Тарзан и сокровища Опара

Может быть, наевшись досыта, он посмотрел бы равнодушно на бегство женщины. Но как могла она решиться на такой риск? Она очень сомневалась в удачном исходе такой попытки, но с другой стороны совсем не была намерена упустить эту единственную возможность спасения, не воспользовавшись или, по крайней мере, не попытавшись воспользоваться ею.

Она следила за движениями льва. Для того, чтобы видеть ее, он должен был повернуть голову не меньше, чем в полоборота. Она попытается перехитрить его.

Бесшумно она перевернулась на бок и откатилась на несколько футов по направлению к ближайшему дереву. Потом, приняв то положение, в котором ее оставил Нума, она лежала несколько минут совершенно неподвижно, затаив дыхание и не сводя глаз со льва. Но лев не слышал ничего, что могло бы вызвать его подозрение. Тогда она еще раз повернулась и снова откатилась на несколько футов – и снова замерла в пытливом ожидании, не спуская глаз со спины зверя.

Джэн Клейтон казалось, что она уже часами двигалась таким образом, а лев невозмутимо продолжал свою трапезу, не подозревая, что его вторая жертва ускользала от него. Она была уже в нескольких шагах от дерева. Еще секунда – и она могла бы вскочить на ноги и, отбросив в сторону осторожность, сделать дерзкий прыжок к спасению. Но вот лев повернул голову и остановил свой взгляд на ней.

Он видел, как она повернулась и стала отползать от него. В этот момент Джэн Клейтон взглянула в его сторону, и холодный пот проступил по всему телу несчастной женщины, когда она поняла, что в двух шагах от цели смерть все-таки ее настигла.

Долгое время ни лев, ни женщина не шевелились. Зверь лежал неподвижно, повернув голову через плечо и устремив глаза на жертву, лежавшую в пятидесяти ярдах от него. Молодая женщина смотрела прямо в свирепые глаза животного и не смела пошевельнуть ни единым мускулом. Нервы ее были так напряжены, что она с трудом удерживала нарастающее желание вскрикнуть. Но прошло еще несколько секунд – и Нума вернулся к своему прежнему занятию. Только оттопыренные назад уши говорили о том, что лев был не совсем спокоен за свою добычу.

Зная, что малейшее ее движение немедленно привлечет внимание зверя, Джэн Клейтон решила рискнуть и попытаться добежать до дерева и вскарабкаться на нижние ветви.

Собравшись с силами, она вскочила на ноги, но почти одновременно с ней вскочил и лев и, круто повернувшись, с широко открытой пастью и ужасающим ревом бросился за ней.

Те, кто провел большую часть своей жизни в Африке, охотясь на крупного зверя, скажут вам, что вряд ли найдется на свете другое существо, способное развить такую скорость, с какой мчится нападающий лев. На том коротком расстоянии, на котором лев может сохранить эту скорость, она напоминает гигантский паровоз, движущийся на всех парах. И потому, хотя расстояние, которое нужно было пробежать Джэн Клейтон до дерева, было очень невелико, ужасающая скорость льва губила всякую надежду на спасение для молодой женщины.

Но страх может творить чудеса. И хотя лев уже оцарапал когтями ее башмак в то время, когда Джэн Клейтон взбиралась на дерево – ей удалось уклониться от страшного удара мохнатой лапы. И когда Нума ткнулся о дерево, молодая женщина уже сидела на ветке, откуда он не мог ее достать.

Еще некоторое время лев вертелся вокруг дерева, рыча и вздыхая. Джэн Клейтон сидела на ветке ни жива ни мертва. После страшного напряжения, которое ей пришлось пережить, наступила реакция. Ей казалось, что она уже никогда не посмеет спуститься на землю. Ее охватывал непобедимый ужас при мысли о новых опасностях, которые ожидали ее на пути в страну Вазири.

Было уже почти темно, когда лев наконец ушел с просеки. Его место подле трупа обезьяны немедленно было занято кучкой гиен. Но если бы даже гиен и не было на лужайке, Джэн Клейтон все же не решилась бы спуститься и приготовилась ждать наступления дня, чтобы покинуть страшное место, где ей пришлось пережить столько ужасов. Усталость наконец одолела ее, и она заснула глубоким сном, свернувшись клубочком на двух почти горизонтальных, близко друг от друга расположенных ветвях.

Когда она проснулась, солнце было уже высоко в небе. Вокруг все было совершенно спокойно. Только обглоданные кости обезьяны, разбросанные по земле, свидетельствовали о том, что происходило на этом месте несколько часов назад.

Джэн Клейтон мучили голод и жажда. Она понимала, что здесь ей придется умереть от голода. Поэтому, набравшись храбрости, она слезла с дерева и снова начала свое путешествие через джунгли.

