Пираты Венеры

    Заранее благодарен, Карсон Нейпир.

– Опять какой-нибудь псих, – усмехнулся Ротмунд.

– Десятого числа, когда я получил письмо, мне тоже так показалось, – согласился я. – Но сегодня уже четырнадцатое, и сейчас все представляется совершенно иначе.

– При чем тут четырнадцатое число? – спросил он.

– При том, дорогой мой, что вчера было тринадцатое, – ответил я. – И ночью меня посетила женщина в белой одежде…

– Долго гуляли у кладбища? – поинтересовался он иронично.

– Ну, если назвать кладбищем мою холодную постель, то недолго. В полночь проснулся. Она меня разбудила.

Ральф озабоченно взглянул на меня.

– Доктор Вэнд принимает по пятницам, – произнес он. – А до пятницы постарайтесь вспомнить, о чем вас предупреждала медсестра после операции.

– Я слышал девять различных предупреждений, по одному от каждой. Восемь раз мне обещали наладить быт и упорядочить поступление в мою собственность моих же собственных хаотично прибываемых гонораров. Восемь раз меня принимали за идиота, пожалуй. И вот, кажется, только однажды кто-то единственный на минуточку допустил факт присутствия мозгов у меня в голове и сказал нечто толковое, только что – не помню.

– Сестра Джерри. Она говорила, что воздействие наркоза на мозг может сказаться даже несколько месяцев спустя, – заявил он участливым тоном.

– Ах, сестра Джерри, какая прелесть! Нет, почему-то именно ее не помню. Но как бы то ни было, наркоз не мог повлиять на мои глаза. Я видел то, что видел.

– Случаются и поломки. Даже в точной оптике…

– Я учту это, когда буду подписывать листок с твоим ближайшим жалованьем.

– Замечание снимается, – с улыбкой парировал Ральф. – Я отправлю ваше ответное письмо мистеру Нейпиру. Только не говорите мне, что вы его еще не написали.

Несколько дней спустя на мое имя пришла телеграмма от Нейпира, отправленная из Гуаймаса.

«Ответ получил тчк спасибо тчк ждите завтра тчк», – гласила она.

– Наверное, прилетит самолетом, – решил я.

– Да уж, вряд ли придет пешком. А если сам возникнет как призрак, весь в белом? – предположил Ральф. – Может быть, стоит позвонить капитану Ходсону, чтобы он прислал сюда полицейский патруль? Эти психи могут быть очень опасными.

Он до сих пор еще был настроен скептически.

Надо сказать, что мы ждали прихода Карсона Нейпира с одинаковым нетерпением. Ральф дожидался кровавого маньяка с вытаращенными глазами, а я вообще никак не мог себе его представить! На следующее утро около одиннадцати часов в мой кабинет вошел Ральф и сообщил:

– К вам мистер Нейпир.

– Это такой, с всклокоченными волосами и диким взглядом? – спросил я, усмехаясь.

– Отнюдь нет, – ответил Ральф тоже с многообещающей улыбкой. – Очень корректного вида. Красавец. Из того сорта мужчин, которых солидные дамы никогда не желают своим дочерям, слишком глаз горит, – потом он прибавил тихонько: – Но все-таки я полагаю, что он псих.

– Пропусти его, – сказал я, и Ральф провел в кабинет видного мужчину лет тридцати или даже моложе.

Буйная грива волос цвета золотой пшеницы, светлые вдумчивые глаза и обалденный загар на худощавом лице сбивали с толку. Как-то не вязались с образом безумца. Ни тихого, ни позвончее. Впрочем, выражение этого лица – та независимость, которую в одинаковой степени порождают избыток средств, феноменальный талант или просто дурной характер, – несколько настороживало.

Пожав его руку, я сморщился – гость опережал и в реакциях: я еле руку отдернул, мог кости сломать. Он премило улыбнулся, демонстрируя ямочку на выступающем подбородке. Прежде чем сесть, подтянул светлые, тонкой альпаки брюки на три надколенных дюйма, уселся – и засверкал отличными зубами. Он делал все, что и положено делать мужчине того самого сорта, который Ральф определил как нежелательный для дочек приличных матрон, – делал по причине природного буйства нрава, беспорядочности, острой неприязни к властям и, возможно, из-за сомнительных принципов. Передо мной оказался живой собирательный образ всех этих людей, самозабвенно одержимых какою-нибудь крепкой симпатией к какому-либо роду научных занятий, где у них маловато конкурентов, где они – наверху. Делал все, понимаете. Все, что положено делать людям нормальным.

За одним исключением – не моргал.

Не моргал человек почему-то, что зародило у меня туманное подозрение, что меня втягивают во что-то не самое легкообъяснимое.

