Поток алмазов. Мелодия смерти

Фрэнсис Сеттон был красивым юношей, хотя кислая физиономия, которую он считал нужным строить, его уродовала.

Он был подавлен, так как чувствовал, что его хотят перехитрить и обмануть.

Ему было доказано, что если Лэмбер нуждался в его обществе, приглашал его к обеду, не раз брал с собой к «Уайстлерам», то не потому, что финансисту доставляет это удовольствие, и не потому, что Лэмбер знавал когда-то его отца, – а потому, что Лэмберу от него кое-что нужно.

Излишни комментарии, каким образом ему это было объяснено. Возможно, что самая милая, славная и нежная женщина, которая при всем своем очаровании все же только человек, сумела в известный момент чисто по-человечески с достаточной убедительностью вразумить своего сумасбродного брата.

Он вошел в кабинет Лэмбера с недовольным лицом. Лэмбер сидел за письменным столом, на котором была разбросана масса конторских книг и писем. Перед ним лежала раскрытая толстая счетная книга, а по сторонам рассортированные письма. Его секретарь с открытой записной книгой сидел подле.

Бросалась в глаза внушительная чековая книжка, и Лэмбер был действительно очень занят, когда Уайти доложил о приходе молодого человека.

– А, мистер Сеттон! – сказал он, весело улыбаясь и ответив на короткий поклон Сеттона. – Очень рад вас видеть у себя. Уайти, предложи удобное кресло мистеру Сеттону. Мне осталось закончить одно дело.

– Может быть, – облегченно заметил молодой человек, – мне после зайти?

– Только одну минуту, – извинился Лэмбер, – садитесь, пожалуйста. Грен, вы готовы?

– Да, сударь.

– «Милостивый государь, – диктовал Лэмбер, откинувшись на спинку кресла, – при сем препровождаем вам полугодовую ренту в сумме четырех тысяч шестисот двадцати пяти фунтов, семи шиллингов и четырех пенсов. Точка. Мы весьма сожалеем, что не можем вам представить акции нового выпуска; запись на новый выпуск в двадцать раз превысила наличность. С совершенным почтением…» и т. д. Написали?

– Да, сэр, – ответил неподвижный Грен.

«Возможно ли, чтобы это был тот аферист, которого так обстоятельно обрисовала моя сестра? – подумал молодой человек. – Неужели этот человек может опуститься до того, чтобы заманить меня в игорный притон с целью выиграть пару сот фунтов?»

– Пошлите Каутсу чек, на сколько? – спросил Лэмбер.

– На шесть тысяч, – ответил Грен наобум.

– И заплатите этот маленький счет Уэллсу – приблизительно четыреста… Эти маленькие счета на вино растут.

Последняя фраза была обращена к Сеттону, который участливо улыбнулся.

– Ну, теперь, кажется, все… – Лэмбер собрал бумаги. – О, здесь еще письмо от С.!

То, что он держал в руке, было в действительности счетом на вино, о котором он намекнул Грену.

– Напишите ему, что мне очень жаль, что я не могу с ним отправиться в Ковес, – я ненавижу чужие яхты. – Он с улыбкой обратился к молодому человеку: – К несчастью, я не могу себе больше, как в прежние годы, позволить собственной яхты…

Он откинулся на спинку кресла, когда за Греном закрылась дверь.

– Ну, господин Сеттон, мне бы хотелось поговорить с вами откровенно; вы не обидитесь, если Уайти будет присутствовать, не правда ли? Он в большинстве случаев мой доверенный.

– Я ни на чье присутствие не обижаюсь, – возразил молодой человек, хотя, очевидно, он себя чувствовал нехорошо, так как он точно не знал, какую цель преследовал Лэмбер.

– Мистер Сеттон, – начал Лэмбер медленно, – кажется, вы тогда были в школе, когда ваш отец отправился в Западную Африку?

– Я в это время держал экзамен в Оксфорд, – быстро ответил молодой человек.

Лэмбер кивнул головой.

– Вы ведь знаете, что я финансировал тогда эту злополучную экспедицию?

– Я слыхал, что вы были причастны к ней.

