Οβίδιος. Тайна золотого времени

– Пожалуй, – пробормотал Саид, поглаживая седую бороду и усы, – придется принести еще покрывало.

Позвав жену, Саид расположился на маленьком турецком диванчике.

– Простите, Саид, я слышала, что вас так зовут… Можно мне обратиться к вам?

Саид молча кивнул, оправив бороду.

– Так вот… Вы должны знать, Саид, что я не простолюдинка. Мой отец – уважаемый всеми в Испании сеньор Франсиско Тенорио… И наш король будет весьма огорчен его отсутствием, а также…

– Женщина мало говорит, в том ее благо, – грубо прервал он девушку.

– Но…

– Разговор закончен.

Ресницы Лусии вздрогнули, и она обиженно закусила губу. Ей дали ясно понять, кто она здесь. Но она, правнучка командора Кордобы, не привыкла отступать без боя. Она готова сражаться за имя и честь рода до конца!

– Я хотела бы знать, что со мной будет. Я здесь пленница, правильно ли я понимаю?! И вы – тот господин, в доме которого мне суждено пожизненно быть?!

– Потом, все потом узнаешь. Если хочешь остаться красивой, молодой, здоровой, то должна меня слушаться. Женщина должна слушаться. Если ты не будешь слушаться, я убью тебя, и Аллах простит меня.

Лусию передернуло от подобного заявления. Но что еще она могла ожидать от мусульман?! С детства ей довелось слышать такое, что вспоминать страшно. Ее в любую минуту могли убить. Да та же Фатима! Поступки мусульман, которых в Испании было предостаточно, всегда казались Лусии алогичными. Тем более местные сплетники постоянно твердили об их озлобленности и фанатичности. А после того, как мавров стали теснить с испанских земель, разногласия между мусульманами и христианами еще больше обострились. В мире накалялись страсти… Было бы логично предположить, что Саид ненавидит ее уже за то только, что она – католичка!

Наконец вошла Фатима и тем спасла Лусию от испепеляющего взгляда Саида.

– Аллаху было угодно, чтобы ты жила, – сквозь зубы сказал Саид. – Молись, как умеешь. Если ты проявишь благоразумие, то через несколько дней будешь далеко отсюда. Я уже в тысячу тысяч раз проклял тот день, что связался с вами, неверными!.. Но время губит медленных. Пойдем.

И Лусия, кинув умоляющий прощальный взгляд на Фатиму (словно она была ее последней надеждой на спасение), безропотно последовала за Саидом…

* * *

Шли они довольно долго. Лусия была завернута в белое покрывало с головы до ног (Фатима сказала ей, что это для ее же безопасности) и напоминала себе упакованную конфету, лежащую на прилавке дона Густаво в Алькасаре.

По пути им встречались разные люди, с любопытством взиравшие на Лусию, как на заморскую диковинку. Прохожие иногда останавливались, раскланивались с Саидом, но тот явно не желал с кем-либо говорить.

Встречались им и женщины, несшие корзины с фруктами и овощами, огромные кувшины с водой. «Дикие нравы», – думала Лусия, представляя, что было бы с ней, если бы она каждый день несколько раз в день в такую жару носила бы подобные тяжести.

Они прошли уже столько узких улочек, переулков, домов, лестниц! Дорога вела все время куда-то вниз, и у Лусии кружилась голова от душного воздуха и палящего солнца; ко всему прочему, ее мучила жажда. Раз она сказала об этом Саиду, но тот посмотрел на нее так, что больше Лусия не смела ни о чем просить.

И вот едва слышимое дуновение ветерка коснулось лица Лусии, немного облегчив страдания. Вскоре воздух заметно посвежел, а на языке появился привкус соли.

Наконец они выбрались из лабиринта улиц, дома расступились, и взору девушки предстало бескрайнее море. Море сияло, играло бесчисленными искрами цвета нефрита, опала и сапфира… Лусия на минуту остановилась, чтобы перевести дыхание и полюбоваться морем. Но Саид грубо толкнул ее в направлении к пристани.

Несмотря на раннее утро, там было довольно оживленно. Люди работали и болтали, иногда в спешке бросая друг другу краткие, хлесткие речи, смысл которых казался совершенно неясным благопристойной девушке. Среди этих снующих, толкающихся, раздраженных людей были представители разных народностей и конфессий.

На пристани было много торговых судов и парусных лодок. Но Лусия как-то сразу обратила внимание на белый фрегат. Его, видимо, недавно спустили на воду. Корабль сверкал позолоченными портами, белыми зарифленными парусами на фок-, грот- и бизань-мачтах. На латыни Лусии удалось прочесть название корабля – «???????»[5 - Спаситель (лат.).].

– ???????… Овидий… Спаситель?! Что бы это значило?

Саид в очередной раз грубо прервал ее размышления и, как бы повинуясь слепому, неосознанному желанию девушки, стал подталкивать к трапу корабля.

– Мы уже пришли. Да простит меня Аллах в Судный день за то, что я помогаю неверным!

Цепляясь за поручни, они прошли по шаткому мостику и очутились на борту «???????».

Судно еще больше восхитило Лусию. Палуба блестела так, словно по ней не ходили вовсе, а летали. Однако стоило прислушаться к тому, как матросы, громко чиркали ногами и трещали на языке, совершенно для девушки незнакомом.

На какое-то время Лусия осталась одна. Но она и не помышляла о побеге. Интуиция подсказывала ей, что здесь она в большей безопасности, чем на берегу и, тем более, в доме Саида. На корабле, как успела заметить девушка, были христиане, что немного воодушевило ее.

