Полицейский [Архив сыскной полиции]

– Вот она, господин начальник. – Сыщик протянул Бахтину шпору с разорванным ремешком-креплением. – Нашли у порога караулки? – Так точно. – Где? – Пойдемте.

Сыщики светили потайными фонарями, у приступка караулки во вмятине лежал еще один обрывок ремешка. – Я специально оставил, – сказал сыщик. – Фамилия? – Полицейский надзиратель Баулин.

– Молодец. Зови фотографа и прикажи городовым стать от трупа до сторожки коридором, сажен в десять ширины, и никого не пускать. – Слушаюсь.

– Да, и свет мне нужен, много света в сторожке. Достаньте лампы, свечи.

– У нас, Александр Петрович, переносное освещение есть, как при съемке фильмы, его Кошко завел. Вы же не успели познакомиться с нашей криминалистической частью. А вот и они подоспели.

К Бахтину подошли Маршалк и два чиновника в форме.

– Наши криминалисты, – сказал начальник, – командуйте, Александр Петрович.

– Господа. – Бахтин видел этих людей вчера, когда ему представили служащих управления, но именно сегодня он собирался вплотную знакомиться со всеми. – Мне нужен свет в караулке, и видите следы?

– Так точно. – Один из чиновников наклонился, зажег фонарик, рассматривая след. – Сейчас загипсуем.

Через несколько минут в сторожке зажегся свет. Удивительно, но помещение почти не пострадало от огня. Видимо, поджигатели не приняли во внимание ветер.

– Что еще делать? – спросил юркий, как мышь, надзиратель Баулин, – Гильзу ищите от браунинга.

– А если, к примеру, убийца стрелял из «велодога» или «лефоше»? – Значит, потянем пустышку.

– А вы, господин начальник, бегами интересуетесь?

– Нет, Баулин, просто когда я, как вы, был надзирателем, я ипподром по службе частенько навещал.

Так, сторожка: шкаф, диван у стены, ходики и портрет царя на стене, стол, два стула, один упавший, на столе початая бутылка коньяка, два стакана, круг колбасы, нож, – Бахтин поднял стул. – Валентин Яковлевич, присядьте. Баулин. – Слушаю, господин начальник. – Смотри!

Бахтин достал наган, приблизил ствол к голове Кулика.

– А почему вы, господин начальник, думаете, что он стрелял в упор? – Что это лежит? – Где? – На полу. – Фуражка городового. – Посмотри на тулью. Видишь? – Так точно, обожжено сильно. – Отсекатель у браунинга с какой стороны? – С правой. – Тогда ищи. Спасибо, Валентин Яковлевич.

– Александр Петрович, – на пороге появился следователь, – что думаете?

– А что здесь думать-то, Ананий Николаевич. Думаю, дело было так. Пришли двое. Городовой Полуянов их знал. Эти двое были не просто хивинцы, а люди состоятельные. – Почему так считаете?

– Они наследили очень. У порога след мужской туфли, весьма изящной, и следы офицерского сапога со шпорами. Потом глядите, коньяк дорогой, от Елисеева, колбаса языковая тоже из хорошей гастрономии.

Один сел пить с Полуяновым коньяк, а второй зашел со спины и выстрелил в него из браунинга. – Почему из браунинга? – Следователь закурил. – Пока отрабатываем версию доктора.

– Господин начальник, на полу ничего, щелей много! – крикнул Баулин. – Вскрывай половицы.

– Подождите, подождите, – удивленно вмешался следователь, – выдумаете…

– Ананий Николаевич, они, как видите, даже стаканы и бутылку не убрали, думали, что сторожка-то сгорит, ан нет, ветер в другую сторону повел. – А почему же они труп вытащили?

– Да все потому же. Если бы труп сгорел, сгорела бы какая-то часть их плана. Так что будем ждать неожиданный поворот. – Вы думаете, что нас пустят по ложному следу? – Обязательно.

– Есть! Есть! Господин начальник, гильза. – В руке Баулина поблескивал закопченный бочонок гильзы.

