Знак ворона

– В общем, мы пришли в долину Тивена – а там драджи. Я сразу наземь, ну, думаю, напоролись на сверхдальний патруль. Но спиннеры не стали торопиться с магией, хотя с драджами был «малыш». Ну, вроде того. Его изменило, как и всех драджей, но, наверное же, колдун – и я таких раньше не видел. Морда, как у рыбы. Но точно «малыш». Не поверишь – у него и гребаный хвост был. А «спиннеры» долго трепались с ним, потом вернулись и сказали, что едем домой. Вот и все. Посплетничали с рыбьей мордой и повернули восвояси.

За исключением Глубинных королей, нет тварей хуже и губительней, чем их первейшие прислужники, «малыши». Только их помяни – солдаты сразу лезут за амулетами. «Малыши» намного сильней наших самых сильных чародеев. Короли делятся с верными слугами частью своей жуткой силы.

– Кто они такие?

– Я не знаю, – медленно выговорил Ост. – Я же сказал, что они соврали насчет имен. Блю, Пайкворк, Даски и прочее. Они иногда забывали, кто как назвался. Они ничего не пытались мне объяснить, но повторяли, что когда вернемся, денег у меня будет вдосталь. Купаться буду в них. Слишком часто повторяли. Но я же не слепой. Я понял: как только покажутся стены Валенграда, я не жилец. Я был нужен только для навигации. Потому я и сбежал от них за день до города, оставил их гнить в Мороке. Может, они там и сдохли. Но вряд ли мне настолько повезло.

– Значит, ты не можешь сказать, кем были эти таинственные люди?

– Нет, но если они вернулись, я смогу их тебе показать. Спиннеров не так много. Но если я настучу на их босса, за мной придут. Клянусь, точно же придут. Спиннеры прямо дергались, когда вспоминали хозяина. Все им нипочем – кроме него. А я очень боюсь тех, кто способен напугать спиннера. Галхэрроу, я теперь – просто ходячий труп.

– Ну и почему ты не пустился в бега?

– Да я уж пущусь, поверь мне, – Ост затянулся сигарой и закашлялся – дым полез не в то горло. – Побегу быстро и далеко, куда только можно. Повезет, так стряхну их. Продержался же я до сих пор.

– Так кто же босс?

– Обещай насчет Поли. Тогда и скажу.

Сигарный дым плыл между нами, сиял в фос-свете, блестел, как масло.

– Хорошо, я могу потянуть за кое-какие нитки, пристроить твою дочь и внука на корабль в западную колонию. Там всегда не хватает женщин. Если твои слова того стоят – обещаю.

Хорошо, что в последние секунды жизни Оста я хоть как-то сумел утешить его. Он выглядел благодарным, несмотря на ненависть ко мне из-за Тороло Манконо.

Затем живот Оста взорвался. Палубу окатило ошметками потрохов и обломками костей. Я не сразу понял, что его застрелили. Он зашатался, из него ручьем хлынули кровь и размолотые в кашу внутренности. Леван глянул на меня, и тут слева сверкнуло – второй выстрел, но вместо вспышки и треска мушкета полил сине-золотой свет, а потом будто затрещала молния. Между ребрами Оста появилась дыра. Он упал на колени, выпучил глаза, широко открыл рот.

Моя рука заныла в том месте, куда попала пуля. Второй выстрел предназначался для меня.

Ост рухнул на палубу, и я увидел стрелков: двое на северном берегу, один на южном. Двое с мушкетами, один возится с чем-то длинным, серебристым – и направляет его на меня. А я стою и зеваю.

Черт!

Я кинулся в щель между ящиками для фруктов. Грохнул мушкет, меня обдало щепой и давлеными цитрусами. Окружили меня, ублюдки. Я запустил руки под плащ и вытащил оба пистолета с кремневыми замками, заряженные и с взведенным курком.

Убийцы подошли ближе, я услышал голоса и рискнул выглянуть. Ублюдки носили маски, обычные холщовые мешки с дырками. Все трое – в стандартных военных одежках, но вот серебряная штука крайне необычная. Светострел, ручная пушка на фосе. Мушкеты давно перещеголяли их. Я и не ожидал увидеть такой в деле. Военные за последние полвека ни разу не заказывали светострелы. Кто эти люди?

Я глянул на Оста. Этот уж точно ничего больше не объяснит.

Я один, загнан в угол. И три убийцы идут ко мне, чтобы завершить начатое.

Скверный расклад.

Трудно разобрать их слова из-за мешков. Я, было, рванул к каюте, как снова рявкнул светострел, ящик взорвался и осыпал меня щепками. Потому я решил не дергаться.

– Я капитан «Черных крыльев» Рихальт Галхэрроу, – заорал я. – Бросайте оружие и сдавайтесь, или, мать вашу, по закону все вы трупы!

Снова приглушенные голоса. Похоже, сдаваться они не собираются.

– Сдавайся, и тебя пощадят, – выговорил один из них равнодушным, мертвым голосом.

На берег прыгать нет смысла. На обоих берегах враги, а я – большая и неповоротливая мишень. Даже если бы внутри не бултыхались дешевый эль и вино еще дешевле и скверней, я бы не проскочил мимо них по улице. Если они хоть немного умеют целиться, я труп.

Я обдумал положение. Да, выход тут один. Я сжался, досчитал про себя до трех – и вскочил.

Я бабахнул из обоих пистолетов, по пуле в каждую сторону, отшвырнул их и кинулся к борту. Светострел бахнул в ответ, но я уже совершил деяние, которое замыслил как грациозный прыжок в воду. Получился громкий плюх пузом вниз, в зловонный канал. Я пробил дюймовый слой резинистого дерьма на поверхности и ушел в чернила.

