Четыре столицы Древней Руси. Старая Ладога, Новгород, Киев, Владимир. Легенды и памятники

Глава II

Торговые люди в старину, переезжая из края в край, составляли для памяти дорожники или путеуказатели, которые при случае служили и для военных походов. Эти же дорожники были главным материалом для географических сведений ученых географов и историков того времени. По большей части это были простые перечисления мест или народов с часто вымышленными прибавлениями о жизни последних. Вероятно, и известный отец истории, греческий историк Геродот, живший в V веке до Р. Хр., пользовался этим же материалом, когда писал о жителях теперешней России. По его свидетельству, на северных берегах Понта (Черного моря) жили киммерияне, к северу от них скифы, за ними исседоны, за ними аримаспы (одноглазные), грифы и, наконец, у северного океана гипербореи.

Писатели первых веков после Р. Хр., пользуясь, наряду с путеуказателями, и другими, более достоверными источниками, упоминают уже и о славянах. Они знают их под именем венедов, живущих около реки Вислы, между племенами сарматскими, финскими и германскими. Римский историк Тацит сначала сомневается, к каким племенам причислить венедов: к германским или сарматским. «Они много приняли из сарматских нравов, – говорит он, – потому что как разбойники скитаются по стране». Но, когда Тацит ближе познакомился с описываемым народом, то нашел, что он отличается от сарматов, проводящих жизнь в кибитках и на лошадях. Венеды, по словам Тацита, строят дома и сражаются пешими и со щитами.

Известный александрийский астроном и географ Птоломей, живший во II веке после Р. Хр., указывал на племя Ставан, жившее в нынешней Новгородской области. На трех местах своей карты он обозначает народ Амадогу, город Амадогу и озеро Амадогу. Озеро он помещает вверху западного притока Днепра. Имея в руках источники громадной александрийской библиотеки того времени, Птоломей пользовался также и современными путеводителями. Вероятно, он не раз встречал название местности и озера Амадога, но не знал, куда правильнее поместить их. Может быть, это было искаженное название озера, народа и города Ладога.

Писатели следующих веков постоянно упоминают венедов и сербов, живущих на востоке от них. В половине VI века сведения о славянских племенах и местностях, обитаемых ими, становятся уж гораздо точнее.

Готский историк Иорнанд говорит, что многочисленное племя венедов разделялось на два народа – славян, живших от верховьев Вислы на восток до Днепра, и антов, которые были сильнее первых и жили в странах припонтийских от Днепра до Днестра. Греческий историк Прокопий также знает славян и антов, прибавляя, что в древности оба народа были известны под одним общим именем споров, в котором новейшие исследователи видят сербов.

В IX и X веках арабские писатели пишут уже очень много и подробно о новгородских славянах, варягах и руссах, которые ведут в это время оживленную торговлю с Болгарским царством на Каме.

Писатели Аль-Масуди и Идрисси посетили «Руссию» в IX веке, писали об ней и упоминали, между прочим, об одном из многочисленных славянских племен Лудана и о городе их Луджага, находящемся к северу от Новгорода. Может быть, эти названия также означали город Ладогу и славянское племя, жившее в ней.

Русские летописцы заимствовали первые сведения о древних славянах у греческих историков. Когда Русь приняла христианство от Византии, то духовенство византийское, вместе с христианским вероучением, принесло в нее и священные книги. Первые русские священники научились читать эти книги, они участвовали и во всех сношениях русских с Византией. Приезжая в Византию при русском посольстве, они воспринимали византийскую образованность. Читая греческие книги, они познакомились с историей, с записями и хроникой исторических событий. Духовные лица, участвовавшие в военных походах русских в Византию, знали подробный ход войны и помогали составлять договора. По примеру византийских историков и по их образцам, они стали вести свои записки, свою «хронику» событий, или летописи. Взяв начало описания исторических событий из старых византийских летописей, они прибавляли к ним старые славянские предания, хранившиеся в народе. Так зародилась русская летопись среди духовенства и перешла в древние русские монастыри. Из поколения в поколение переписывали монахи хронику и вели дальше летописи в разных местах и в многочисленных списках, часто противоречащих один другому. В позднейшие времена русские и иностранные историки разбирали эти летописи, пользуясь списками, более соответствующими общему ходу исторических событий. Но разобраться в истинности разных подробностей этих списков невозможно, потому некоторые места в них так и остались загадочными и сомнительными.

