Постпозиция

– Ты не ступаешь на землю?

– Ступаю, но очень легко, что-то вроде левитации. Каждый ведь в детстве мечтал уметь летать. Почему бы не побаловаться?

Мы вышли на тропинку с другой стороны избы. Тропинка уходила во все тот же темный лес, и понять, куда она могла бы привести, было невозможно.

– Куда мы идем? Что это за место?

– Мы идем к озеру.

В мерцании цветов София казалась каким-то миражом, фантазией, мелькающей во мраке – зеленое платье почти что полностью исчезло, слилось с чернотой окружения, и светлые волосы, обозначающие голову девушки, тоже грозились раствориться, отстань я хоть на несколько шагов. Поэтому я старался не отставать и не выпускал свою спутницу из вида.

Она не отвечала.

– Так что это за место?

– Ну, это мой домик, который я сама соорудила. Лес, откуда ты пришел, я называю дебрями подсознания. Так что, естественно, ты пришел оттуда.

– Что?

– Я научилась в каждом сне сохранять одну и ту же местность. Изба, озеро, лес. Здесь во сне я мечтаю, развлекаюсь. А подсознание частенько присылает мне гостей. Вот как тебя сейчас. Только обычно они хоть сколько-нибудь мне знакомы. Ты же мне совсем не знаком, или, может, я видела тебя только раз и краем глаза, этим, похоже, и воспользовалось подсознание, чтобы поиграть в игру «я о тебе ничего не знаю».

– Сон, значит…

Тут только я стал понимать, что происходит. Во мне начало расти удивление. И как раньше я не задумался, что это ни капельки не похоже на реальность? Ибо последнее, что я помню – я лег спать дома! Откуда ж мне взяться в лесу?

– Получается, ты мне снишься! Это мой сон! – крикнул я, остановившись.

София тоже остановилась и повернулась ко мне.

– Издеваешься?

– Нет! Я помню, как ложился дома спать! Интересно – я слышал, что такое возможно.

– Так. Я все еще не понимаю, зачем все это. И уж точно не понимаю этого притворства, зная, что ты плод моего воображения, моего собственного подсознания.

– Скорее наоборот, раз уж это я сплю, и это мой сон.

София вздохнула, запрокинула голову, лица я ее не видел, но похоже, как будто закатила глаза.

– Итак, мое подсознание заявляет мне, что подсознание на самом деле это я. Как бы это ни звучало. Как это возможно, если ты придуманный персонаж?

– Нет. Это вот мое подсознание заявляет мне, что оно придумало меня, а если оно находится в моей голове, значит, оно придумало и само себя. Я начинаю путаться. Кто кого в итоге придумал первый?

– Я реальный человек, – раздражаясь, прорычала София. – Я создала поляну с домом, я создала озеро. Ты, если это ты все придумал, должен знать, что происходит на озере. Знаешь?

Она сделала шаг ко мне. Теперь я видел ее сердитое, но все такое же миловидное лицо.

– Нет.

– А я знаю, потому что это я придумала. И могу придумать что-нибудь еще. Например, смотри!

София повела рукой, и из-за деревьев к нам на тропинку вышел белый олененок. Он повертел головой, посмотрел на нас, а затем подошел совсем близко, так что можно было его потрогать. Что София и сделала – погладила его шерстку, кинув на меня многозначительный взгляд.

Вдруг она резко еще раз взмахнула рукой, олененок обернулся стайкой черных маленьких птиц, гаркая и хлопая крыльями, взметнувшихся к небу мимо наших голов, изрядно испугав меня своей внезапностью. Лес и София подернулись рябью.

– Видишь! Так что хватит. А то и тебя во что-нибудь превращу.

– Попробуй!

Я вдруг разозлился на самого себя за то, что сам же себе выдумал такую скверную знакомую.

София взмахнула рукой, но ничего не произошло.

– Ладно, – топнув ногой, сказал она, – я все еще плохо умею контролировать подсознание во снах.

– Ага. Оправдания. Давай сойдемся на том, что либо у меня, ну, или у тебя раздвоение личности. Тогда мы оба нереальны. Либо же мы оба реальны и каким-то образом оказались в одном сне. Как тебе? Мир?

– Хорошо, – после краткого раздумья сказала София уже добрее. – Лучше мир, пока не разберемся. Или пока я не разберусь.

Я кивнул.

София повернулась ко мне спиной и пошла дальше по тропинке.

– Э, нет. Раз уж мы условились на мир, перестань не обращать на меня внимания, как на досадное обстоятельство.

Она замедлила шаг, и дальше мы пошли рядом, насколько позволяла тропинка.

Чаща расступилась совершенно неожиданно, и мы оказались у озера. На его ровной поверхности отражались звезды, позволяя судить о скромных размерах водоема.

Тропа переходила в узкий овальный бережок, резко обрывающийся справа и слева – растущие вплотную к воде деревья опускали в нее свои корни, об этом я догадывался лишь по ломаным силуэтам на фоне отражения на воде – цветов здесь не было, они остались сзади вдоль тропинки.

Мы стояли в темноте. У наших ног расстилалось звездное небо.

– Сюда мы и шли?

– Да.

– Что тут?

– Молчи и смотри.

Я не знал куда, но стал смотреть. Наверное, София снова сделала какие-то движения руками, потому что над озером вдруг появилось еле видное облако. Сначала бледное, оно становилось все плотнее и скоро стало выделяться белым пятном. Оно отражалось в воде, и перед нами как будто было два облака.

Я услышал шорох рядом, должно быть, София подбирала полы платья, потому как она потянула меня за руку, заставляя опуститься на землю. Она сидела рядом – я чувствовал ее плечо. Теперь отражение в озере стало плоским, и я стал смотреть вверх.

Облако начало рваться, разделяться, каждый его кусочек приобретал свои формы, свое место в пространстве. Образы начинали что-то напоминать. Это были очертания людей, они то опускались, как бы садясь, то вставали. Подходили друг другу, расходились. Один человек был больше остальных, он стоял перед ними, жестикулировал, вероятно, что-то говоря.

– Что это? – почему-то шепотом спросил я.