– Так. – Бахтин взял гильзу. – Молодец. Господа криминалисты, попрошу ко мне. Оба чиновника подошли к Бахтину. – Вот гильза, что скажете?

– В трупе выходного отверстия нет, потому что стреляли из дамского браунинга, – ответил один из чиновников.

– Верно. Это дамский браунинг, калибр четыре и пять. Пожалуйста, господа, отпечатки пальцев на стаканах, бутылке, ноже. – Это понятно.

– Что думаете, Александр Петрович? – спросил Маршалк.

– У меня бы похожий случай в Петербурге. Думаю, что ничего нового они не придумают, схема одна и та же. Вот увидите, виновный найдется быстро.

– Сколько имущества сгорело, – огорченно вздохнул Маршалк, – сотни тысяч рублей.

– Так здесь же, Карл Петрович, – вмешался Кулик, – эти папахи и шинели лежали, да сапоги. Нет товара, нет дела, а то, что подполковник интендантской рапорт написал, они еще его в лихоимстве обвинят. – Но у нас накладные, все документы на товар.

– Так они, Карл Петрович, заявят, что товар-то качественный был. – И то, твоя правда, Валентин Яковлевич. Только когда рассвело, Бахтин увидел, что натворил огонь. К нему подошел Женя Кузьмин. – Ну как, Саша? – Потом расскажу.

– Пойдем, я тебя с главным пожарным познакомлю.

В нескольких шагах от них стояли двое: один в помятой пожарной каске, а второй – крепкий человек в поддевке и картузе, с вислыми седыми усами.

– Знакомьтесь, господа, – сказал Кузьмин, – это Александр Петрович Бахтин, известный наш криминалист.

– Очень приятно, – устало бросил руку в каске офицер, – ротмистр Андреев Николай Альфредович, городской брандмайор.

– Наслышан о вас, голубчик, – прогудел седоусый. – Да и рассказец ваш читал. Неплохо. Гиляровский. Он сильно сжал руку Бахтина. Бахтин ответил. Гиляровский усмехнулся и сдавил сильнее. Бахтин опять ответил.

– Неплохо, совсем неплохо для полицейского чина. – Засмеялся репортер, – правда, я слышал, что вы гимнаст, английским боксом балуетесь.

– Баловался. Уж года два, как не участвовал в матчах.

– Напрасно, приходите к нам в Гимнастическое общество, есть занятные ребята. – Много сгорело, Николай Альфредович? – Весьма. – Пострадавшие есть?

– Мои пожарные грудью, можно сказать, отстояли склад медикаментов. Иначе взрыв был бы знатный. Как вы считаете, Александр Петрович, поджог? – Чистой воды.

– Ну мы сделали, что могли, теперь ваша работа. Если какие вопросы возникнут, телефонируйте, милости прошу ко мне на Пречистенку, а пока, господа, извините, служба.

Брандмайор пошел к пожарным, ступая тяжело, как очень усталый человек.

– Досталось им, – прогудел Гиляровский, – давно на Москве такого пожара не было. Так что же, Александр Петрович? – Что я вам могу сказать, Владимир Алексеевич… – А вы, значит, мое имя и отчество знаете?

– Не кокетничай, Володя, – засмеялся Кузьмин, – тебя вся читающая Россия знает. Гиляровский довольно усмехнулся: – Так как, Александр Петрович?

– Милые мои литераторы, дело о поджоге, думаю, примет самый неожиданный оборот.

Раздался бешеный стук копыт, и на двор влетела пролетка, в которой восседал, как монумент, полицмейстер второго отделения, статский советник Севенард. Он лихо выскочил из пролетки. Не полицмейстер, а картинка. Сияли серебряные с генеральским шитьем погоны, ослепительно горели пуговицы, блестели лакированные сапоги. Звеня шпорами, он подошли к Бахтину. – Желаю здравствовать, Александр Петрович. – Мое почтение, Александр Николаевич. – А где следователь? – У сторожки.

– Позвать, – рявкнул полицмейстер околоточному. И, обращаясь к Бахтину, спросил: – Ну что, следы есть?