Русский летописец так пишет о первоначальном месте жительства славян и их движении: «Спустя много времени после Вавилонского столпотворения, сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись по земле племена и прозвались своими именами, где которое племя село на каком месте: одни пришли и сели на реке именем Морава и прозвались моравами, другие назвались чехами; а вот тоже славяне – хорваты белые, сербы и хоружане». Затем дальше: «Тако же и те же словене, пришедше, седоша межи Припетю и Двиною и наркошася дреговичи. И инии, седоша на Двине, наркошася полочане, речки ради, яже втечет в Двину, именем Полоша. Словене же, седоша около озера Илмера (Ильменя), и прозвашеся своим именем. И сделаша град и нарекоша Новгород».

В другом списке пишется так: «Пришедше словене з Дуная и седоша у озера Ладожьского от толе прииде и седоша около озера Илмера и прозвашеся своим именем». Здесь летописец хочет указать, что славяне предварительно сели у Ладожского озера, а потом уже пошли к Ильменю, может быть, под давлением варягов или каких-нибудь других враждебных народов.

По пути своего расселения к северо-востоку славяне всюду встречали дикие финские племена, с которыми и смешивались. Эти финские племена встречаются под разными названиями у всех упомянутых нами древних историков, начиная с Геродота. Всегда финны жили преимущественно в лесистых и болотистых местах. Тацит указывает на их «изумительную дикость и гнусную скудость». Финны постепенно уступали перед славянами, подчиняясь их народности и приравниваясь к ним. Около Х века финны, наравне с славянами, имели города; наравне с ними терпели от внутренних неурядиц по изгнании варягов, вследствие чего и участвовали вместе с ними в призвании князей.

Варягами называли дружины норманнских викингов, или морских королей, состоявшие из уроженцев Скандинавского полуострова и Ютландии, часто знатного происхождения. Волею или неволею викинги покидали отечество и искали счастья на морях или в чужих странах. Они любили свое водное королевство и охотно умирали за него, как за свое отечество. Шведский поэт XIX столетия Тегнер так охарактеризовал древних викингов и их жизнь:

«Ни шатров на судах, ни ночлега в домах:
Супостат за дверьми стережет;
Спать на ратном щите, меч булатный в руках,
А шатром голубой небосвод».

Затем дальше:

«Как взыграет гроза, подыми паруса:
Под грозою душе веселей.
Пусть гремит, пусть ревет: трус, кто парус совьет!
Чем быть трусом, погибни скорей!

Ты купца, на пути повстречав, защити;
Но возьми с него должную дань.
Ты владыка морей, он же прибыли раб:
Благороднейший промысел брань».

И так далее.

Варяги издавна приезжали на побережья Ладожского озера и Волхова и беспокоили жителей, облагая их данью. Племена, жившие на северо-западе Европы, хорошо знали их и невольно подчинялись им, как людям, обладающим силой и опытностью в ратном деле. Летописец говорит, что «брали дань варяги из-за моря на чуди, славянах новгородских, мери, веси и кривичах».

В 862 году, по свидетельству летописца, племена, платившие дань варягам, прогнали их за море, не дали им дани и начали сами у себя владеть. «Изгнаша варягы за море и не даша им дани. И начаша сами в соби володети. И не в них правды и вста род на род, и быша усобицы в них и воевати сами на ся почаша». При таких обстоятельствах племена собрались и решили искать себе князя. «Идоша за море к варягам к руси; и ркоша русь, чюдь, словяне, кривичи и вся: земля наша велика и обильна, а наряду в ней нет; да поидеши княжить и володеть нами». Затем дальше: «И избрашася трие брата с роды своими и придоша к словенем первее и срубиша город Ладогу. И седе старейший в Ладози Рюрик, а другой Синеус на Беле озере, а третий Трувор в Изборске».