Двигался он резковато, но был грациозен, как пума. Наверное, хороший спортсмен. Альпинист, серфингист… ну, я не знаю. Голос низкий, с приятной хрипотцой. После короткого обмена любезностями этот Нейпир как-то сразу перешел к цели своего посещения, навалился:

– В вас я читаю туманное подозрение, что вы будете втянуты во что-то не самое легкообъяснимое, – начал он, насладясь выражением ужаса, на мгновение возникшим в моих глазах. А у кого оно б не возникло, заговори незнакомый для вас человек словами, которые он буквально вынул из вашего рта. – Отрешитесь, мой друг. Карсон Нейпир, как прозрачное стеклышко, виден насквозь. Я не скрываю своих интересов. Дело, которое я вам намерен предложить, стоит того, поверьте. Для начала я должен нарисовать вам картину… – он улыбнулся, почти смыкая чернющие щетки ресниц. Но и тогда не моргнул! – Это будет картина маслом. Она позволит вам правильно оценить ситуацию и отказаться от мысли, что перед вами… – он на мгновение задумался, а потом как в воздухе прочитал: – что перед вами маньяк. Такой, знаете, исключительный по сумасбродству тип… с всклокоченными волосами и диким взглядом! Расскажу о себе. Мой отец – англичанин, понятно? Олл райт. Армейский офицер с загруженной психикой любого армейского офицера. Мать – американка, уроженка штата Вирджиния. Я появился на свет в Индии – там служил папа. Долгое время меня воспитывал старый индус, который был очень привязан к нашей семье, а скорее всего – к моей тетушке Софи, но это уже нас с вами не касается. Звали его Чандх Каби. Он являлся практикующим мистиком и передал мне такие знания, которых нет в учебных методиках для преподавателей начальных школ. Это он научил меня телепатии, в которой сам преуспел настолько, что мог легко контактировать с человеком на любом расстоянии, если тот был с ним психологически совместим. Чандх был способен даже мысленно передавать образы. Человек, принимающий его мысли, мог видеть его глазами, если моему наставнику это было необходимо. Это умение он передал и мне.

– Примерно таким же образом вы и материализовали женщину в моей спальне в полночь тринадцатого? – спросил я.

Он кивнул и с улыбкой поинтересовался:

– Я полагаю, вы к ней не приставали? Это буфетчица из космопорта в Гуаймасе, красавица Лиззи, представьте себе, мексиканка, но начитанная, обожает «Алису в Стране чудес», не думаю, что освоила что-нибудь еще, но девушка добрая. И знаете, всегда одевается очень ярко. Простите, я несдержан на язык, нередко веселюсь там, где этого и не следовало бы делать. Но жизнь была бы так скучна, не присыпай мы ее толикой специй. Женщина в белой одежде – это только образ чистоты моих помыслов. Я не знал, кого к вам посылать, Либби, Лиз или другую, у меня много знакомых красавиц. Но я хотел вас поразить. Предложил своего рода тест, который должен был показать, поймем ли мы друг друга потом, когда… – он прикусил край губы, задумался. – Мог прислать желтую антилопу или налогового инспектора. Но подумал, что это будет излишне. Лиззи – прелесть. Я проверял ваши возможности. Нахожу их исключительными. Мы совершенно разные люди, но психологически совместимы. Вы – рациональны. Я – в облаках. В своем письме вы достоверно пересказали свой разговор с существом, вызванным моей фантазией. Это подтвердило мою догадку, что я наконец-то смог найти человека, который мне нужен. Я, знаете, нашел вас по медицинским показаниям. А еще прежде – по телефонному справочнику. Загадка в вашем египетском имени. Оно будет моим, сэр, прочти его наоборот, – он его загадочно проскользил по моему лицу, на котором, несомненно, проплывали обрывки теней, я мучительно складывал буквы в обратном порядке и к большому удивлению обнаружил, что наши имена действительно являются зеркальным отражением друг друга. – Когда вы больше узнаете о моем происхождении и прежней жизни, вы найдете еще более фантастичные совпадения. Подозреваю, что вы – это я, но в другой жизненной версии и при других обстоятельствах. Я хочу, чтобы вы сами решили, заслуживаю ли я вашего доверия и содействия. Факты моей биографии таковы – а вы их можете проверить, – что они вам будут знакомы с самого вашего детства. С вами происходило все то же самое, что и со мной. Только с дистанцией в двенадцать лет. Мы с вами были крошками не из робких, да? Итак, можете проверить.

– Боже мой, я не понимаю…

– Сейчас поймете. Когда мне было только десять лет, мой отец умер и мама вместе со мной переехала в Америку, – сказал он и поглядел на меня.

– Мне было двадцать два, – пораженно подтвердил я. Немножко боясь, что Нейпир назовет и номер захоронения моего отца на кладбище близ Хелуанского металлургического комбината. Или номер наших с мамой посадочных талонов на рейс самолета до…

– Первые три года мы тоже, как и вы, прожили в Вирджинии, сэр.

