СЮР

– не знаю, почему там кто-то что-то, а я тебя ненавижу вполне серьёзно. А то, что ненавидишь, нужно убирать, – говорит она и показывает мне нож.

Он сверкнул в ее руках, и тут же оказался в моем животе…

Боль была настолько сильной, что невозможно было закричать. Кровь, большим пятном расплылась по одежде и спустилась на диван. Нож торчал прямо под ребрами, ударила она специально высоко. Было страшно и больно сделать вздох, потому что казалось, будто нож разрежет внутренности еще больнее.

Оля стояла и смотрела, как я медленно умираю и, наверное, наслаждалась этим зрелищем.

В тот момент, когда мне показалось что все кончено, тело мое словно прошло сквозь диван и пол, провалилось сквозь землю, и было это так быстро и странно, что оказавшись на берегу реки из моих снов, не только я, но и не кто бы другой и не понял что умер…

Нож куда-то исчез, и пятна крови тоже. Вокруг был сильный ветер, и девочка, опять сидевшая на том самом месте, даже не заметила меня.

Словно сон все это время не кончался.

Она случайно обернулась и удивилась, увидев меня. Она подбежала и спросила меня:

– что вы здесь делаете, – она была немного напугана, и своим видом давала знать, что сейчас не то время.

– я не знаю, но мне кажется, что меня убили…

– только не сейчас, – перебила она меня, – еще рано! Еще десять дней.

– какие десять дней, – не понимаю, но в голове у меня проносится изображение меловой десятки на двери.

– я узнала, что вы все равно бы пришли к нам, но ровно через десять дней, вы не должны были умирать сейчас.

– меня бы убили через десять дней? – пугаюсь я, неужели мне все равно было и не жить?

– это нехорошо, теперь это очень нехорошо… – не отвечает мне она.

Ее заглушил внезапный рев ветра, воздух откуда-то с юга потемнел и закружился в горизонтальной воронке, бегущей прямо на нас. Когда воронка снова стала прозрачной, стало видно, что внутри нее был поезд, он несется на нас, и прятал себя в воздухе что кружился вокруг него. Девочка подала мне знак отойти подальше, поезд остановился прямо перед нами, то есть прямо над водой. И тут из поезда начали выходить странные существа, только выйдя из вагона, они бросались в воду и тут же исчезали.

Они были странных форм и разных цветов, в невероятной одежде и передвигались самыми невероятными способами. Несколько существ были на ножках как у старинного циркуля, и, вычерчивая круги, плавно заходили в воду. У одного была только большая голова, висящая в воздухе, а под головой, опять-таки висела в воздухе и жужжала какая-то мочалка, из нее выходил пар, который и удерживал голову в равновесии.

Когда все существа покинули поезд, из главного вагона вышел машинист и помахал нам рукой чтобы мы зашли. Девочка взяла меня за руку, и мы пошли к вагону. Машинист выглядел как обычный человек в маске из бумаги, внутри поезд был тоже совершенно обычным.

Мы сели на места друг напротив друга, машинист сказал, что скоро мы поедем, показал на ремни безопасности, которые были на сиденье. Они выглядели не как в обычных машинах, а скорее как в психбольнице. Держали руки прямо вплотную к спинке сиденья и голову тоже держали, так, что нельзя было повернуть ею. Девочка сказала, что сейчас я пойму, почему так, и тоже застегнула ремни.

Поезд рванул в одно мгновенье, было не разобрать что в окне, так он быстро ехал. Если б не ремни, то мы бы просто превратились в лепешку, улетев в дальний угол поезда.

Через пару секунд поезд резко затормозил. От такого мозги могут выпрыгнуть, и поэтому у меня сильно кружилась голова, когда мы вышли из поезда. Как только мы вышли, он поехал дальше и в мгновенье ока исчез из виду.

Перед нами было огромное черное здание, оно словно было покрыто лаком и состояло из множества черных кирпичей. В нем были редкие белые окошки, и внизу, прямо перед нами была маленькая белая дверь. Кирпичи, чем выше они были, тем были реже, и просто висели в воздухе, не касаясь друг друга. Казалось, что кто-то размыл верхушку этого здания, издалека оно плавно переходило в небо.

Около двери была маленькая кнопка звонка, девочка нажала на нее и дверь со скрипом открылась сама. Внутри был огромный потолок, который невозможно было разглядеть, так как он уходил в темноту, пол был покрыт цементом, окон внутри, по-видимому, и не было совсем, пусто вокруг как в цементном коробке. Девочка нашла на стене выключатель и включила свет. И сразу показалась куча окон самых разных размеров. И лестницы с площадками к этим окнам. Мы залезли к самому большому.

