Молчание золото

Молчание золото
Джулия Гансэра

Кэйт было шестнадцать. Она стояла на сцене концертного зала, получая наконец-то свой диплом выпускницы. Рядом никого, только она и тишина зала. Почему-то вдруг она вспомнила тот случай на улице, когда она испугалась, когда ей было всего пять лет; потом пробежала картина детской влюбленности; следом бесконечные ссоры родителей и закончилось тем, что перед ней вдруг восстал Дэн – её первая любовь. Было ли ей, что рассказать в этот момент? Да. Рассказала ли она? Нет. Её уста были тише воды, скрывающие глубину детских и юношеских страданий; скрывающие истинные чувства: правду становления девочки девушкой.

Джулия Гансэра

Молчание золото

Предисловие

Выпускной в жизни каждого подростка имеет огромное значение. Для многих выпускной бал один из самых приятных и трогательных жизненных воспоминаний. Скорее всего подсознательно, подросток начинает понимать важность тех или иных границ в своей жизни именно в этот момент. Кэйт до этого момента прошла уже несколько жизненных стадий, столь же неизбежных, сколь и необходимых: ребёнок – девочка – девушка. Между этими этапами Кэйт проходила границы, которые она ощущала сознательно и нет. Так, рубеж, между девочкой и девушкой, вполне зрим и осязаем, и возможно, проводится эта черта именно во время выпускного. Никто не может знать наверняка: те события которые уже прожила Кэйт, возможно, уже давно сделали из неё девушку и никакой черты ненужно было подводить. Стоя на сцене городского театра, перед Кэйт восстала реальность её бытия: нечеткая, бесперспективная, без чувств целеустремлённости, света и надежды. Галлори старший не приехал к ней на выпускной; его работа стала важнее выпускного единственной дочери. Кэйт каждый раз спрашивала себя о своей значимости, ни только для своей семьи, но так же и для самой себя и для всего мироздания. Она хотела жить совсем по-другому, а именно, чтобы ни один час её времени, ни один совершенный ею поступок не были по значимости меньше данного момента. Её мать, Элла Галлори сидела где-то среди других родителей. С самого начало учебного года вся её жизнь была ориентирована на этот момент: возможность самой делать выбор и нести за него ответственность.

Мисс Вудд вручила ей «диплом о среднем образовании», аттестат зрелости. На какое-то мгновение она осталась одна, слушая аплодисменты, доносящиеся с зала. Никто не вышел на сцену её поздравить, как делали родственники остальных выпускников. Она сделала шаг назад, собираясь уходить с центра, как на сцену поднялась мама Дэна, Шэрон Рэндол и его младший брат, Даниель, неся букет цветов. Она никогда не думала, что обретёт больше любви и поддержки от чужих для неё людей. Мысль, говорила она себе, это средство получение желаемого, которая помогает человеку действовать. Пусть с Дэном у них был до боли странные отношения, с ним и его семьей, Кэйт чувствовала себя живой; чувствовала, что у неё есть выбор. Она тепло обняла её, благодаря за все – вот что нужно человеку в подобных обстоятельствах. Сейчас впервые в жизни она не была одинока. Она вернулась обратно на своё место, в шеренгу выпускников. Вскоре опустились жалюзи и долгожданный момент закончился. Они все стали взрослыми, а может и нет.

После выпускного к дверям школы, подъехал автобус, готовый забрать едва созревших выпускников в прощальное выпускное путешествие. Все три класса отправилась на запад, в озерный край, гористый район которого широко известный среди любителей пеших путешествий и альпинизма. Кэйт села вместе с Дэном, который успел занять место у окна и небрежно развалиться. Он положил свою сонную голову на её колени и проспал почти все шесть часов до приезда. Всю дорогу Кэйт не нарушала его сон, гладя его по голове и наслаждаясь его присутствием. Она всматривалась в горы вдали, спрашивая себя, что же там на вершине? Наверно это и была её вершина, упавшая и спящая сейчас на её ногах.

После выпускного, встретившись уже за кулисами, Дэн самоуверенно и насмешливо улыбнулся и скрылся вместе с гимназистками. Его улыбка говорила ей, что все равно ты меня любишь; я контролирую тебя – все; улыбка приказывала ей забыть, что она видела. Чувствуя неуверенность во всем, кроме одного – надо бежать. Она все эти года терпела, ждала, слушала это олицетворение его бунта – гимн мести, и после триумфа, гимн своего величия на всеми, кто отказывался повиноваться. Но сейчас Дэн спал, так беззащитно, как младенец, уперевшись ногами в окно. Под звуками мотора казалось, что жизнь на время замерла.

Вся жизнь была пыткой для Кэйт, она выглядела как мученица, её лицо выражало страдальческую улыбку, хотя она и не улыбалась. Вот она её любовь и в тоже время её проклятие, ради чего она терпит эту пытку. После каждой встречи Кэйт спрашивала:

– Когда я снова тебя увижу?

