понравишься.

– Спасибо, – засмеялся он. – Хочешь сказать, что я – на любителя? Сначала нужно привыкнуть, да?

Она покраснела и пихнула его локтем в ребра.

– Прекратить что?

– Подшучивать надо мной.

Джеймс остановился и повернулся к Хейзел. Она поежилась от холода, и он инстинктивно потянулся к ее лицу, чтобы согреть.

«ЦЕЛУЙ ЕЕ».

Хейзел задержала дыхание. Его карие глаза были такими красивыми. Теперь он точно ее поцелует.

Но этого не произошло. Хейзел испугалась: вдруг он все еще ждет объяснений по поводу ее родителей? Поэтому она сказала: