Сказки о драконах

Сказки о драконах
Эдит Несбит

Представьте себе мир, в котором драконы живут рядом с нами. Иногда они добрые и милые; пьют молоко и обожают хлеб. А иногда грозные и опасные; и тогда из-за них маленьким мальчикам и девочкам даже запрещено выходить из дома. Из книги «Сказки о драконах» Эдит Несбит вы узнаете все, что нужно знать о самых таинственных и опасных созданиях на Земле. Где они живут? Как выглядят и чем отличаются друг от друга? Как приручить, накормить и ухаживать за этими могущественными существами? Веселые, забавные и удивительные сказки, рассказывающие о людях, драконах и приключениях, которые они переживают вместе, будут интересны не только детям, но и их родителям.

В сборник вошли сказки: «Укротители драконов», «Освободители своей Отчизны», «Добрый маленький Эдмонд», «Огненный дракон».

Эдит Несбит

Сказки о драконах

Укротители драконов

Возвышался когда-то старый, старый замок, такой старый что его стены и башни, и башенки, и ворота и своды все обратилось в руины и от всего его былого величия осталось всего две маленькие комнатки…

В этих-то руинах кузнец Джон и устроил свою кузницу. Он был слишком беден, чтобы поселиться в настоящем доме; за комнаты же в руинах никто не требовал с него квартирной платы, так как все владельцы замка уже давно умерли.

Итак, здесь Джон раздувал свои меха, ковал свое железо и исполнял всякую работу, которая только попадалась ему в руки. Работы этой было не так много, потому что большая часть её доставалась городскому голове, который также имел кузнечную мастерскую огромных размеров, и большой завод напротив городского сквера; у него было двенадцать учеников, стучавших молотками, точно стая дятлов, двенадцать мастеров, которые давали приказания ученикам, и патентованная кузница, и самодействующий молот, и электрические меха, и масса тому подобной новейшей техники.

Понятно, когда горожанам нужно было подковать лошадь или сварить ось, они отправлялись к главе. Что касается кузнеца Джона, то он перебивался, как мог, при помощи некоторых случайных заказов, получаемых от путешественников и иностранцев, которые не знали, какую роскошную кузницу имел глава.

Обе комнаты были теплы и не пропускали ни дождя, ни ветра, но они были довольно тесны, из-за этого кузнец привык сохранять старое железо и разный хлам, а также щепки и крохотный запас угля, в большой сводчатой тюрьме под замком.

Это была очень красивая тюрьма, с прекрасной сводчатой крышей и огромными железными кольцами, винты которых были вмурованы в стену, что делало их очень прочными и удобными для привязывания пленников; с одной стороны ее виднелась полуразрушенная широкая лестница, ведущая вниз, Бог весть куда. Даже владельцы замка в старые добрые времена никогда не знали куда вела эта лестница, хотя время от времени сбрасывали с нее какого-нибудь заключенного по своему веселому, простосердечному нраву и, о, чудо, эти заключенные больше не возвращались.

Кузнец никогда не осмеливался спускаться ниже седьмой ступеньки; я также не отважился на это, поэтому знаю не больше его о том, что находилось внизу этой лестницы.

У кузнеца Джона была жена и маленький ребенок. Когда жена его не исполняла какой-нибудь домашней работы, она имела обыкновение нянчить ребенка и плакать, вспоминая о счастливых днях, когда она жила со своим отцом, который держал семнадцать коров и жил в деревне, а Джон приходил в летние вечера ухаживать за ней, одетый в праздничный костюм и с цветком в петлице. Теперь волосы Джона начали седеть, и они с ним жили постоянно впроголодь.

Что касается ребенка, он много плакал и днем, но в разные, неопределенные часы; зато ночью, когда мать его укладывала спать он каждый раз принимался плакать, и ей почти ни на минуту не удавалось уснуть. Это, конечно, сильно утомляло ее. Ребенок мог вознаградить себя за бессонные ночи днем, если ему хотелось, но его бедная мать не имела возможности этого сделать. Итак, как только выпадала свободная минутка, она усаживалась и плакала, так как была измучена работой и горем.

Однажды вечером кузнец работал в своей кузнице. Он делал подкову для козы одной очень богатой дамы, которой пришло в голову посмотреть, не понравится ли козе ходить в подковах, а также – обойдется ли каждая подкова в двадцать пять или двадцать копеек, прежде чем она закажет весь набор.

Это был единственный заказ, полученный Джоном за всю эту неделю. Пока он работал, жена его сидела и нянчила ребенка, который, к великому удивлению, на этот раз не плакал.

Прошло таким образом некоторое время, и вдруг, сквозь шум, производимый мехами, и стук молотка о железо, стал прорываться какой-то новый звук. Кузнец и его жена переглянулись.

– Я ничего не слышал, – заявил он.

– И я также – заявила она.