Она шла на юг в том направлении, где по ее соображениям должна была находиться равнина Вазири. Она знала, что теперь только груда обгоревших балок лежала на месте ее прежнего дома, но она надеялась добраться до одной из многочисленных деревень вазири, разбросанных вокруг равнины, или же встретить по дороге кучку охотников из племени преданных ей чернокожих.

День уже клонился к концу. Вдруг до ее ушей донесся звук выстрела; стреляли где-то недалеко впереди нее. За первым выстрелом последовал второй, третий… Что это могло быть? Можно было предположить, что это стычка вазири с арабами; но так как Джэн не знала, на чьей стороне будет победа и находится ли она с дружеской или вражеской стороны, она не посмела приблизиться, боясь попасться на глаза врагу.

Через несколько минут она убедилась, что в стычке участвовало не больше, как две или три винтовки, так как до ее ушей не донеслось ни одного ружейного залпа; но, все-таки боясь рисковать, она забралась на дерево около тропинки, по которой шла, и, притаившись в густой листве, стала ждать.

Когда выстрелы стали реже, она уловила звук человеческих голосов. Потом стрельба совсем прекратилась, и она услышала голоса двух мужчин, громко перекликавшихся между собой, но слов она не могла разобрать. За этим последовало долгое молчание, которое было прервано крадущимися шагами на тропинке впереди нее. В следующий момент она увидела мужчину; он пробирался спиной к ней с ружьем наготове, и глаза его были упорно устремлены в ту сторону, откуда он пришел.

Джэн Клейтон сразу узнала в нем г. Жюля Фреко, своего недавнего гостя. Она уже была готова окликнуть его, обрадованная этой встречей, но он отошел в сторону и спрятался в густой зелени. Его, по-видимому, преследовал враг, и Джэн не решилась крикнуть, боясь отвлечь его внимание или выдать его неприятелю.

Не успел Фреко спрятаться, как на тропинке появился араб в белом бурнусе и стал тихонечко красться вперед. Джэн хорошо видела с дерева обоих противников. Она узнала в арабе предводителя разбойничьей шайки, которая ограбила ее владения и взяла ее в плен. И когда она увидела, что Фреко поднял ружье и прицелился в араба, ее сердце замерло в радостном ожидании.

Ахмет-Зек остановился посреди тропинки. Его зоркие глаза обыскивали каждый куст, каждое дерево. Его высокая фигура была хорошей мишенью для вероломного убийцы. Раздался выстрел, дымок поднялся из-за кустов, скрывавших бельгийца; Ахмет-Зек зашатался и упал на тропинку лицом вниз.

Когда Верпер вышел из своей засады, он был поражен чьим-то радостным криком. Этот крик раздался на дереве над ним. Оглянувшись, он увидел Джэн Клейтон, которая легко спрыгнула с ближайшего дерева и с протянутыми руками бросилась к нему, чтобы поздравить его с победой над врагом.

XX

ДЖЭН КЛЕЙТОН СНОВА ПЛЕННИЦА

Платье Джэн было изодрано, волосы растрепаны, но она была так хороша, радуясь встрече с другом и спасителем, что Альберт Верпер невольно залюбовался ею.

Бельгиец сильно подозревал, что Джэн Клейтон знала о его участии в нападении на ее владения. Но его подозрения были сразу рассеяны ее искренним дружеским приветствием. Она была так счастлива, что неожиданно наткнулась на друга, и притом в такой момент, когда надежда совсем было покинула ее. Она торопливо рассказала ему о несчастьях, постигших ее с того времени, как он покинул ее дом. И когда она заговорила о смерти своего мужа, она не в силах была удержаться от слез.

– Я потрясен, – сказал Верпер с притворным участием, – но я не удивляюсь. Этот злодей (он указал на труп Ахмет-Зека) терроризировал всю область. Он перебил всех ваших вазири и прогнал их из страны далеко на юг. Люди Ахмет-Зека захватили сейчас всю равнину вокруг ваших прежних владений, и там вам нечего надеяться на помощь и спасение. Единственно, что нам можно сделать, это поторопиться на север к лагерю разбойников, чтобы попасть туда прежде, чем весть о смерти Ахмет-Зека дойдет до тех, кто у него там остался. Там, путем хитрости, мы постараемся добыть проводников на север.

– Я думаю, что это вполне осуществимо, – прибавил он, – ведь я был гостем у Ахмет-Зека раньше, чем узнал о том, кто он такой. И люди, оставшиеся в лагере, не подозревают, что я стал его врагом, когда узнал об этом. Пойдемте же! Нам нужно торопиться! Мы должны прийти в лагерь прежде, чем разбойники, сопровождавшие Ахмет-Зека в его последнем набеге, найдут его труп и вернутся туда. Это наша единственная надежда, леди Грейсток, и для того, чтобы эта попытка увенчалась успехом, вы должны всецело довериться мне. Подождите меня здесь одну минуту, я только сниму с трупа араба мешочек, который он у меня украл.

