Вороний закат

Пора двигаться. Темень – хоть глаз выколи, свет только у дверей. Я пригнулся и засеменил к лестнице, ведущей на галерею. Так чудесно красться во тьме, когда в тебе триста фунтов веса. Как бы чего не обвалить. А то все уже перезарядили и прицелились. Того и гляди кто-нибудь выпалит наугад, на звук.

– Энтузиасты-любители, сами лезут под пули, – усмехнулся южанин. – Первый ничего сложнее дубины и не видал. В здешних краях трудно отыскать профессионалов.

– Мне кажется, для разговора выбирают способ попроще! – проорал я.

Отлично, слово за слово, может, и подползем куда надо. Вон там, на галерее, окно как раз в нужную сторону.

– Добиться разговора с тобой – хлопотное дельце, – заметил южанин.

Он стоял позади остального сброда – разумный, дальновидный командир. Длинные черные волосы, длинный черный кафтан. Тощий щеголь. И держит за шиворот Тноту.

– Но, видишь ли, твой фраканец у меня, а с ним и лавочник. Если ты не хочешь получить их языки, отдельно от них самих, давай поговорим.

Связанный Гиральт безнадзорно валялся у стены. Похоже, его всерьез отметелили. Тноте тоже досталось, но поменьше. Надо думать, он не сопротивлялся, когда его волокли наружу. Лишь пара ссадин на лице, да распухла нижняя губа. Переживет. Первый признак недоучек, подрядившихся на дело с кровью, – бить беспомощных. Недоучки знают: будет замес, и, пытаясь доказать себе, что у них получится, они распаляются на чем попроще. Долговязая южная сволочь позволила своим ублюдкам оторваться.

– Ты в ловушке, – выйдя из дощатой стены, предупредила Ненн.

Она перебросила монету из руки в руку. Я моргнул, покачал головой.

– Тебя не должно здесь быть!

– Я никогда не любила правила.

Ненн уронила монету, пожала плечами и выразительно посмотрела на меня. Конечно, она была права, но я не зря выбрал бар Сава. Вряд ли кто-то захочет штурмовать единственную дверь, зная, кто за ней.

Вся банда собралась на улице. Нервная компания. Стрелки`, как и следовало ожидать, солдаты со станций, грязные и потрепанные. Арбалетчики похожи на копателей или наемников, охраняющих копателей по пути в Морок и обратно. Разбойная пьянь. Не думаю, что черноволосый много заплатил им. Они ухватились за обещание легкого заработка, а теперь увидели трупы и распсиховались.

Мне нравятся психующие враги.

Ненн надоело раздавать добрые советы, и она благополучно исчезла. Но откуда ей здесь взяться? Призраки – такая же часть Морока, как песок и скалы. И покидать Морок они не могут. Или я настолько пропитался им, что стал его частью? Или у меня галлюцинации от перенапряжения и отсутствия выпивки?

Одиннадцать, если не считать южанина. Три мушкета, четыре арбалета, у остальных мечи, кирки и молоты. Никаких доспехов. Видимо, южанин собирал команду впопыхах. Значит, он тут один-одинешенек.

Двенадцать против одного.

Дрянной расклад.

Как правило, я не дерусь, когда у противника явный перевес, не ввязываюсь в безнадежные драки. Ясное дело, нападать одному на дюжину – чистое самоубийство. Но на моей стороне Морок – вернее, его часть внутри меня. И еще кое-что.

Во-первых, я прихватил пару сюрпризов из дома Тноты. А во-вторых, толпа рядом с единственной узкой дверью – отличная мишень.

Я дважды затянулся и приложил цигарку к фитилю. Темноволосый что-то кричал про выходить безоружным, но мне было не до того. Я напевал себе под нос давнюю мелодию, которую леди Довара играла на виоле. С тех пор будто целая жизнь миновала, но музыка эта осталась со мной. Шипящие фитили оказались неплохим аккомпанементом. Когда они почти догорели, я вышиб ногой окно. Чуткий Тнота мгновенно плюхнулся наземь, а я швырнул гранаты на улицу и прикрыл уши.

Гранаты чертовски громкие. Они производят тучу стремительного железа, дыма и мясных ошметков. Две гранаты производят этого вдвое больше.

Я вернулся с галереи в дом. Снаружи все заволокло белым пороховым дымом и кислой вонью взрывчатого порошка. Пригнувшись, я выскочил на улицу. С шорохом выскользнул из ножен драджевский меч – не деликатный инструмент благородной дуэли, где покалывают и потыкивают, а тесак, рассчитанный на разрубание хребтов.