– Как такое могло случиться? – спросил я, ощутив, что аферой тут не пахнет. История наполнялась каким-то отчетливым смыслом, все становилось на свои места. Если и вправду считалось, что у каждого человека в мире где-нибудь существует двойник, пусть даже ничуть на него и не похожий, своего рода версия, то выходило, что мой родной дед Нодж-носр-Ак, судья в Асуане…

– Не знаю как, – равнодушно заявил Нэйпир. – И честно говоря, такие эмпирические вещи меня занимают мало. Мы жили с дедушкой по материнской линии, судьей Джоном Карсоном, о котором вы должны быть наслышаны, и с тетей Софи. Да и кто его не знал? Как, получается, должны звать вашего? – он задумался. – Нодж. А тетушку – Яифос?

– Йеффоуз. Тетя Йеффа… она скончалась еще в Долине, до нашего переезда из Асуана сначала в Вирджинию, потом – в Южную Калифорнию. От летаргического энцефалита.

– Моя тоже, только уже в Бруклине. Позвольте рассказывать дальше. О своей Калифорнии. Туда мы мамой и тетей отправились после кончины нашего деда. Там я ходил в школу, а затем в Клермонте поступил в колледж, который отличался высочайшим уровнем преподавания точных наук, а также тщательным подбором преподавателей и студентов. Тщательным – до того, как они подобрали меня, – улыбнулся Нейпир. – Не могу сказать, чтобы я учился уж очень прилежно, мои интересы оказались разбросанными. Сразу по окончании колледжа в жизни стряслась еще одна беда…

– У меня умерла мать! – горячо воскликнул я. – Ее звали Нэйдж-Иссэд.

– Мою звали Джейн-Джесси. Это событие опустошило меня совершенно. Мне не хотелось больше жить, но и самоубийство противно моей натуре. Тут вся наша общность и завершается. Вернее, прогрессирует в зеркальном смысле. Я остался на земле, пустился во всякие рискованные приключения, набирался опыта. А вы ушли в облака, сами не рисковали, предпочли обо всем этом писать. Понимаете? Полагаю, мы с вами – перевертыши, сэр. Вы описывали все, что делал я, меня, собственно, не зная. А чего я только не делал! Сначала выучился на летчика, потом начал работать каскадером в кино. Средств к существованию хватало. Я получил в наследство от мамы значительное состояние прадеда, Джона Карсона. Оно было настолько велико, что даже самому отчаянному гуляке удалось бы промотать только проценты с капитала. Я говорю вам об этом только потому, что эксперимент, который мне хочется осуществить, потребует больших затрат. Вы должны знать, что мне не составит труда финансировать его самому, без чьей-либо помощи. В конце концов жизнь в Голливуде показалась мне фальшивкой, а Южная Калифорния напоминала лишь о любимом человеке, потерянном мною. Тогда я отправился странствовать. Облетел весь мир. В Германии меня заинтересовали проекты ракет – я даже субсидировал кое-какие эксперименты в этой области. Там-то и возникла у меня эта идея. Ничего сверхъестественного в ней не было, просто я решил довести ее до логического конца. Я задумал отправиться с помощью ракеты на другую планету.

– Отправиться куда? – спросил я, все же надеясь, что ослышался.

– Туда. Хочу в пух и прах разнести теорию невозможности полноценной жизни на Марсе. Разбить представление о нем как об умершем небесном теле, чья история завершена. По моим предположениям, она там только начинается… Полагаете, я тщеславен? Ни черта подобного. Амбициозен? Тоже нет. И деньги меня не трогают, сэр, у меня их слишком много. Некоторые обстоятельства убедили меня в том, что из всех планет только на Марсе могли бы обитать похожие на нас существа. Если мне и удастся добраться до Марса, возможность возвращения обратно почти нулевая. Я профессионал. Немного сумасшедший профессионал, как это называется. В каком-то смысле – придурок. Мне тесно здесь. И недостаточно хорошо. Мне нужно начало истории, а не ее конец. Начало еще можно пустить по верному руслу или там что-то исправить, не знаю… Но здесь, на Земле, все лучшие сказки уже рассказаны и все самые грандиозные подлости совершены. Мир сформирован, то же касается и взаимодействия живых сил. Мне было необходимо отыскать человека, с которым всегда можно поддерживать связь. Почему-то не покидает надежда на то, что кроме меня найдутся другие отважные пареньки, которые захотят повторить мой путь, тоже что-нибудь там поправить. Чтобы, помирая, сказать: я прожил не зря, для людей работал, работал по свободе, по справедливости. В этом случае я мог бы обеспечить их ценной информацией. И как знать, может быть, кто-нибудь из них помог бы мне вернуться на Землю… если я захочу к вам вернуться. Оттуда. Из своей сказки.

– Безумие, Нейпир! На чем… на чем вы собрались лететь?

– Больше года мы строили ракету на острове Гваделупа, неподалеку от западного побережья Южной Калифорнии. Правительство Мексики оказало всестороннюю поддержку. Все готово, мой друг. Вплоть до мелочей. Я готов отправиться хоть сейчас… сейчас… сей…

И на этих-то самых словах он неожиданно пропал!

Вот стул, который он занимал… обратите внимание: не пропал и пропадать не собирался. Просто вдруг оказался пуст.