С этими словами Верпер направился к трупу, опустился на колени и стал торопливо обшаривать его.

К его изумлению и огорчению ни в одеянии, ни на теле Ахмет-Зека сумочки не оказалось. Поднявшись, бельгиец пошел назад по тропинке. Он искал каких-нибудь следов сумочки или ее содержимого; он самым тщательным образом обшарил траву около трупа своей лошади и даже углубился на несколько шагов в джунгли по обе стороны тропинки, но не нашел ничего. Озадаченный, разочарованный и сердитый, он вернулся наконец к молодой женщине.

– Сумочка исчезла! – объяснил он коротко. – И я не решаюсь терять время на поиски; нам необходимо добраться до лагеря прежде, чем вернутся разбойники.

Не имея представления о характере этого человека, Джэн Клейтон не видела ничего странного как в его плане, так и во вполне правдоподобном объяснении его прежней дружбы с разбойниками, и с живостью приняла его предложение. И вместе с Альбертом Верпером она направилась на север, во вражеский стан, где еще накануне она была пленницей!

К вечеру следующего дня они достигли цели своего путешествия и остановились на краю поляны перед воротами деревни. Верпер предупредил молодую женщину, чтобы она не удивлялась ничему тому, что услышит из его разговора с разбойниками.

– Я скажу им, – говорил он, – что я поймал вас и отвел к Ахмет-Зеку, но так как он сам в это время был занят ожесточенной битвой с вазири, то он направил меня сюда и велел взять отсюда охрану и немедленно отвезти вас на север, а там как можно подороже продать вас одному известному работорговцу.

Искренность его тона и на этот раз подкупила Джэн Клейтон. Она понимала, что приходится пойти на отчаянные средства для того, чтобы спастись из отчаянного положения. И, хотя она содрогалась при мысли, что ей снова придется войти в ненавистную деревню разбойников, она не видела никакого другого выхода и вполне согласилась со всеми доводами своего спутника.

Громко окликнув часовых у ворот, Верпер схватил Джэн за руку и с храбрым видом направился через поляну. Часовые открыли ворота и не сумели при виде его скрыть своего удивления. То обстоятельство, что беглый, преследуемый лейтенант вернулся в лагерь по доброй воле, совершенно их обезоружило. Они ответили на его приветствие и с удивлением оглядывали пленницу, которую он привел с собой в деревню.

Не теряя времени, Верпер направился к арабу Мохамет-Бею, который замещал в лагере самого Ахмет-Зека; и тут ему удалось своей дерзкой смелостью рассеять подозрения Мохамет-Бея и заставить того поверить его рассказу о том, что побудило его возвратиться. Тот факт, что он привел убежавшую пленницу обратно, прибавлял весу его словам, и через несколько минут Мохамет-Бей уже дружески беседовал с Верпером… Полчаса назад он без рассуждений пристрелил бы его, если бы встретился с ним в джунглях.

Джэн Клейтон была опять водворена в хижину, которую она занимала раньше; но ее укрепляло сознание, что это лишь комедия, которую она и Фреко разыгрывали перед легковерными арабами, и она перешла через порог хижины совсем с другими чувствами, чем в прошлый раз, когда надежда на спасение была ничтожна…

Ее снова связали и приставили часовых к ее дверям, но прежде, чем Верпер вышел от нее, он прошептал ей на ухо несколько ободряющих слов. От нее он пошел прямо в палатку Мохамет-Бея. Он соображал, когда могут вернуться разбойники с трупом своего убитого начальника. И чем больше он об этом думал, тем больше опасался, что без сообщников план его должен провалиться.

Что из того, если даже ему удастся улизнуть из лагеря раньше, чем сюда вернется кто-нибудь из арабов Ахмет-Зека с сообщением о его смерти? Это только продлит на несколько дней его жизнь и его нравственные мучения. Ловкие наездники, знакомые с каждой дорожкой, с каждой тропинкой в джунглях, настигнут его гораздо раньше, чем он успеет добраться до берега моря.

Мохамет-Бей сидел на циновке, скрестив ноги, и курил трубку; при входе европейца он поднял голову.

– Привет тебе, о брат мой! – сказал он.

– Привет и тебе! – ответил Верпер. Некоторое время оба молчали. Араб заговорил первый.

– Как чувствовал себя господин мой Ахмет-Зек, когда ты в последний раз видел его? – спросил он.

– Никогда еще не был он более защищен от грехов и опасностей, угрожающих смертным, – ответил бельгиец.

– Это хорошо! – проговорил Мохамет-Бей, выпуская струйку синего дыма.

Снова наступило молчание.

– А что, если окажется, что он умер? – спросил бельгиец.

Он решил открыть правду и попытаться подкупить Мохамет-Бея для выполнения своего плана.

Араб наклонился вперед, глаза его сузились и впились в глаза бельгийца.