– Будешь тихо – не убью, – прошептал Крюк. – Кто в доме?
Муха еще улыбался, глядя па них.
– Я… – не сразу сказал Зотов. – Один я…
– В деревне есть чужие?
– Нет.
– Веди в дом.
Когда, оставив Витю наблюдать за подходами, вошли в дом, Шуруп сгреб Зотова за рубашку и выдохнул в лицо:
– Жрать!!
* * *
Ветер был тихий, теплый и казался прозрачным от того, что в темнеющем воздухе над водой мелькали тысячи прозрачно-белых мотыльков. Вот уже больше часа танцевали они свой странный бесшумный танец, и все больше их падало па воду, и темная река несла эти легкие хлопья в наступающую темноту.
Саша сидела на обточенном водой бревне, Лузга лежал, облокотясь па песок, и доедал из миски холодную уху.
– Как в этом году поденок много, – сказала Саша, рассматривая на ладони мертвых мотыльков.
– Откуда они берутся?
– А они три года червячками жили, в воде… А сегодня все сразу… Превратились в бабочек… На немного минут… И умрут все… Они даже не едят, им нечем.
– А чего ж делают?
– Ну… – Саша смутилась. – Обеспечивают потомство.
Лузга сказал с раздражением:
– Это в школе таким словам учат – «обеспечивают»? У них вечер любви! Вершина жизни. А вы в школе, небось, и слово-то это стыдитесь сказать – любовь!
– Ну почему, если в стихе… – краснея, сказала Саша.
Лузга проворчал что-то и стал лениво ловить пляшущих поденок. Засмеялся, поймав мотылька.
– Где любовь, там и смерть за углом!
Саша внимательно посмотрела на него, задумалась.
– А ты кем раньше был?
– Да когда раньше, Саша? – он махнул рукой.
Она не рассердилась, настаивать не стала. Он сел на корточки у края воды, вымыл миску, руки. Пригляделся, резко черпанул миской воду и выбросил на берег рыбешку, малька.
– Мама хочет, чтобы я после десятого в институт шла. Я же думала идти работать, ей тяжело одной, а она говорит: ничего… Так хочется в город поехать, может, даже в Москву, поступить в студенты.. Не знаю…
Лузга принес миску с водой, в которой метался, серебряно взблескивая, малек.
– А на кого учиться?
– Хитренький! Не скажу!
Лузга держал миску в ладонях, оба склонились, разглядывая рыбешку.
На дебаркадере хлопнула дверь. Они обернулись, Лида вгляделась в сумерки, поставила на перила фонарь «летучая мышь», чтобы осветить лицо и пальцы, и стала нервно говорить по-своему.
– Нет! – сердито крикнула Саша.
Та опять что-то сказала, Саша сникла.
– Иду, чего ты…
Лузга зло выплеснул рыбешку далеко на песок и бросил миску перед Сашей.
– Знаю, что она говорит! Боится маманя, как бы ее девочку не того! – он сделал циничный жест.
– И нет! – Саша вскочила, чуть не плача, потому что он угадал. – И врешь ты все, врешь! И никем ты не был, никем!
Подхватив пустую миску, она быстро пошла прочь. Лузга некоторое время лежал неподвижно, потом приподнялся и плюнул далеким плевком.
У берега, в заводине, течение было возвратным, вода медленно вращала мертвых поденок, и все больше быстрых кругов от рыбы появлялось то тут, то там, и разносилось над водой сочное чмоканье.
* * *
Крюк и Михалыч рассматривали имевшееся у Зотова оружие: двустволку, охотничий карабин, коробки патронов. Зотов убирал со стола после ужина. Остальные лежали на полу на ворохе мехов. Шуруп спал.
– Для него патроны есть? – Крюк положил на стол пистолет «ТТ».
– Нет, – сказал Зотов.
– А для нагана?
– Да откуда? Это не промысловое оружие.
Крюк посмотрел на него, сказал жестко:
– Промысловое.
К столу подсел Барон, выразительно посмотрел на часы.
– Да, – кивнул Крюк и повернулся к Зотову. – Лодки на замках?
– Нет. Зачем?