Черные крылья

Тнота глянул на луны. Холодная голубая Клада ушла за горизонт. Бронзовые трещины разбили небо на бесцветные куски. Тнота лизнул палец, проверил ветер, опустился на колени, провел пальцами по грубому песку.

– Капитан, Двенадцатая – не ближайшая. Не успеем до темноты. Можно сначала выбраться из Морока, а потом двинуть на юг по рокаде.

– Это самый быстрый путь?

– Самый быстрый – прямой. Но я ж сказал, не успеем из Морока до темноты.

– Тнота, самый быстрый. И если я до темноты увижу кружку эля в моей руке, ты получишь вторую долю.

Тнота ухмыльнулся:

– Капитан, так точно, самый быстрый.

Глава 2

Лошади выбились из сил, хотя мы не загоняли их. Они сами поторапливались, желая выбраться из гиблого места. Лошади – умные твари.

Две луны нырнули за разные горизонты. В ночном небе блестел только сапфировый тонкий полумесяц Клады. Мы подъезжали к Двенадцатой. Тнота проложил странный рискованный маршрут сквозь дюны, заросшие длинной стеклянной травой, но мы управились и вышли с целыми руками и ногами. Пусть старина Тнота и безобиден как овца, но он мог бы стать штурманом самого маршала, если б не был таким дегенератом. Мы оставили за спиной ворчливое вытье расколотого неба и яркий свет бронзовых трещин на нем и нырнули в знакомую ночь к западу от Морока.

Двенадцатая сияла. Морок перед ней обшаривала пара прожекторов, питаемых фосом. Луч одного поймал нас и не выпускал, пока мы не подъехали. Из-за парапета выглянула унылая равнодушная физиономия. Двенадцатая – обыкновенная крепость, такая же, как четыре дюжины ее сестер, рассыпанных вдоль границы: высокие каменные стены, большие пушки, узкие бойницы, смрад навоза. Все как обычно.

– Шутовской колпак, – задумчиво изрекла Ненн.

Я удивленно посмотрел на нее. Она показала вверх.

– Они всегда мне напоминали его. Ну, балки проекторов. Они как четыре языка с бубенчиками на шутовской шляпе.

Я проследил за ее пальцем. Из верхушки главной башни цитадели торчали четыре огромных черных железных кронштейна, изогнутых словно паучьи ноги, освещенных снизу тусклым желтым светом. У них были даже черные круглые набалдашники на оконечностях. Силуэт огромного дурацкого колпака на фоне багровеющего неба.

– Вряд ли шутки у этой штуковины очень смешные, – заметил я.

– Я бы не сказала, – ухмыльнувшись, возразила Ненн, притом лукаво щурясь, будто кошка, запустившая когти в мышь. – Разве не забавно видеть, как драджи топают к границе и дружно превращаются в пыль? Та еще шуточка.

– Нет, не забавно. У тебя странное чувство юмора. А теперь заткнись-ка, мне нужно придумать, что сказать начальнику станции. И, мать же твою, кончай жевать эту гадость!

Ненн не обратила внимания. Любит она болтать, держа комок смолы за щекой. Хотя, когда ты с кем-то столько времени из передряги в передрягу и столько раз напиваешься в стельку, становишься терпимей к нарушению субординации. Кое-кто подумывал, что мы любовники – мол, два сапога пара, а точнее, две живописные рожи. Ненн говаривала, что она-то на самом деле сущее золотце и покорительница сердец, но меня как-то не радовали и ее привычка плеваться во все стороны, и суровое хамство. А ее физиономия с деревянным носом уж точно не вдохновит художников. Хотя и от моей личности уж точно не сомлеют придворные дамы. Я надышался песком дюжины песчаных бурь и выпил больше огненной воды, чем обычные люди – колодезной. Правда, мне можно сделать комплимент насчет похожей на наковальню нижней челюсти. Колотили по ней изрядно, а она выдержала. В общем, понятно, отчего многим кажется, будто мы созданы друг для друга.

Пришлось объезжать всю крепость с западной стороны. У станций нет ворот в сторону Морока. Они поставлены для того, чтобы все восточное на востоке и оставалось – а в особенности твари, когда-то бывшие людьми. Одним богам ведомо, что с ними делает Морок.