Я скользил сквозь дым, словно призрак. Бо?льшая часть незадачливых охотников валялась на земле – разорванные на куски либо изувеченные и оглушенные. Какие-то бедолаги выли, прижав ладони к ушам.

Легкая работа. И грубая – бей так, чтобы обездвижить, не дать выстрелить. Отрубай ноги, руки. Не давай лезвию застревать между ребрами или в кишках. Пусть недоумки валяются и воют. Оглохшие, ослепшие в плотном облаке порохового дыма, они не понимали, где друг и где враг. Мне же понимать не требовалось. Просто руби все, что движется. Ошалевший от страха копатель замахнулся топором. Я легко уклонился и рассек болвана надвое. Солдатка замахнулась сломанным мушкетом как дубиной. Отбив удар, я снес дуре голову.

В драку полезли лишь немногие бандиты, и никто из них драться не умел.

По всей улице жители захлопывали ставни, щелкали задвижками, выключали свет. Зеваки торопились убраться подальше. Мертвые валялись, умирающие пытались шевелиться, подняться, держась за стену, или хотя бы сесть. Но вскоре, один за другим, затихли и они.

Дым рассеялся. На улице остались только я, весь заляпанный кровью, да черноволосый южанин, прятавший глаза за темными стеклами.

Он осмотрел ошметки банды и сказал:

– Надо же. Это Морок сделал тебя таким чудовищем, а?

Затем приставил ствол кремневого пистолета к затылку Тноты. Южанин говорил спокойно, даже равнодушно. Похоже, резня его нисколько не тронула.

Тноту перекосило. Зря боишься, дружище. Твои мозги останутся в голове. Ты сейчас – главный козырь в переговорах. Если бы южанин хотел стрелять, он саданул бы в меня.

По клинку текла кровь. И по руке тоже. Горячая. Моя.

Меня подстрелили? Да, точно, в груди засела арбалетная стрела, а я и не заметил.

Не сводя глаз с южанина, я попытался выдернуть стрелу из левой грудной мышцы. В мерцающем фос-свете кровь на замызганной, некогда белой рубахе казалась синей. Древко при рывке обломилось. Хм, почти не больно. То ли я настолько взвинтился, то ли это был очередной подарочек Морока. Он меня приспособил и к своим бурям, и к ядовитым тварям. Такого, поди, прикончи.

Наконечник стрелы неприятно скреб по ребру при каждом движении.

– Морок всех делает чудовищами, – буркнул я. – Ты хочешь что-нибудь сказать напоследок?

И отшвырнул мокрое от крови древко. Южанин спокойно и ловко подхватил его. Я не испугал врага, но заставил задуматься. Стоит ли стрелять? Ведь я не обращаю внимания на засевшее в груди железо. А вдруг я – бессмертный? С одной стороны, после выстрела в голову трудно остаться живым, с другой – кто меня знает. В любом случае, это не будет выстрел в упор, и если я подберусь к нему с мечом, дело примет скверный оборот.

Но какой, однако, щеголь: стройное тело, длинный кафтан сшит точно по фигуре, рубашка кружевная. Темные очки, хотя на дворе стоит ночь. Вьющиеся волосы, смазанные маслом, спадают ниже плеч, на коже – бронзовый загар.

– Ты явился с побережья? – осведомился я. – Неужели с Пайра? Похож на тамошних. И акцент тот самый. Чего же ты хочешь? Учти, прикончить тебя – раз плюнуть. Вон сколько падали на улице. Вряд ли ты притащился из-за личной ненависти ко мне.

Темноволосый молчал – взвешивал шансы. А пистолет у него недешевый, с отличным кремневым замком. И кафтан недешевый, и меч на боку. Профи – все хоть и щегольское, но практичное. Я шел по кругу, он тоже двигался, заслоняясь Тнотой.

– Тяжело тебя выслеживать, – сказал южанин.

– А главное, не слишком разумно, – добавил я и указал на куски мяса, бывшие прежде бойцами незнакомца.

Некоторые куски еще шевелились и стонали, но все тише и слабее.

– Выглядишь будто тварь из Морока. И как же ты сделался таким монстром, а?

Ха, он выжидает. Может, надеется, что я потеряю много крови и боевой настрой, сомлею. Разумно. Профессионально. Однажды драдж всадил мне в печень стрелу. Я ее выдернул. Рана заросла, не осталось и шрама.

– Время меняет всех, и не только снаружи, – равнодушно заметил я. – Мне, например, теперь удается прочесть чужие мысли.

– В самом деле?

Он повернул Тноту ко мне. Тот упорно смотрел в землю. Молодец, не хочет отвлекать меня, спокойно терпит боль и страх. Хотя, наверное, готов обгадиться от ужаса. Южанину достаточно двинуть пальцем – и конец игре.