– Не знаю. Не жди новой встречи. Я делаю, что хочу, как, когда и с кем хочу.

Он унижал её, и просил жить своими понятиями и суждениями, но как же она могла? Ей было очень больно, она принимала это слишком близко к сердцу. Кэйт молчала, её молчание было золотом ибо в нем она скрывала все свои чувства и страдания. Она каждый раз ломалась от боли, неспособная противостоять боли, не имея сил бороться. Это не имеет значение, его нельзя воспринимать всерьёз, говорила себе Кэйт. Она всегда помнила эти слова, но в душе оставался лишь крик, крик безумия, который подбавлял разум и уверенность её души. Она не могла побороть боль, не могла отправиться от потрясения. Годы отношения с Дэном довели её до того дня, когда она не смогла уже спокойно воспринимать прошлое, а затем и до дня, когда она жила лишь мыслью о прошлом. С этим не было покончено. Это имело значение.

Часть Первая

Глава 1

Утро понедельника. Галлори старший проснулся вместе с будильником. И снова настало рабочее утро, первая мысль, которая пришла к нему в голову. Несмотря на то, что его жена Елла Галлори лежала рядом, он чувствовал себя одиноко, за исключением тех минут, когда он чувствовал себя счастливым. Он поворачивался с одного бока на другой, что бы взглянуть на свою жену. Он думал о прошедших десяти годах; к этому дню от них осталось лишь раздражение и гнев. Это чувство было итогом, и ему незачем было вновь пересчитывать составлявшие слагаемые.

– Кэйт просыпайся, тебе пора в школу, – Максимилиан нежно поцеловал её в лоб.

– Доброе утро Папа. Что, уже пора? Не хочу просыпаться, – сонным голосом ответила Кэйт.

– Сегодня первый день, познакомишься с новой школой, новыми одноклассниками, определенно все они хорошие. Миссис Вудд, показалась мне очень приятной классной руководительницей. Давай, вставай. Водитель в 7:30 будет у ворот.

Он вышел из её комнаты. Кэйт еще немного, полежала с закрытыми глазами. Почему школа всегда так рано, подумала она. Громко зевнула, положила ноги на пол и потащила тело по коридору, потом вниз по лестнице, в конце его на право в ванную, где папа уже залил всё пенной для бритья. Доносился запах с кухни. Кэйт скривилась: мама явно варила снова овсяную кашу на молоке. Что может быть хуже. Умыв свое конопатое лицо, почистив зубы, Кэйт вернулась в комнату. Мама уже успела заправить кровать и положить поверху форму: белая блузка, темно-синяя юбка из теплой плотной ткани и эта жилетка, не успев её надеть, Кэйт уже успела скорчить нос. На жилетке была эмблема голубя со словами «вера, надежда и любовь». Она посмотрела на себя в зеркало и снова скривилась.

– Мама заплети мне волосы, пожалуйста, – громко прокричала Кэйт. – Элла, заправив все постели, вернулась снова на кухню, громко гремя посудой.

– Не слышу, что?

– Волосы заплети мне, я уже готова!

– Иди сюда на кухню, возьми расческу и резинки, – крикнула следом та.

Элла Галлори всегда заплетала Кэйт или колосок, или хвост заплетенный потом в косичку или просто косичку; другого она не умела, да и не надо было. Кэйт уже сидела за столом, запихивая кашу и сёрбая чёрным чаем, обжигая снова и снова свой язык. Максимилиан Галлори, одетый официально, в костюме и в галстуке сел за стол, одной ложкой проглотил кашу и залпом выпил чай. Кэйт всегда удивлялась, как он не обжигается, и так с легкостью пьет горячий чай. Она улыбнулась.

– Поехали, водитель уже ждет. А то опоздаем, ты в школу, а я на работу.

Они вышли за ворота своего дома; водитель всегда ждал в устье переулка, так как уличка на которой они жили была тесновата и на массивном джипе всегда возникали трудности развернуться.

– Папа я переживаю. Вдруг я некому не понравилось, со мной никто не будет дружить и в добавок все буду смеяться? – тихо сказала Кэйт.

– Что ты такое говоришь? Все будет хорошо, там все новые ребята, никто другу друга не знает, познакомитесь.

– Доброе утро сэр Галлори. Привет Кэйт.

– Доброе утро Марко. Как дела, здоров? Ну поехали. – Хлопнули двери со всех сторон.

Кэйт и её семья Галлори жили в пригороде большого города. Они не давно купили новый дом в небольшой провинциальной деревушке Милденхолл. Вокруг миниатюрные дома медового оттенка; местные жители узнаю друг друга на уличках, некоторые по-прежнему используют каминное отопление. Здесь среди всей этой простоты, Максимилиан Галлори умудрился возвести особняк, который вызывал чувства восторга и удивления при каждом блике. Попасть во двор можно, преодолев двустворчатые ворота, изготовленные из металлических прутьев, выкрашенных с благородный коричневый цвет. Массивная деревянная дверь увенчивается аркообразным окном классической формы. С лева от двери имелось подобное окно, что придавало особняку некоторую воздушность и легкость. Корпус строения выложен фасадной плиткой молочного цвета. Крыша особняка оканчивалась невысоким фронтоном, треугольное поле которого украшает оригинальный цветочный орнамент. Территория вокруг огорожена массивным забором с облицовкой из материала, имеющего приятный коричневый цвет.