Здесь мы в первый раз встречаем в летописях город Ладогу. Но вероятнее всего, что, говоря «срубиша город Ладогу», летописец хотел сказать, что Рюрик выстроил нечто в роде крепости в существовавшей уже тогда Ладоге.

По свидетельству древних иностранных писателей, у славян всегда было очень много городов. Один географ X века насчитывал на всем протяжении славянских земель на юге и западе около 3760 городов. «Городом» славяне называли всякое огороженное или укрепленное от нападения неприятелей место. Арабский писатель Ибна-Якуб, путешествовавший по славянским землям в 965 году, так описывал постройку городов или крепостей славянами: «Они выбирают луга, богатые водой и тростником, намечают там место круглое или четыреугольное, затем кругом этого места выкапывают ров и из вынимаемой земли насыпают вал. Они укрепляют этот вал досками и сваями, утаптывая землю, пока вал не достигнет желаемой высоты. Затем они проделывают ворота, на какой стороне захотят, и подходят к ним по деревянному мосту». В более возвышенных местностях укрепления строили на берегу речки или на слиянии двух рек. По краям береговой возвышенности насыпался вал, так что середина возвышенности принимала вид углубленной котловины. Много остатков таких укреплений сохранилось до сих пор и известно под названием «городищ».

Итак Рюрик, по летописи, поселился в Ладоге. Можно предположить, говорит историк Соловьев, что Рюрику было выгоднее поселиться в Ладоге, чем в Новгороде. Ладога стояла у начала великого водного пути и была ближе к морю, потому положение ее было более важное, чем положение Новгорода. И, кроме того, в случае, если бы Рюрик не поладил с выбравшими его племенами и они снова возмутились бы против него, ему легче было уйти за море из Ладоги, чем из Новгорода. Вообще, в Ладоге он мог удобнее укрепиться для защиты от всяких врагов как себя, так и подвластной ему теперь области. Согласно летописи, Рюрик прожил в Ладоге два года, пока были живы его братья. После их смерти он перебрался в Новгород.

Новгородские летописи связывают Ладогу также и с именем любимого русского князя и героя Олега Вещего. Олег поехал с маленьким сыном умершего Рюрика Игорем на юг по Днепру. Там княжили в это время недовольные Рюриком и ушедшие от него дружинники Аскольд и Дир. Заманив князей хитростью на берег, Олег приказал убить их и стал княжить в Киеве, назвав его «матерью городов русских». Но, по новгородским летописям, он всегда любил Ладогу и часто жил в ней. Вопреки общепринятому мнению, что Олег умер в Киеве, новгородские летописи указывают на то, что он умер на пути в Ладогу (в 922 г.) недалеко от нее. «Иде Одег к Новугороду и оттуда в Ладогу. Друзии же сказывают, яко идущю ему за море и уклюну змия в ногу и с того умре; есть могила его в Ладози». Народная молва указывает и могилу Олега – громадный конусообразный курган верстах в восьми от Ладоги.

Местные предания не хотят уступать Ладогу скандинавам. Они повествуют, что еще в отдаленные языческие времена славяне основали Ладогу и назвали ее так по имени своего бога любви и согласия – Ладо. Ладо сам приплыл по реке в Ладогу и стал на прибрежном холме. До сих пор указывают на берегу речки Ладожки красивый крутой зеленый холм, с выравненной площадкой на вершине. Стоит он среди густого сочного луга, пестреющего цветами, и вплотную окружен частым кустарником, обвитым хмелем. Из подошвы его бьет родник чистой холодной воды.

На небольшом полуострове, омываемом с одной стороны Волховом, с другой Ладожкой, возвышается развалина каменной твердыни, которую местное предание упорно называет Рюриковой крепостью. Выдвинутая впереди города, она была поставлена как страж на защиту его. Крепкие надежные стены, сложенные из громадных булыжников и кирпичей, соединялись по углам круглыми башнями с бойницами. И теперь еще нависают остатки грозных когда-то стен и башен над Волховом и Ладожкой. Все глубже и глубже врастает развалина в землю, обрастая травой и кустарником. Толстые цепкие корни рябин вросли в ее камни и, словно громадные могучие змеи, переплелись между ними. Свежая зеленая листва и ярко-красные гроздья ягод, смеясь и радуясь в солнечный день, ласкают серые, источенные временем, мшистые камни и будто издеваются над смертью и тлением.

