Пух и прах

– Телосложение? Полное, худое, среднее?

– С телосложением у него было все в порядке, – одобрительно произнес паренек, – плечи что надо.

– То есть телосложения он плотного?

– Я бы сказал, крепкого, – уточнил Энтони, – здоровяк.

– Цвет волос?

– Светлый. Блондин он.

– Усы, борода есть?

– Нет. – Энтони покачал головой.

– Не обратил внимания, какого цвета у него глаза?

– Голубые.

– Шрамы или какие-нибудь другие особые приметы не заметил?

– Нет, – повторил паренек.

– Может, видел у него татуировки?

– Нет.

– А какой у него был голос? – спросил Браун.

– Обычный голос, – пожал плечами Энтони. – Не низкий, не высокий. Обычный, нормальный голос.

– Может, он говорил с акцентом?

– Нет.

– Во что он был одет?

– Коричневое пальто и коричневые перчатки.

– Он был в костюме?

– Что у него там под пальто, я не знаю, – честно признался паренек. – Само собой, на нем были штаны – как без них-то, но какого цвета – я не разглядел. Может, они были частью костюма, может – нет. Не знаю.

– Ладно, хорошо, – махнул рукой Браун. – Шляпа на нем была?

– Шляпы не было.

– А очков?

– И очков тоже.

– Может, ты заметил чего-нибудь особенное?

– Ага, – кивнул Ла-Бреска.

– Что именно?

– У него был слуховой аппарат.

* * *

Биржа труда располагалась на углу Эйнсли-авеню и Клинтон-стрит в пяти кварталах к северу от того места, где брала свое начало дорожка, ведущая в парк. В расчете на микроскопический шанс, что мужчина со слуховым аппаратом все еще ждет Ла-Бреску, детективы сели в седан и поехали к бирже труда. Энтони устроился на заднем сиденье, всем своим видом выражая готовность опознать ветерана, в том случае если он все еще там. Ко входу на биржу труда тянулась длинная очередь, хвост которой загибался за угол Клинтон-авеню. Стояли в ней, притопывая ногами, чтобы хоть как-то согреться, крепко сбитые мужчины в рабочих спецовках и кепках. Руки они держали в карманах, а их лица были бледны от холода.

– Думаете, здесь на халяву баксы раздают? – промолвил Ла-Бреска. – Как бы не так! Если тебе нашли работу, изволь им заплатить недельную получку. Впрочем, врать не буду, вакансии здесь отличные. В прошлый раз мне нашли место, на котором я проработал целых восемь месяцев.

– Ветерана отсюда видишь? – перебил его Браун.

– Отсюда не разглядишь. Из машины выйти можно?

– Не вопрос, – кивнул чернокожий детектив.

Машина остановилась у тротуара. Сидевший за рулем Уиллис выбрался из автомобиля первым. Невысокого роста, худой, изящный, он двигался с грацией танцора. Осмотревшись по сторонам холодными, бесстрастными, как у крупье, глазами, он принялся прихлопывать руками в перчатках, дожидаясь, когда из машины выберется Браун. Чернокожий детектив тяжело, словно носорог, вылез наружу, захлопнул за собой дверь, после чего натянул перчатки на свои огромные руки.

– Козырек опустил? – спросил Уиллис.

– Нет, мы же буквально на минуту.

– Лучше опусти. А то оглянуться не успеем, как нам выпишут штраф.

Недовольно заворчав, Браун полез обратно в машину.

– Блин, ну и холодрыга, – поежился Ла-Бреска.

– Это точно, – отозвался Уиллис.

Тем временем Браун опустил солнцезащитный козырек. Оказалось, что к нему резинкой крепится картонка, на которой от руки было написано: «Транспортное средство департамента полиции».

Громко хлопнув дверью, Браун подошел к Уиллису с Ла-Бреской, и они втроем двинулись к очереди. Оба детектива расстегнули пальто.

– Ты его видишь? – спросил Браун у Энтони.

– Пока нет.

Они медленно двинулись вдоль очереди.

– Ну? – вновь подал голос Браун.

– Нет. – Паренек мотнул головой. – Его тут нет.