Но шум все усиливался, и оба так старались заглушить его, что кузнец принялся бить молотком по подкове сильнее, чем бил когда-либо в жизни, а его жена начала петь ребенку, чего она не делала уже несколько недель.

Но сквозь шум мехов, звон молотка и пение звук прорывался все громче и громче, и чем сильнее они старались не слышать его, тем яснее он доносился до них. Шум походил на то, будто какое – нибудь огромное животное все мурлыкало, мурлыкало и мурлыкало; а не желали они верить в то, что мурлыканье, действительно, раздавалось, потому что оно неслось из большой сводчатой тюрьмы – оттуда, где лежало старое железо и щепки и крохотный запас угля, и полуразрушенная лестница, которая вела во мрак и кончалась Бог весть где.

– Положительно невозможно, чтобы кто-нибудь забрался в подземную тюрьму, – сказал кузнец, вытирая лицо.

– Однако, мне придется спуститься туда через пару минут за углями.

– Конечно, там никого нет. Как мог бы кто-нибудь забраться туда? – заметила его жена.

И они так сильно старались поверить, что там никого не могло быть, что под конец почти действительно поверили этому.

Затем кузнец взял в одну руку лопату, в другую молоток, подвесил – фонарь на мизинец и спустился вниз за углями.

– Я беру молоток вовсе не потому, что думаю, что там кто-нибудь есть, – объяснил он, – но им очень удобно разбивать крупные куски угля.

– Я прекрасно понимаю это – сказала его жена, которая принесла уголь в фартуке в это самое утро и знала, что это была попросту угольная пыль.

Итак, он спустился по винтовой лестнице в тюрьму и остановился на нижней ступеньке, держа фонарь над головой, только для того, чтобы убедиться, что тюрьма была совершенно пуста, если не считать обломков железа, разного хлама, щепки и угля. Но другая половина ее оказалась полна, и наполняло ее не что иное, как дракон.

– «Он, наверно, поднялся по этой гадкой полуразрушенной лестнице, Бог весть откуда», – сказал кузнец сам себе, весь дрожа и пытаясь снова выбраться из тюрьмы по винтовой лестнице.

Но дракон был проворнее кузнеца, – он протянул огромную лапу, вооруженную когтями, и схватил его за ногу, звеня на ходу, как большая связка ключей или листовое железо, которым изображают гром в феерии.

– Нет, вы не уйдете от меня, – сказал дракон голосом, трещащим точно отсыревшая шутиха.

– Боже мой, Боже мой! – стонал бедный Джон, дрожа сильнее прежнего в когтях дракона, – нечего сказать, симпатичный конец для почтенного кузнеца!

Дракон, по-видимому, был крайне поражен подобным замечанием.

– Не повторите ли вы ваших слов еще раз? – попросил он очень вежливо.

– Нечего сказать, симпатичный конец для почтенного кузнеца, – повторил очень отчетливо Джон.

– А я и не знал этого, – сказал дракон. – Представьте себе только! Вы именно тот человек, которого я искал.

– Вы, кажется, уже упоминали об этом, – сказал Джон, едва попадая зубом на зуб.

– Ах, я подразумеваю вовсе не то, что вы думаете, – сказал дракон, – мне попросту хотелось бы, чтобы вы сделали небольшое дельце для меня. Из одного моего крыла выпало несколько заклепок, как раз под суставом. Сумеете вы мне его исправить?

– Может быть, и сумею, сударь, – сказал Джон вежливо, так как всегда надо быть вежливым с возможным заказчиком, хотя бы им был и дракон.

– Мастер ремесленник, – ведь вы, конечно, мастер! – может сейчас же замените что испортилось, – продолжал дракон. – Подойдите сюда и ощупайте мой панцирь, хорошо?

Джон робко подошел, когда дракон снял с него свою лапу; действительно, левое крыло дракона ослабло и висело, Бог весть как, и некоторая из панцирных плит возле крыла требовали немедленной заклепки.

Дракон, по-видимому, весь состоял из железного панциря, принявшего какую-то коричневатую, ржавую окраску, вероятно, от ярости, а под этим панцирем у него еще виднелось что – то пушистое, похожее на мех.

Кузнец пробудился в сердце Джона, и он почувствовал себя гораздо спокойнее.

– Вам, конечно, не повредила бы парочка, другая заклепок, сударь, – сказал он, – в сущности, вам их нужно даже порядочное количество.

– Ну, так принимайтесь за работу! – сказал дракон. – Вы почините мое крыло, затем я выйду отсюда и съем весь город и, если вы хорошо исполните работу, я съем вас напоследок. Вот!

– Я вовсе не хочу быть съеденным последним, сударь, – возразил Джон.

– Отлично, в таком случае я съем вас первым, – согласился дракон.

– Но я и этого тоже не желаю, сказал Джон.