Пираты Венеры

– У них очень вкусное мясо, а мы давно уже ничего не ели, – прибавил Камлот. – Ничто не сравнится с кусочком бастятины, поджаренным на костре. У меня уже слюнки текут.

– Идем! – воскликнул я и стал слезать с дерева, держа копье наготове.

– Куда?! – закричал Камлот. – Ты с ума сошел!

Басто заметил нас и стал приближаться, издавая такие звуки, что взрослый тигр умер бы от зависти. Даже не знаю, с чем его можно сравнить, это пение. Оно начиналось рычанием, а затем достигало такой мощи, что дрожала земля.

– Кажется, наш дружок недоволен, – заметил я. – Одна проблема. Я кое-чего не понимаю. Чтобы басто съесть, басто надо убить. А как же мы это сделаем, сидя на дереве?

– Я не буду сидеть на дереве, у меня другие планы, – ответил Камлот. – Но ты пока не слезай, посмотри, а то и сам погибнешь, и меня подведешь! Ты же не умеешь еще охотиться на этого зверя. Тут существует несколько приемов. Тонкостей, что ли. Подожди, я сейчас им займусь. Увидишь сам.

Мне это не понравилось, но я не понимал пока, о чем идет речь, и уступил. Однако все равно решил быть начеку.

К моему удивлению, Камлот положил копье на землю, а вместо него взял гибкую ветку с густой листвой. Он срезал ее перед тем, как слезть с дерева к басто, и спустился не прямо перед зверем, а чуть поодаль. Мне было велено отвлекать басто. Я горячечно принялся выкрикивать разные слова по-английски. Сначала те, упоминать которые прилично в любом обществе, где собрались две враждующие, но интеллигентные группировки. Потом – иные слова, избранные. Я говорил этому басто, что думаю о нем, о его маме и вообще об общей перспективе, которая нас ожидает, если мы его не зажарим. С этими откровенными пожеланиями добра да удачи я и принялся раскачивать большую ветку.

И тут я с ужасом обнаружил, что Камлот вышел на открытое пространство в десяти шагах от хвоста басто.

Он был вооружен только мечом и той дурацкой веткой, о которой уже говорил так загадочно! Мечом и дурацкой веткой! Неужели этот басто был такой дурной, что боялся здешних веток? Тогда б он и дня не прожил в амторианском лесу!

Копье оставалось лежать на земле неподалеку от разозленного зверя.

Положение Камлота представлялось мне совершенно безнадежным. Если б басто заметил его, то Камлот не успел бы найти убежище на ближайшем дереве. Он бы, еще ослабленный после мнимой смерти, еще плохо державшийся на ногах, вообще и отползти б не успел! Поняв это, я с удвоенной силой принялся привлекать к себе внимание зверя. Так раскачался, что чуть со ствола не свалился. И тут Камлот закричал, что этого достаточно, не то басто уйдет к конкуренту, и мы в результате устроим ужин не себе, а ему, и двуспальная могила, остававшаяся вакантной, больше скучать не будет, мы ее осчастливим.

Я решил, что мой друг, наверное, сошел с ума, и не обратил бы внимания на его слова, если бы басто тоже не услышал крик Камлота.

После этого все мои попытки отвлечь внимание зверя были тщетны. Как только Камлот крикнул, басто тяжело повернул голову и его горящий взгляд упал на моего друга. Тот, разумеется, был и ближе, и говорил на знакомом диалекте. Басто повернулся, чуть-чуть постоял, разглядывая крошечного смельчака, и ринулся на него.

Я не мог дальше ждать и спрыгнул с намерением штурмовать зверя сзади, как бастион. Столкновение произошло так быстро, что рассказ об этом займет столько же времени, сколько оно длилось. Спрыгнув за зверем, я увидел, как он наклонил голову и понесся на Камлота. Но тот спокойно стоял, держа свой жалкий меч в правой руке, а ветку – в левой. В тот миг, когда зверь должен был поддеть его своими мощными рогами, Камлот взмахнул раскидистой веткой у него перед носом, легко отпрыгнув при этом в сторону, и одновременно вонзив свой меч по рукоять под левую лопатку зверя.

Боже, как все оказалось просто!

Этот зверь совершенно не реагировал на несколько раздражителей одновременно. Это его деморализовало. Вот в чем был секрет этой охоты. Теперь я понял, как ловить себе ростбиф из басто. Это был секрет фирмы.

