Холодное лето 53-го

– Лузга, – прошептал Копалыч, на его губах пузырилась кровь. – Сделай…

Басаргин увидел пятна крови на груди и животе.

– Карман… маленький… под рукой.

Басаргин нашел кармашек пониже подмышки, расстегнул, вынул ветхий листок с записью.

– Там адрес моих…

Он смолк.

– Говори, что сделать?

– Найди. Скажи – оклеветан.

Копалыч умолк, лицо застыло, но кровь на губах еще пузырилась. Басаргин не знал, куда убрать бумажку. Он достал из другого Копалычева кармана коробку с очками и положил бумажку в нее. Сунул коробку в карман своих штанов.

Слева начинало болеть. Он потрогал бок – кровь.

Басаргин поднялся с колен, посмотрел сверху на Копалыча. Тот был еще жив. Басаргин стоял и смотрел.

Подошла Лида, стала напротив. Басаргин сказал:

– Жива, жива твоя Саша, в порядке.

* * *

Барон тогда упал от удара по ноге – пуля попала в мякоть, ни кость, ни артерия задеты не были. Пока он в этом разбирался, стрельба закончилась, и он, до выяснения обстановки, пополз к берегу, благо тот был близко, спустился с низкого обрывчика на песок и залез в нишу под нависшим дерном, пронизанным корнями прибрежного тальника.

* * *

Старобогатов умер. Басаргин закрыл ему глаза. От пристани нерешительно приближались Фадеич и Зотов. Начали выходить из изб старухи и старики. Солнце садилось.

Возле служебной комнаты, где у Фадеича стоял сейф, было сложено оружие: автомат, карабин, ружье, два обреза и наган. Фадеич и Зотов переносили все это в комнату. Что влезло в сейф, было Фадеичем заперто там. Остальное он сложил в сундук со старыми флажками речной сигнализации и запер. Потом с государственным видом запер дверь комнаты.

Два старика дожидались окончания этой операции.

– Насчет покойников, – сказал маленький старик.

– Якова похороним на кладбище… – стал рассуждать Фадеич. – Манкова надо в город везти, по месту жительства и для решения начальства.

– А этих?

– Как следствие решит.

– Что ж, так и лежать им? Ночь, собак перевели – кто хошь из тайги придет, росомаха, лиса, потратят покойников-то.

– Надо всех положить в ледник, – сказал Зотов.

– Дак там рыба.

– Выкинуть! Рыба…

– А это дело, – оживился Фаденч. – И запирается.

– Сколько гробов ладить? – спросил маленький.

– Один, – сказал Фадеич. – Для Якова. А пока светло еще, идите соберите всех: в лесу трое, да тут… Лошадь с волокушей. И ты иди, – добавил он Зотову.

– Я?! Да я весь день на мушке у них жил, а теперь мне их же и таскать? Да если в не я.

Дверь Фадеичевой комнаты распахнулась, на пороге стал Басаргин. Он был без свитера, Лида бинтовала его торс, и когда он вскочил, бинт поволочился за ним.

– Ты?! – Басаргин пристально смотрел на Зотова. – Ты у меня на мушке был!

– Озверел совсем! – Зотов попятился. – Если в я их не сдержал, они бы всех перебили.

– Ты мне сегодня не попадайся, – очень тихо сказал Басаргин.

Испуганный Зотов пошел к сходням, крикнув:

– Ничего я таскать не буду!

– Фадеич, – позвал Басаргин и вернулся в комнату. Здесь Саша заваривала чай. Он сел. Лида стала его добинтовывать.

– Все не привыкну тебя называть Сергеем, – Саша хотела что-то спросить у него и не решалась.

– Зови Лузгой, тебе можно.

Вошел Фадеич.

– Копалыча надо похоронить здесь, – сказал Басаргин. – Мне надо знать, где его могила.

– Не могу. Как определенного на поселение… Надо предъявить власти.

– Ты пристанью командуй, людям ты не начальник. Копалыча похороним здесь.

– Как капитан рейда… – начал Фадеич.

Лузга взял со стола ту самую ложку и с такой силой воткнул в столешницу, что труба на самоваре покосилась.

Фадеич притих. Саша с отвращением посмотрела на ложку, подняла с пола свитер.

– Пойду постираю.

Она вышла. Лида кончила бинтовать Басаргина, склонилась и поцеловала его плечо. Он опустил голову.

* * *