Холодное лето 53-го

– Значит, в деревне одна мелкашка и одна берданка? И все?

– Точно.

– Выходим через час, – сказал Крюк Барону. – До лодок пойдем краем леса, чтобы собаки не учуяли. Ну, а там…

Барон слегка повернул голову в сторону Зотова, Крюк твердо посмотрел на Барона.

Зотов в зеркале видел, как его приговорили. Он прошел па кухню, бестолково переставлял посуду и лихорадочно думал.

В дверь сунулся Витя.

– Идет кто-то!

Крюк вскочил, поманил Зотова, сказал спокойно:

– Встреть на крыльце, в дом не води. Витя, схоронись во дворе, если попытается знак подать – разом кончь обоих.

Когда Лида подошла к дому, Зотов стоял на крыльце.

– Иди домой. Так? – сказал он. – У меня живот болит, не хочу ничего.

Она что-то тревожно спросила.

– Ничего мне помогать не надо! – раздраженно сказал он.

Она постояла немного, повернулась и ушла в темноту. Зотов вернулся в дом. Все смотрели на него.

– Слушай сюда, – сказал он Крюку. – Немая приходила. Я ей мог на пальцах сказать, она бы кое кого предупредила.. Вопрос: зачем не сказал?

– Жить, небось, любишь, – Шуруп сплюнул.

– Завтра к вечеру, может, послезавтра придет катер. Везет деньги па пять факторий. На катере человек пять, ну шесть. Одно-два ружья, один «ТТ» – вот так, примерно.. Ну, куда вы на этих лодках уйдете?! А на катере мы и далеко и быстро уйдем. Можно – в город. Можно в такую тайгу, что…

Он умолк под их взглядами. Стало совсем тихо.

– «Мы»? – Барон взял двумя пальцами лацкан его пиджака: – Ты и твои вошки?

– Не, он чистый, – весело сказал Шуруп, – от него деколоном тянет.

Все пятеро так внимательно рассматривали Зотова, что ему стало совсем тошно.

– В деревне милиционер, – сказал он, отдавая последний козырь. – Вчера приехал, про катер сказал.

После некоторого молчания Муха ласково спросил:

– А почему раньше не упредил – о легавом?

– Ну… Теперь я с вами.

Барон и Крюк согласно посмотрели друг на друга.

– Катер – это хорошо, – сказал Крюк.

* * *

Копалыч подымался рано. Он жил во времянке у деда Якова. Наскоро помывшись у рукомойника, он достал очки и тщательно промыл стекла, а потом вытер их специальной тряпочкой и убрал в коробку.

Вышел на крыльцо дед Яков.

– Что, паря, опять стараться идешь? Как найдешь, шепни, где жила-то, а?

– На что тебе золото, дядя Яков?

– Да мне немного, шматок. Поехать хочу, сразу увидеть всю Россию и что с ней вместе – Киргизию там, Грузию… И непременно Курскую губернию, откуда мой род. Читал обильно, но видеть хочу, понять, как все это составляется вместе.

– Везде там я ездил, – сказал Копалыч, – и много где еще… А помирать легче не будет. Но ты прав – поезжай… Неужели не скопил на рыбе-то?

– Скопил, – дед усмехнулся, почесал затылок. – В один конец. Дак мне еще и вернуться желательно.

Копалыч махнул на него рукой и пошел за калитку, взяв стоявшую у забора лопату.

* * *

Лида полоскала белье в реке возле дебаркадера.

Витя из чердачного окна фактории хорошо видел в бинокль всю деревеньку и пристань. Рассмотрел без интереса и Лиду. Но тут в поле зрения бинокля вошла Саша. Высоко подоткнув юбку, она вошла в воду дальше матери, нагнулась, стала мыть лицо и шею. Бинокль застыл в Витиных руках.

– Кого видишь? – спросил его снизу, из люка Шуруп.

– Старуху, – медленно ответил он, и желваки его вспухли.

– Ты давай за ментом следи.

В комнате совещались.

– Легавого в избе не взять, – сказал Крюк, – посечет очередями.

– Да напрямки и пойти нельзя, – заметил Михалыч, – собаки забазлают.

– Послать его, – сказал Шуруп про Зотова, – пусть сюда приведет.

– Ну, нет! – усмехнулся Крюк. – Мне спокойней, когда хозяин на виду и потрогать можно.

– Тсс! – Муха, глянувший в окно, вскинул руку.

Во дворе, в трех шагах от калитки, стояла черноглазая старуха. Ждала, не желая тревожить хозяина, если он еще не встал.

– Что ей надо? – прошептал Крюк.