Басто постоял, расставив ноги, качнулся пару раз и упал у ног Камлота.

Я уже готов был закричать от восторга, как вдруг случайно посмотрел вверх. Моим глазам предстало то, что заставило меня позабыть и о басто, и о подвиге Камлота.

– Бог ты мой! – воскликнул я по-английски и добавил на местном языке: – Камлот, смотри! Что там такое?

VIII. На борту «Софала»

Сначала мне показалось, что я увидел прямо над нами всего пять каких-то чудовищных по размеру птиц.

Но вскоре уже удивленно разглядывал людей с птичьими крыльями.

Не могу сказать, что они были похожи на попугаев-переростков. Миролюбия не было и в помине. У всех, точно отлиты они по одной форме, низкий покатый лоб и большой заостренный носяра, похожий на клюв в серебристую сеточку, точно из замасленной замши. У всех – небольшие, очень круглые, близко сидящие глаза, блестевшие так, словно в них были вставлены стекла. И прижатые к черепу, слегка заостренные уши. Они виртуозно крутили веревками с петлей на конце, жонглируя – каждый своей. И у каждого, вот такая история, была персональная сабля и здоровенный кинжал.

– Ву кланган! – прокричал Камлот в запале. – Люди-птицы! Запомни, вот тебе новое слово! Это значит – мы сейчас попадем к тористам! Они им служат! Это их люди. Запомни, Карсон… если мы не увидимся больше… про метки… по меткам ты найдешь город… Кланган это анганы, – наполовину бессвязно пробормотал он. – Учи слова, Карсон. Они с тобой их учить не станут. «Анган» – это форма единственного числа, а «кланган» – множественного. Форма множественного числа образуется с помощью префикса «клу», если слово начинается с согласного, и просто «кл» в словах, начинающихся с гласного! Повтори, Карсон, суффиксы…

Видимо, последствия нервного напряжения и временного паралича возымели свое действие. Камлот скорее всего бредил. Какие префиксы-суффиксы?

Не успел он договорить, как на каждого из нас накинули проволочные петли. Крепкие, черт бы их побрал.

Мы пытались вырваться, ударяя мечами по металлической проволоке, но они оказались бессильны против нее. Только руки мелькали. Вроде машин каких-то. Длинные руки, могли бы хорошему человеку принадлежать и доброе дело делать. Длинные, с крупными, скажем, ногтями. Я назову эти верхние лезвия ногтями, сделаю скидку на какую-никакую культуру. И еще кое на что. Сразу ставлю большой знак вопроса по поводу нижних ступней, в три пальца и в три, соответственно, сами понимаете чего. Кривых, но не ногтя. Уже, думаю, не ногтя. Так скажу, хотя в орнитологии не большой знаток.

Пока мы пытались выбраться, анганы опустились попарно на землю и встали по обе стороны от нас. Нет, даже не встали, а зафиксировались. Вроде мемориальных изваяний. Вроде каких-то необычайно горделивых строений. Очевидно, неподвижности их учили с детства, как земных детишек учат сморкаться в платок. Их грудь по развитой форме напоминала птичью, округлую, заметно сужающуюся вниз. С фундаментом дела обстояли неважно. Бедра узкие, ноги короткие – барахло, а не ноги, и мили бы не прошли, выдохлись на первом повороте. С крышей – то же самое. О каком интеллекте могла идти речь, если на их головах вместо волос росли перья, как у какой-нибудь курицы?

Но и без интеллекта, скажу, они держали нас на привязи так крепко, что тело заныло. Пользуясь нашей беспомощностью, пятый анган с обнаженной саблей приблизился к нам и разоружил. Лихой черт! Он был так возбужден удачно завершившейся охотой, что его оперение, как и у остальных, то и дело вставало дыбом.

Перья у всех выглядели одинаково: белая полоса, потом черная, потом опять белая, а конец красный. Такое же поганое оперение имела фасадная часть туловища спереди. А пучок самых крупных перьев в нижней части спины, над ягодицами, составлял великолепный лилово-желтый хвост, который они распускали громадным веером, если хотели покрасоваться. Вот, мол, какие ловкие. Вон как здорово двух мужиков словили. Такая вот картина маслом…