– Да, был, – сказал Лэмбер, – мне это, однако, стоило… но это к делу не относится. Ну вот, мистер Сеттон, буду с вами откровенен. У вас, наверное, такое впечатление, будто я искал вашего знакомства, преследуя какие-то иные цели. Не отрицайте. Это меня…

– Уязвило, – вставил молчавший Уайти.

– Да, больно уязвило. Я знаю человеческую натуру очень хорошо, мистер Сеттон, и, если кто обо мне плохого мнения, я это чувствую инстинктивно.

Необходимо заметить, что это ощущение исходило не столько из наблюдательности самого Лэмбера, сколько из информации, полученной им от Уайти.

– Мистер Сеттон, не буду отрицать, что я преследовал другие цели, ища вашего знакомства.

Лэмбер наклонился вперед, положил руки на колени и начал серьезно:

– Когда ваш отец…

– Бедный отец, – промычал Уайти.

– Когда ваш бедный отец умер, вам, или, вернее, вашей сестре, так как она была старшей, был послан план, карта, указывающая маршрут вашего отца. В прошлом году я случайно узнал о существовании этого плана и написал по этому поводу вашей сестре письмо.

– Насколько я понимаю, мистер Лэмбер, – ответил Сеттон, – вы после смерти отца даже не попытались нас разыскать; хотя вы и не были ни в какой мере ответственны за его судьбу, все же моя сестра полагает, что ваш долг был поинтересоваться, как обстоит дело с обеспечением оставшихся благодаря этой экспедиции сирот.

Этот стройный юноша с резко выраженным женственным лицом теперь разговаривал с такой уверенностью, будто ему уже давно знакомы все обстоятельства дела, о котором он говорил. И все же он до того утра, когда ему сестра не дала обстоятельное объяснение характера этого человека, не знал никаких подробностей, повлекших за собой смерть отца.

Пока он говорил, Лэмбер меланхолично покачивал головой, как бы отрицая возводимое на него обвинение.

– Нет, нет, нет, – сказал он, когда тот кончил, – вы не правы, мистер Сеттон, я тогда был болен; я знал, что вы все живете в хороших условиях.

– Гм! – кашлянул Уайти, и Лэмбер понял, что сделал ошибку.

– В самом деле, – сказал искренне Лэмбер. Он поскорее хотел покончить с этим делом, так как стал терять присутствие духа. – Я бы хотел наконец с этим покончить. Ваша сестра тогда нам отказала в плане, ну хорошо, мы с ней не спорим, мы не хотим также обращаться в судебные инстанции, мы говорим: «Хорошо, мы отказываемся от этого дела, хотя для меня это довольно серьезный вопрос, так как я учредил…»

– Так как ты намеревался учредить, – поправил его Уайти.

– Я хотел сказать, что на основании этого плана я хотел учредить общество; и все-таки я говорю, если молодая леди так думает, то мне очень жаль – я не могу ей быть дольше в тягость; но вот мне пришла мысль в голову! – Он драматически остановился. – Мне приходит в голову мысль – алмазные россыпи, на поиски которых отправился ваш отец, еще не открыты; даже с вашим планом, которому я, между прочим, не придаю никакого значения.

– Практически он имеет ценность только для владельца, – перебил его Уайти.

– Для другого он ценности не имеет, – согласился Лэмбер. – Даже с планом в руке мои россыпи не найдут, если отправятся их разыскивать. Для этого требуется…

– Пытливый ум, – заметил Уайти.

– Да, пытливый ум, который должен быть врожденным, лежать в крови у того, кто отправится на розыски. Мистер Сеттон, – Лэмбер тяжело поднялся, – если я говорил, что искал вашего знакомства с определенной целью, я говорил правду. Я хотел узнать, не достойны ли вы продолжать начатое вашим отцом дело? Мистер Сеттон, вы достойны! – он произнес это драматически, с ударением, и молодой человек покраснел от удовольствия.

Он был бы не человеком, если бы не поддался на эти слова. Ни душой, ни телом он не был похож на Сеттона-исследователя, на человека, участвовавшего во многих экспедициях, но он унаследовал от отца жажду знания, которая лежит в основе каждого такого предприятия.