Холод – будто молотом в грудь. Хуже, чем самой лютой зимой. Вокруг черным-черно. Я нырнул, глубоко вдохнув, но когда ушел в ледяную темень, то понял: не хватит. Я оттолкнулся ногой, попробовал развернуться, и вдруг понял, что не знаю, в какую сторону плыть. Слишком уж вязкая жижа вокруг, дрянной соус из драджевой тухлятины и отзвуков скверной магии.

Ну куда же вверх? Я открыл глаза, их тут же защипало от воды, полной отравы, я закрыл их, оттолкнулся снова. Мать же вашу, гребаные духи милосердия, что за постыдная тупость, помереть вот так!

Я стукнулся обо что-то головой. Берег? Борт баржи? Я задергался – и оно исчезло.

Чертов воздух. Когда он не нужен, так его хоть отбавляй. А когда его нет, отдашь что угодно за один глоток. Легкие горели огнем, сердце стучало так, будто хотело вырваться и удрать подальше от хозяина. Честно говоря, я его вполне понимал.

Вокруг сгущался холод, вода тянула вниз.

Ослепленный, судорожно трепыхающийся, уверенный в том, что меня тут же подстрелят, я попытался вынырнуть. Перед закрытыми глазами заплясали огоньки. Под ногу попалось твердое. А-а, плевать, пусть застрелят. Все лучше, чем захлебнуться в этой жиже.

Я оттолкнулся – и уткнулся во что-то головой. Вокруг жижа. Но это не дно канала. Я оказался под чем-то. Должно быть, дно баржи. Легкие просто разрываются, ребра грозят лопнуть и обрушиться. Тут мне и придет тихий и стыдный конец, вдали от глаз людей и духов.

Рука нащупала край. Я рефлекторно подтянулся, пробил слой грязи и, выскочив наружу, судорожно вдохнул.

А я еще жив!

Ага, я в темной комнате, спереди в сумраке угадываются очертания двери. Глаза неимоверно щиплет. Дрянная магия, вытекшая из драджей, жжет, будто лимонный сок. В глотке тошнотворный привкус Морока, соль и гнусь, я болтаюсь в узкой щели и не понимаю, куда я попал. Ох ты, да я шарил под баржей, и наткнулся на туалетную дыру. Меня спас утонченный вкус прежних хозяев. Они стеснялись гадить за борт, как простые здравомыслящие смертные. А я еще никогда не был так счастлив сидеть по шею в нужнике.

Вылезать оказалось непросто. Я тип мощный, но широкий и тяжелый, а щель узкая, да и вода засасывает, будто топь. Черная грязь прицепилась, словно пиявка, и не отпускала, пока я не расстегнул кафтан и не отправил его в черноту. Ну, мне везет: меч на боку, в ножнах, а если в руке клинок, то игра еще не кончена.

Ладно, не время прохлаждаться. Ост умер, но пристрелившие его ублюдки наверняка знали, о чем он говорил. А я не вылез из канала, значит, по их мнению, остался на дне. Конечно, я мог спрятаться и выждать, а потом уйти незаметно. Но ворон на руке глянул на меня слишком уж нетерпеливо. Если я упущу такую крупную рыбу, Воронья лапа уж точно вскипятит мне кровь в жилах. Спиннеры переговариваются с «малышами». Немыслимо. Воронья лапа не слишком пристально приглядывал за мной в последнее время, но лучше не подводить колдуна, способного плавить горы. Время идти и добывать ответы.

За нужником оказалась кладовка: с потолка свисают колбасные кольца, пирамидой стоят ящики с мукой. Выход только один. Я прислушался – ничего. Я приоткрыл дверь, заглянул в соседнюю каюту. Никаких типов с мешками на головах. Может, они пытаются выловить мое тело? Я двинулся так тихо, как только позволяла моя трехсотфунтовая промокшая туша, выглянул наружу. Мешкоголовые расслабленно стояли вокруг тела, оружие висело за спиной. Они не ожидали, что я выберусь из ядовитой трясины.

– Спихните его в воду, – предложил один.

А, акцент Границы, безошибочно узнаваемый дикий сплав всевозможных говоров.

– Затолкайте под баржу. Несколько часов там – и его никто уже не опознает. Эта вода разъедает что угодно.

– Я думал, тот верзила с нами сразится, – выговорил второй.

Другой акцент. Городской, резкий выговор. Леннисград.

– Хорошо, что не сразился.

Их трое, я один. Расклад не лучший. Я не люблю драться за проигранное дело и, тем более, в меньшинстве. Я уже нагеройствовался вдосталь, а в награду получил кинжальную боль в ноге при любом похолодании и постоянно ноющую черепушку. Но слова Оста меня серьезно взбудоражили. Очень серьезно. Эти трое – мой единственный ключ к «малышу» и к угрозе всей Границе. Как любой игрок, я чувствовал, когда идет фарт. Нельзя его упускать.

Внезапность – большой плюс. После драки люди часто расслабляются, замедляются. Убивать уже не надо, реакция «бить-удирать» притухла. А эти трое – не профессионалы. Наверное, любители легкого ночного заработка. У них на поясах висели городские рапиры, предмет хвастовства на вечеринках, пружинистые игрушки с вычурными рукоятками и лезвиями, которыми не разрежешь даже сыр. Сомневаюсь, что на эту троицу хоть когда-то кидался озлобленный верзила с тесаком в руке.