От нечего делать Лусия прошлась по палубе и, дойдя до кормы, остановилась. На лестнице, ведущей к капитанскому мостику, стояли двое. Они громко говорили по-арабски. Один голос Саида (она узнала его), другой – низкий, раздраженно-властный.

Саид явно нервничал, теребя свою и без того редкую бороду. Потом Лусия посмотрела выше. Обладатель стального голоса был хорошо сложен, статен, как, впрочем, и подобает адмиралу (Лусия почему-то решила, что так должен выглядеть настоящий адмирал). А незнакомец, будто почувствовав ее взгляд, обернулся.

Заметив Лусию, он продолжил речь уже на испанском:

– Думаю, погода будет сопутствовать нам. Если на то воля Аллаха и мы окажемся в Кадисе, я найду способ сообщить об этом.

Саид кивнул и, слегка поклонившись, спустился по трапу вниз. Пройдя мимо Лусии и как бы нарочно задев ее, он бросил на прощание едкий, лукавый взгляд. Вскоре он скрылся, неся что-то, завернутое в бурнус.

Когда же девушка снова взглянула на квартердек, она встретилась взглядом с тем, кто так мгновенно поразил ее. У обладателя стального голоса были глубокие голубые глаза. Незнакомец вежливо поклонился ей, не проронив ни слова…

– Пойдемте, прекрасная сеньорита, – обратился рыжий верзила к Лусии и увел от сотни взиравших на нее матросов.

Лусия с удовольствием отметила, насколько взыскателен вкус того, кому принадлежало судно: восточная шелкография, красное дерево, золотая гравировка, надписи на латыни…

– Теперь это ваше пристанище, – пробасил рыжий верзила, открывая дверь.

Девушка вошла в каюту. Уютная большая комната с высоким потолком напомнила ей башню родового замка – башню, где в детстве она проводила большую часть времени.

С детства Лусия не боялась высоты и с удовольствием убегала в башню. Там ее подстерегали опасности, оживали драконы, мальтийские рыцари, эльфы, колдуны и гномы, – словом, ее ждали приключения. Там были герои лучших произведений Педро Кальдерона, Луисы Гонгоры и, конечно же, Мигеля Сервантеса. Она могла часами просиживать в башне, глядя на мир из маленького цветного окна. Казалось, что там время застывает, и оживают призраки, говорят шорохи, старые забытые вещи. И только, когда часы начинали бить полдень, Лусия вздрагивала, словно просыпалась ото сна, ведь ее наверняка накажут за то, что она снова пропустила мессу.

Франсиско Тенорио баловал дочь, но всегда был строг, когда дело касалось религиозного воспитания. Он неоднократно повторял, что лучшее украшение девушки – ум и благочестие. А красота не может привести человека к вечности. Литература, по его мнению, была чепухой в сравнении с музыкой (разве можно не ценить произведений Антонио де Кабесона и Испанского Палестрины[6 - Испанский Палестрина – Томас Луис де Виктория (1548–1611) – испанский композитор и органист, крупнейший испанский музыкант эпохи Контрреформаци; один из ведущих представителей Римской школы.]?!). Отчасти поэтому он так настойчиво заставлял дочь играть на клавесине и слушать органное исполнение. К сожалению, у Лусии не было (как у ее матери) способности к музыке. И все же дон Франсиско дал дочери лучшее домашнее образование…

Нет, Святая Дева Севильская и Господь не покинули ее! Если она до сих пор жива, если смогла выжить в столь неподходящих для жизни условиях, то это только по промыслу Отца Небесного. Девушка опустилась на колени и горячо возблагодарила Бога…

Глава 3

На следующий день Лусия проснулась, едва понимая, где она. Открыв глаза, девушка на мгновение ослепла от яркого света, струившегося сквозь раскрытое окно.

Догоравшие солнечные лучи ласкали безмятежную пустыню сине-зеленой воды, сливавшейся с бескрайним небесным простором. Не было ни песчаных берегов Марокко, ни пристани в Сале, ни арабов, ни кораблей и парусных лодок, пахнувших тиной и свежей выпотрошенной рыбой, – словом, ничто более не напоминало о стране бедствий и эпидемий. И впервые за последнее время Лусия смогла свободно вздохнуть: воздух Марокко, сухой, жаркий, был для нее слишком тяжел…

Соленый свежий воздух океана нес умиротворение, и девушка почувствовала себя как никогда хорошо.

Лусия уже несколько раз поймала себя на мысли, что думает о том незнакомце, с которым разговаривал Саид. «Странно, – отметила она про себя, – почему-то мне кажется, что я знала его прежде».

Лусия попыталась вспомнить, где она могла его видеть, но, с другой стороны, если б она его раньше видела, то уж, наверное, никогда бы не забыла. Было во внешности незнакомца нечто такое неординарное… Его голос и глаза… Лусия не знала точно, какого они цвета, но взгляд его был довольно завораживающим… Взгляд… Лусия невольно покраснела.

Незнакомцу было на вид лет тридцать, не более. В понимании девушки он не был красив так, как представляли у них в Севилье. Он, по всей видимости, принадлежал к числу тех европейцев, которые унаследовали от отцов Севера вместе с белой кожей и светлыми волосами спокойный темперамент, выдержанность и строгость. Но взгляд… в нем было обаяние и нечто такое, что девушка не могла передать словами. «О чем я думаю?!» – девушке стало противно от мыслей, которые явно не соответствовали придуманному почтенным обществом образу благочестивой католички. «Еще чего не хватало!» – фыркнула Лусия и поспешно осенила себя крестным знамением…