Из оконца посреди створки выглянул сержант, лениво зевнул, обдал нас перегаром – но я показал печать, и с ленивой хари улетучилось высокомерие. Железный диск с эмблемой «Черных крыльев» сильно действует на солдатню. Нас не любят. Для многих мы просто охотники за головами, наемники, способные за деньги прикончить или отдать на пытки невинных. А еще солдат раздражает то, что нам не нужно полировать пуговицы и маршировать. Солдаты плюются и зовут нас «крысами» – за глаза, конечно. Но больше всего доблестные воины боятся того, что однажды «Черные крылья» прилетят за ними. У всех есть скелеты в чулане.

– Может, знаешь, есть тут женщины из шишек? Офицеры, знать? – спросил я.

– Простите, сэр, я не знаю, я только заступил на вахту. Хотя во дворе есть пышные кареты. Наверное, приехал кто-то из верхних.

Я криво посмотрел на него. Форма мятая, будто натянута впопыхах. Пояс вообще не застегнут. Похоже, с тех пор как я ходил по этим дорожкам, армия изрядно распустилась. Несмотря на многолетнее презрение к офицерству, во мне воспрянул прежний служака, и я рявкнул:

– Сержант! Если вы несете вахту у ворот, то обязаны знать о посторонних в крепости!

Он обиделся. Конечно, он должен пропускать типов с железной эмблемой, но я не его командир, и терпеть всякое дерьмо от меня он не обязан. Хотя, конечно, большие и вонючие скелеты в чулане бывают и у сержантов, а страх делает людей на редкость терпимыми.

– Послушайте, у меня сын всю ночь с мокрым кашлем, – буркнул сержант. – Наверное, не протянет и недели. Моя жена прям заходится. Хотите мне еще добра на душу навалить? Ну так идите жалуйтесь капитану… В общем, ребята, заезжайте. Харчевня прямо за воротами. Но осторожней с красным элем – у народа от него понос.

Я решил не указывать на то, что детям запрещено входить на станции приграничья. Да, не стоит валить добро на душу.

– Покажите список прибывших, – приказал я.

Сержант пожал плечами, поежился, будто хотел сказать, что я напускаю холодного воздуху и надо поскорей закрыть ворота. Я взял гроссбух, полистал.

Прибывшие в карете гости явно не вписали себя. Да уж, с полнотой записей тут проблемы тоже. Я пробежался по списку. Меня интересовала не только подопечная Вороньей Лапы. Я надеялся увидеть безобразный почерк Малдона. Но в книге за последние пару месяцев – только караваны снабжения, смены вахты да случайные шлюхи.

Пока магия не съела его мозг, Глек Малдон был моим другом и артиллерией нашей команды. Он был отличным парнем – ну для того, кто убивает людей за деньги. Дюжину раз выезжал вместе со мной в Морок, а потом залаял на луну и угодил в богадельню. Однако спиннерам уровня Малдона стены психушки не помеха. Он вырвался. И теперь он на свободе – безумный и очень опасный. Конечно, уж вряд ли бы он заявился сюда и уж тем более записался в книге визитов. Но я все равно спросил сержанта.

– Скажите, может, вы видели мужчину, приезжего: высокого, лет пятидесяти, с темно-русыми волосами, поседевшими на висках?

– Я б не сказал, что припоминаю вот такого… а как зовут?

– Глек Малдон, спиннер из Валенграда. Говорит будто помешанный.

Сержант покачал головой и взял гроссбух так, будто я залез туда без спросу и нагадил.

– Нет, волшебных типов не было уже давно.

Я поблагодарил, хотя и не совсем искренне. Конечно, Малдону не было никакого особенного повода бежать именно сюда, на юг. Хотя он куда угодно мог бежать. Все лучше, чем торчать там, куда его заперли в Валенграде. Я вздохнул и мысленно вычеркнул Малдона из списка ближайших забот. Жалко. Я по нему скучал.

Ворота с лязгом захлопнулись. Сержант взялся за тяжелую лебедку, и решетка медленно поползла вниз. Мать его, не люблю, когда меня запирают за стенами.