По словам жителей, на одной из башен была плита с какой-то надписью, но еще в начале прошлого столетия она упала и разбилась в куски.

В летописи определенно указывается, что в 1114 году была заложена каменная крепость в Ладоге. «Том же лете Павл посадник Ладожский заложи Ладогу город камян». Но народная молва не сдается, и ей вторят некоторые русские и иностранные писатели.

Развалины, существующие, во всяком случае, около тысячи лет, всегда возбуждали и до сих пор возбуждают народную фантазию. Круглые отверстия бойниц, как пустые глазные впадины черепа, зияют на облезлых, осыпающихся стенах. Полуобвалившиеся ступени лестниц, уходящих куда-то под землю, сырые, узкие и темные переходы, полузасыпанные щебнем и землей, какие-то толстые заржавленные кольца, привинченные к стенам темных углублений, в роде подземных темниц – разве все это не достаточный материал для всевозможных вымыслов? И среди жителей Ладоги с давних пор возникали легенды о глухих подземельях, где томились узники времен Рюрика и позднейших владетелей крепости-замка. Они рассказывают о бесконечных ходах, идущих под Волхов и соединявших крепость с противоположным берегом или, может быть, с другими подобными крепостями по берегу Волхова, от которых не осталось теперь следов.

Еще в первой половине прошлого столетия были известны попытки некоторых смельчаков. Они хотели проникнуть в тайники крепости и, может быть, найти там несметные сокровища русских князей или норманнских викингов и даже самый золотой гроб с прахом Рюрика, стоящий в одном из таинственных проходов под волнами Волхова.

В 1811 году генерал-майор Герард пробрался через одно из выходящих наружу отверстий на внутреннюю каменную лестницу. Лестница привела его в просторную четырехугольную комнату, из которой он прошел снова по лестнице в другую такую же комнату. Отсюда шли подземные ходы на большое пространство, но исследователь не мог продолжать своих изысканий. Густой и сырой воздух препятствовал дыханью, и множество нетопырей преграждали путь.

В пятидесятых годах прошлого столетия была предпринята даже целая экспедиция с целью исследования Рюриковой крепости. Участниками экспедиции были: писатель А. Башуцкий, священник Антоний Бочков и ладожский старожил дьякон Савва Беляев. Участники экспедиции рассказывали, что они отперли маленькую ветхую дверь под юго-восточной угловой башней. Дверь вела к реке и была задвинута тяжелым железным засовом и заперта цепью на замке. Запасшись фонарем, лопатами и ломом, они отправились на осмотр открывшегося прохода. Скоро им пришлось с опасностью пробираться в полумраке, между рыхлыми от сырости и нависшими каменными сводами подводной галереи. Стены галереи были покрыты густой массой бледно-зеленой плесени, в которую уходили руки, не встречая ничего твердого для опоры. Воздух становился удушливым, над головами стоял гул от перекатывавшихся волн. Кругом раздавалось шлепанье отвратительных гадин. Все это угнетало мозг до того, что терялось соображение, а вязнувшие в грязной тине ноги отказывались служить. Наконец, от спертости атмосферы погас огонь в фонаре, и спички не загорались… Чуть не ползком выбрались исследователи из переходов подземелья, в котором пробыли около часа.

Приблизительно в это же время рассказывал местный житель Ананьев, что он еще в детстве сопровождал своего отца в подобной же попытке найти тайники крепости. Они тоже проникли в подземный ход и шли по нему некоторое время, пока не уперлись в железные ворота, запертые на замок. Ход этот шириною менее сажени, вышиной более человеческого роста, стены и свод плиточные. Летучие мыши, вспугнутые путешественниками, метались под сводами, задевая идущих крыльями по лицу. Ничего более интересного не нашли и эти изыскатели, но про этот ход говорили в Ладоге, что он тянется на восемь верст под Волховом.

Трудно проследить, где правда и вымысел в этих рассказах. Впоследствии раскопки крепости, произведенные известным археологом Бранденбургом, опровергли большую часть этих легенд, но некоторые так и остались не объясненными.