Галлори старший работал в морском порту, одним из лидирующем в стране, в своей отрасли, занимая должность генерального директора. Он проработал там уже с лихой пятнадцать лет, дабы добиться того статуса, того уважения и тех связей, которые он имел. Когда-то он начинал простым грузчиком, закидывая на свою спину угольные мешки; да и не только мешки – все возможное! Сегодня к нему обращаются «Сэр Галлори»,в то время, как тот сидит в кабинете девяносто квадратных метров, наблюдая как один за другим заходят пароходы в порт.

Максимилиан Галлори был крепкого телосложения, мужественные плечи, сильные руки, черные волосы, карие глаза. Люди уважали его и в тоже время боялись. Он раздавал приказы и их неповиновение, порой заканчивалось увольнением сотрудников. Его чрезмерная чопорность, порой агрессивностей, заставляли людей бояться стучать в двери его кабинета. Находясь на посту руководителя, имея в подчинении более пятиста работников, прославили его человеком грозным: «тираном». Возможно те проблемы, тот стресс, с которыми он сталкивался ежеминутно, сделали из него человека, имеющего больше врагов, нежели друзей.

До школы было тридцать минут езды, при въезде в небольшой городок Саузсити, где училась Кэйт и находился Порт, расстилался огромный и неподвижный якорь, символизирующий очевидно «море». При повороте на право водитель завозил сперва сэра Галлори на работу.

– Кто едет? – грозно спросил смотровой.

– Галлори. Открывайте, – ответил Марко.

– Доброе утро. Проезжайте пожалуйста.

– Ну что Кэйт будь молодцом. Марко заберет тебя после школы и отвезет домой, – поворачивая к ней голову, сказал Максимилиан.

– Пока папа, до вечера.

Он хлопнул после себя дверью и отправился в высокое, мрачное, серое здание, вокруг которого ветер раздувал флаги: символы Порта, города и страны. Были ещё какие-то, но Кейт их не знала. Он становился все меньше и меньше, и после совсем исчез из вида.

Машина тронулась. Через пару минут они выехали на основную дорогу; просто по прямой до якоря, потом на лево и вот она новая школа. Первые три класса Кэйт проучилась в другой школе, того же города Саузсити. При окончании родители решили её перевести в другую: новую, перспективную, с новой программой обучения. Здание было трехэтажным, розового цвета, ограждённое металических забором, с заострёнными наконечниками. Возле школы, словно газон, расстилался огромный стадион, также футбольная и баскетбольная площадки. Кэйт видела, как школьники бегут в школу – все с большими рюкзаками. Видя, что она почти приехала, Кэйт закинула ручки своего рюкзака на плечи и попросила Марко остановиться за углом школы.

– Я оттуда дойду сама.

Марко остановился, не доезжая до ворот, но к стыду Кэйт, вокруг школы была пустошь и машину таких габаритов все равно заметили. Кэйт вылезла из машины, ступила ногами на асфальт, чуть не упав на спину под тяжестью рюкзака.

– В два часа здесь, на том же месте, – сказал Марко.

Кэйт пулей прошла сквозь открытую калитку, побежала в сторону широкого крыльца и по ступенькам поднялась вверх, где то и дело открывались и закрывались двери. На входе сидела женщина пожилого возраста, вахтерша не обращая ни на кого внимания; она явно была увлечена событиями утренней газеты. Ученики спешили кто куда: кто-то забыл сменную обувь, кто-то дневник, кому-то приспичило в туалет. Кэйт прошла мимо вахтерши; прошла по коридору к основной лестнице, ведущей к классам. Ученики уж толпились, ожидая, когда еще одна надзирательница начнёт запускать.

– Без сменной обуви не пущу, волосы в хвост, снять верхнюю одежду, – кричала она.

Ученики начали толкаться, раскачивать друг друга, словно создавая волну. Стоял жуткий шум и гам.

– Ну когда уже, – кто-то выкрикнул в толпе.

Дверь открылась и все школьники с криками и воплями побежали по лестнице вверх, останавливаясь на своем этаже. Кэйт подождала когда толпа станет меньше. Переобув сменную обувь, она поднялась на второй этаж; первая дверь с права – был её классом. Она вошла. Ученики разбрелись по классу, кто-то развешивал верхнюю одежду в шкаф, кто-то выкладывал все содержимое из рюкзака на парту, кто-то общался с мисс Вуд, кто-то громко хохотал, наверное рассказывая о летних приключениях.