– Капитан, купишь мне такую шикарную тачку? – осведомилась Ненн, и я посмотрел в сторону стойла.

А, Ненн заметила карету на рессорах. В подобных чудесах ездят те самые леди, которых не прельстить моим портретом. Колесам явно нужен ремонт – они для мощеных бульваров, а не для убогих приграничных дорог. Кузов выкрашен голубым, на нем золотые завитушки. Хозяин наверняка с толстым кошельком. А может, хозяйка – та самая, за кем меня послал Воронья Лапа.

– Когда начнешь меня слушаться, тогда и стану покупать тебе всякие подарки, – сообщил я женщине-головорезу.

– И что же принесло сливки общества на Двенадцатую станцию? – подумала вслух Ненн.

Она знатных любила не больше моего.

– Ну да, приятного тут мало, – согласился я. – Еда – дерьмо, постели еще хуже, а как глянешь на восток, мир плывет перед глазами. Проблема в том, что чем ты голубей по крови, тем меньше толку в голове. Наверное, какая-нибудь дура решила пожаловать деньги на оборону отчизны и захотела присмотреться к приграничной жизни. Думаю, один взгляд за границу, запашок Морока – и бедняжка побежит без оглядки.

Ненн всегда любила послушать, как я костерю голубую кровь. Любить мне ее не за что. Мой опыт общения с аристократией навряд ли приятнее, чем у Ненн.

Я отправил ребят на ночлег. Они уж отыщут где нахлебаться, наораться песен и проиграться друг дружке. Ну и пусть – лишь бы не дрались и не воровали. Народу нужно выпить, стряхнуть дрожь Морока. После того как выберешься из-под расколотого неба, всегда пробирает дрожь. Наверное, тамошняя магия, пролезшая в тело, так выходит. А может, и нет. Безымянные не говорят, отчего их магия действует на нас так, а не иначе. А спросить их никто не отважится.

В Мороке виноват Воронья Лапа – конечно, если Безымянных вообще можно винить в чем-либо. Разве могут их упрекать жалкие смертные? Кое-кто молится Безымянным, словно они боги. Но если Воронья Лапа – бог, то этот мир не стоит и ломаного гроша. Безымянные уже два столетия воюют с Глубинными королями и их империей, Старой Дхьярой, – и чего добились? Моря слез и груды костей, желтеющих под песками Морока. У нас даже не перемирие, а затишье от изнурения. А королевства за нами даже не понимают, что единственная защита от Глубинных королей – это Машина и приграничные станции. Не понимают, насколько мы близки к эшафоту, как затянуты петли вокруг наших шей. Но мой хозяин не смирится с поражением, даже если ему придется пожертвовать всеми мужчинами, женщинами и детьми Дортмарка. А Воронья Лапа уж пожертвует, никаких сомнений. Он это доказал, выжигая Морок.

Мне навстречу выступила целая бригада администраторов, клерков и прислуги. Все вещали про занятость коммандера. Я не обращал внимания и протискивался мимо. Воля Вороньей Лапы. Он не терпит промедления. Безымянные не потратят и крупицы энергии на пустяк. Они берегут свои силы пуще золотого запаса. Я почти прорвался в кабинет, но уткнулся в группку солдат, пригрозивших мне подвалом и цепями. Я порычал на солдат. Это не улучшило их настроения и не помогло мне пройти.

«Черные крылья» – организация небольшая, если нас вообще можно назвать организацией. У нас нет рангов, нет общей цели. Я знал имена еще семи капитанов – но три имени были фальшивыми, да и остальные, возможно, тоже. Я и мои ребята были тайной рукой Вороньей Лапы, его глазами и кулаками. Мы работали там, куда не доставала армия, исполняли тайные приказы Безымянных, когда те удосуживались приказывать. Пять лет я работал без прямого приказа. Полная свобода, доставай деньги как хочешь. Я водил в Морок нанятых головорезов, народ немногим лучше уличных бандитов – а скорее, и хуже. Клеркам следовало бы из кожи вон лезть, чтобы угодить мне, но Воронья Лапа уже давно не являл себя, и страх перед Безымянными малость затух.