– Надеюсь, вы извините за это вторжение, – начал он, пытаясь говорить ровным, спокойным голосом, – но есть кое-что, что я хотел бы обсудить с вами… Если вы позволите.
Какое-то мгновение выражение лица девушки оставалось прежним. Затем она произнесла:
– О чем вы хотите поговорить?
В ее голосе было полное недоумение – и нечто большее, как с удивлением заметил Данте.
Недоверие.
– Это я объясню, – ответил он ей и многозначительно добавил: – Но не на пороге.
Она отступила, словно подчинившись его воле. Возможно, угрюмо подумал он, это хороший знак.
– Э-э… да, – произнесла она. – Вам лучше войти.
Конни отошла в сторону, и Данте заглянул в в крошечную прихожую. Узкая лестница вела наверх. Справа он заметил гостиную, а слева кухню.
За лестницей коридор вел к приоткрытой двери в сад. Он вопросительно взглянул на Конни, давая понять, что она должна показать ему дорогу.
Она так и сделала – провела его на кухню.
– Мне нужно приготовить чашку чая для бабушки. Она сидит в саду.
Конни отвернулась от него и принялась заваривать чай.
Данте воспользовался этой возможностью и принялся ее разглядывать. В нем поднялся протест. Да, он был сумасшедшим. Совершенно безумным. Конечно, он не должен был делать всего этого. Ему следует уйти. Немедленно!
Он снова взял себя в руки. Нет, он выдержит это испытание. Он должен.
Данте смотрел, как девушка заварила чай, добавила в чашку молока и сахара, а затем бросила на него извиняющийся взгляд и пробормотала:
– Я сейчас вернусь.
Конни пошла по коридору к двери в сад. Данте последовал за ней. Он хотел увидеть ее бабушку. В конце концов, его безумная схема основывалась на пожилой женщине и на том, что узнал вчера вечером.
Выйдя в сад, он оказался на небольшом патио, за которым располагался аккуратно подстриженный газон, окаймленный клумбами. По краям сада росло несколько деревьев, под одним из которых стоял верстак. Как и фасад коттеджа, все это было уютно и красиво.
И снова ему пришла в голову мысль: неудивительно, что она не хочет уезжать отсюда.
Затем его взгляд остановился на старушке, сидящей в удобном на вид плетеном садовом кресле.
– Доброе утро! – сказал он вежливо.
Голубые глаза медленно обратились к нему, и в них он увидел пустоту, которая указывала на природу ее недуга. Ее внучка поставила чашку чаю на стол рядом с ней.
– У нас гость, бабушка. Разве это не мило?
Голос был ласковым и бодрым.
Пожилая дама ничего не ответила, только повернула голову, осторожно взяла чашку с чаем и отпила. Ее взгляд снова устремился к саду, и она, казалось, немного расслабилась. Она выглядела спокойной и умиротворенной, даже довольной. Какое-то мгновение Данте просто наблюдал за
—.Вам лучше зайти, – заговорила хозяйка дома и указала на коттедж.
Данте прошел через дверь обратно в прихожую.
– Гостиная, наверное, лучшее место, – предположила она.
Данте вошел в гостиную и огляделся. Как и весь коттедж, комната казалась небольшой, но уютной. Диван и кресло обиты ситцем, тут были небольшой камин, телевизор в углу и потертый ковер на полу.
Кресло явно принадлежало бабушке, поэтому незваный гость сел на диван. Внучка, по-прежнему растерянная, осталась стоять.
Данте перекинул ногу на ногу и решительно на
—
Тебя, несомненно, заинтересует то, что я хочу сказать. У меня есть к тебе предложение, скажем так, деловое предложение. Это будет выгодно для нас обоих. Но больше всего для твоей бабушки.
– Моей бабушки?
Официантка с вчерашней вечеринки недоверчиво смотрела на него.
– Да, – сказал он. – Выслушай меня.
Он увидел, как она нервно схватилась рукой за открытую дверь, как будто ища опору. На девушке были темные домашние штаны с вытянутыми коленями, поверх которых она надела большой, свободный и совершенно бесформенный свитер. Ее темные волосы собраны в хвост и совершенно не украшали ее лицо.
Данте пронзила вспышка жалости. Он знал, что существует много причин, по которым женщины пренебрегают своей внешностью или чрезмерно много едят, находя в еде утешение. Конечно же, он допускал, что молодая женщина, которой, по его оценке, было около двадцати пяти лет и которая проводила свои дни, ухаживая за пожилой женщиной с усиливающейся деменцией, имела свои причины искать утешение там, где могла его найти.
Особенно когда ей грозила потеря дома.
Он увидел, как что-то изменилось в ее лице, и тут же отвел взгляд в сторону. Было очевидно, что ей не нравилось, что гость ее так пристально разглядывает.
Данте почувствовал, как его снова охватила волна жалости. Затем он отбросил эмоции в сторону.
Пора заняться делом.
И совершенно определенно пора взять себя в руки.
Конни стояла, держась за дверь, в то время как человек, который с таким же успехом мог прилететь с другой планеты, где жили только прекрасные люди, или действительно шагнул в гостиную прямо с киноэкрана, начал излагать свои мысли.
И пока тот говорил, она поняла, что не верит своим ушам. Потому что то, что он говорил, было просто невозможно. Безумно. Абсурдно. Нелепо. Невероятно. Нереально.
Наконец он замолчал. Конни смотрела на него, не в силах сказать ни слова. Невозможно было поверить в то, что она только что услышала.
– Итак? – спросил он.
Лицо его было бесстрастным, и она не могла понять почему.
– Вы не можете говорить серьезно, – слабым голосом прошептала она.