Пейзаж за окном, был совсем не таким, как до входа в это здание. Появился очень густой, белый туман, из тумана были видны верхушки огромных одуванчиков, некоторые были пушистыми и белыми, некоторые еще желтые.

Рядом с рамой окна, справа от нас нашлась еще одна, не сразу заметная дверь. У девочки был ключ, и мы вошли. В пустой комнате был лишь маленький сейф и окно. Тем же ключом она открыла его и нашла пустой лист. Она заверила, что мне нужно написать на нем свое имя десять раз. Сказала, это потому, что я здесь раньше положенного, и мне нужны еще десять дней жизни.

Я в это не совсем верю, ничего не понимаю. Но делать нечего. Пишу имя.

Когда на бумаге было написано то, что нужно, девочка попросила меня выглянуть в окно. На мое удивление пейзаж был привычным для меня, это мой двор, крыша моего подъезда, знакомый дом напротив.

Оглядываюсь в комнату, а это моя гостиная. Выбегаю из нее, моя прихожая! Выхожу из квартиры, моя лестничная клетка! Выхожу из дома, мой двор…

Гляжу на часы, а это утро того дня когда Оля пригласила меня к себе на разговор.

Прощанье

У меня появился страх, что если я зайду к себе домой, то опять окажусь в том мире. Мне подумалось, что нужно дождаться Олю и всё сделать по-другому. Может поговорить с ней у себя дома? Нет, она может и там на меня с ножом кинутся. Может на улице? Да, во дворе прямо перед домом, где ходит много народу и всегда шумно, нас никто не услышит, да и убить она меня не сможет.

Достаю сигареты и вижу, знакомые дети вышли за цветами, значит, Оля появится скоро. Через пару минут ожидания, вижу Олю, тут я понимаю, что шла она ко мне специально, просто тогда мне не было этого видно. А сейчас, я вижу ее, а она меня нет. Вижу, как она подходит к моему подъезду и смотрит вверх на окна. Замечаю, в это время детей около подъезда нет. Она осматривается вокруг, собирается открыть дверь подъезда, как я ее окликаю.

Она видит, что я сижу напротив, еще недавно спиной к ней, по тому-то она меня не заметила, и может, догадывается о том, что мне ясны все ее махинации. Как она смотрела, нет ли никого поблизости, кто бы мог сказать, что она была тут. Значит, в тот раз никто и не видел, как мы ушли вместе…

C удивлением подходит ко мне, и мастерски переводит свое удивление, на мои сигареты…

– Оля. Что же ты здесь делаешь, – спрашиваю я немного хитро. На секунду она замялась, чтоб придумать объяснение. А потом выдала.

– я хотела зайти к тебе, – без доли смущения говорит.

– а откуда ты знаешь, в какой квартире я живу, – и опять она на секунду сделала вид, словно ее поймали на воровстве.

– мы же все говорили это полиции в прошлый раз, помнишь? Я случайно услышала, а потом еще подвозила тебя…

– а зачем зайти-то хотела, – со вздохом спрашиваю я.

– хотела сказать, что… забыла кое-что сказать про те таблетки. Помнишь, которые я советовала, – заглядывает в мои глаза, – уже вижу, что не так выпиты.

– как не так? – пугаюсь я.

– их нужно запивать большим количеством воды и строго по инструкции, не больше одной за раз.

– а то что? – уже сильнее пугаюсь я.

– вот, например, сильное она дает воздействие на нервную систему, зрачки расширяются, и остаются такими на пару дней, если есть какая-то особенность организма, даже галлюцинации бывают.

– нифига себе, – в голову ко мне закрадываются странные мысли, – подожди-ка, ты мне одну у себя давала, ну а я потом сразу две… и без воды.

– боже мой. У тебя, наверное, глюки были, – печально спрашивает она.

– может и глюки, – еще печальней говорю я.

На этом моменте я сильно расстраиваюсь. Вроде бы все и хорошо. Никто не умирал, и я через десять дней не умру. Ну и что же тогда? Как-то всё не так. И потом, в реке, когда мне почудилось, что люди исчезли, таблетки то, даже не были куплены. Но все равно, получается, что все это был один большущий глюк. И ничего больше?

– чего расстраиваешься? – с улыбкой спрашивает она и садится поближе.

– Оля, – спрашиваю я, – тебе сколько лет?