Вероятно, основанием многих из таких легенд служила давно уже исчезнувшая башня. Как видно из старых документов, башня эта стояла в середине стены, выходящей на Волхов. В описных книгах от 1628 года она называется «Тайничным роскатом», а в такой же книге от 1655 года «Тайничной башней». «Башня Тайничная каменная, – пишется в описи 1655 года, – от подошвы вверх 4 сажени, в длину 5 сажен с полусаженью, толщина 2 сажени. И та башня стоит без кровли и вся до подошвы от каменной стены отсела больше сажени и отвисла.

И только тое башни вскоре не разобрать и вновь не устроить, и та Тайничная башня вскоре вся без остатку до подошвы развалится в реку Волхов и колодезь в той башне обрушится и вода каменным и известковым песком засыпется. А колодезь в той башне с водой, а вода в тот тайник и в колодезь проведена была трубами из реки Волхова и те трубы не почищены и ныне засыпаны и воды в том тайничном колодце нет. А оприч того тайника воды в каменном городище нет».

Очевидно, после этой описи Тайничная башня разрушалась все более и более и действительно обвалилась, в конце концов, в Волхов. Место ее обозначено широкой выемкой, заросшей травой и бурьяном.

В документах есть названия всех других башен, остатки которых сохранились до сих пор. Башня при впадении Ладожки в Волхов называлась Стрелочной, при входе в крепость – Воротной, а выходившая к земляному городищу – Климентовской. Последняя, вероятно, получила свое название от Климентовской церкви, которая стояла когда-то в земляном городе.

В настоящее время внутри крепости помещается старое, очень запущенное и неряшливое кладбище, две небольшие старинные церкви и деревянная сторожка. Густые заросли бурьяна и крапивы скрывают каменные или чугунные, почти ушедшие в землю плиты, развалившиеся кресты и старинные памятники.

Сохранились кое-какие глухие предания о том, что княжение Рюрика не было мирным. Были недовольные, которые жаловались на поведение его самого и его родичей.

В Новгороде было восстание под предводительством Вадима Храброго, который был убит Рюриком вместе со многими другими новгородцами. Смуты были с самого начала и в Ладоге. Ладожане хотели будто бы прогнать Рюрика, и новгородцы пришли к ним на помощь. Произошло кровопролитное сражение, и Рюрик разбил славян. Местное предание указывает, где произошло роковое сражение. За Никольским монастырем, на берегу Волхова, находится большая возвышенная площадка, а внизу, сбоку, как бы в ущелье, протекает ручей. Площадка называется «Победище», а ручей «Кровавым». Здесь произошло, по преданию, сражение Рюрика с новгородцами и взбунтовавшимися ладожанами.

Но по другому преданию, здесь была одержана победа Александром Невским над шведами в XIII столетии.

За крепостной стеной, от Климентовской башни идет до самого Волхова длинная узкая балка. Она отделяет крепость от так называемого земляного городища. Теперь место городища занимает большая, зеленая, обрывистая к Волхову возвышенность с домиками и огородами причта Георгиевской церкви. По переписным книгам Х века здесь стояла церковь Св. Климента и находился двор наместника и тиуна – «наместнич да двор тиун».

А по переписным книгам XVII столетия здесь значится вторая крепость Ладоги, срубленная из дерева. Она окружала городище деревянными стенами с тремя башнями – Воротной, Наугольной и Бережной. Внутри этой крепости находились в то время разные административные учреждения. В Книге перечислены: церковь Климента каменная, церковь Спаса деревянная, двор воеводы и зелейная казна (пороховой погреб).

Глава III

Русь была крещена в 988 году при князе Владимире. После крещения киевского народа первый русский митрополит Михаил с епископами, присланными из Цареграда, и с Добрыней, дядей Владимира, отправился просвещать русских язычников по великому водному пути на север. Построив церковь в Новгороде и крестив там многих людей, Михаил поехал по всей Новгородской области для насаждения христианства. В Новгороде окончательно сокрушено было язычество силой при другом уже митрополите, после смерти Михаила.