Смотрящий

– Перехороним Лёху. Там кладбище есть недалеко. Негоже пацану в канаве лежать. Не заслужил он этого, – и, перейдя снова на участливый тон, спросил, – говоришь, двое ушли? И на опушке нас могут уже встречать?

– Да, упустили, а прочёсывать дома на окраине, времени не было.

– Всё правильно ты сделал, Ильдар. А насчёт встречи на опушке… ну что же, бегать я не собираюсь. Будем решать проблему на месте.

Мысль о том, что всё ещё далеко не закончилось, и следующий противник гораздо опаснее, не поднимала настроение. В какой-то момент я почувствовал себя разменной монетой. Лесник, словно услышав своим внутренним приёмником в голове мои размышления, обернулся, и сказал эту фразу так, что слова не вызывали и намёка на недоверие:

– Разведка, повторяю, мы теперь в одной лёжке.

Эти слова заставили Башкира оглянуться и посмотреть на меня. Хоть в темноте мы не видели глаза друг друга, но то, что они встретились, не было никаких сомнений. Я ощутил оценивающий взгляд Ильдара, который, после сказанного, во мне видел уже своего. Это передалось и остальным, молчавшим всю дорогу, не смея встревать в их разговор.

Ранение Боцмана вызвало у Лесника одновременно и досаду, и беспокойство. Досаду от того, что им явно не будет хватать такого бойца, а беспокойство, что они с Петрухой остались там вдвоём, и пусть даже хорошо спрятались и замаскировались, как уверял Башкир. Уже позже, узнав о его рваной ране на спине и увидев её, я мысленно отдал ему должное: за весь путь, он ни разу не заикнулся о ней, убивая боль своей железной волей. В молчание мы прошли следующих метров триста, нарушаемое изредка подсказками Лесника о дальнейшем направлении.

– Давай, хоть какой-нибудь план сообразим. Судя по всему, осталось немного, – ненавязчиво сказал Ильдар, – а то идём в такой тишине, словно, сука, на казнь.

– Нечего тут соображать. Когда подойдём к опушке, все останетесь в лесу. Я один выйду к ним, они меня хотят видеть.

– Мне кажется, это опрометчиво. Ты слишком хорошо думаешь о них. Они работают по беспределу и им плевать на понятия, сам знаешь. Пристрелят тебя, как собаку и всё.

– Тем самым подпишут себе смертный приговор, и они это знают, – уверенно ответил Лесник.

– Кто об этом узнает, если они и нас перещёлкают, как семечки? Патронов у нас не так много, пришлось потратиться. А лес, как болото, захочешь, не найдешь, – в голосе Ильдара звучало несогласие.

– Башкир, давай так. Вот, когда меня пристрелят, возьмёшь командование на себя, а сейчас, план такой и не хрен его обсасывать. Точка, – жёстко ответил Лесник, ему очень не понравился резко вспыхнувший запал своего помощника.

– Как знаешь. Не злись, тяжелая ночка выдалась. Нервы на пределе.

– Вот расслабься и иди спокойно вперёд. Всё будет в ажуре.

В интонации и словах Лесника звучала уверенность. Я даже подумал о том, что у него спрятан джокер, о котором никто не знает. Как оказалось позже, я ошибался, не было даже козырной карты, была лишь непоколебимая убеждённость в своей правоте. Весь оставшийся путь мы прошли в тишине, каждый со своими мыслями, лишь Хирург безмятежно тихо насвистывал себе под нос только ему известную мелодию, демонстрируя полную невозмутимость.

Серость начала понемногу охватывать черноту ночного небосклона, проявляя на его фоне макушки деревьев. Я пытался уловить встревоженные крики птиц и определить по звуку расстояние до них, но лесные пернатые, как будто вымерли, не подавая и намёка на своё существование. Даже мы их не беспокоили. Лес, словно внимательный зритель, замер в напряженном ожидании скорой развязки этой не рядовой истории, боясь шелохнуться. Вскоре впереди начали редко пробиваться тусклые просветы, что говорило только об одном, мы подходим к опушке. Судя по всему, оставалось не больше тридцати метров. Лесник, легко хлопнув по плечу Башкира, остановился и дождался, когда все собрались вокруг него.

– Дальше я иду один. Без моей команды, не вскрывайтесь, – и, опираясь на свою трость, при этом стараясь держать спину ровно, как человек полностью уверенный в своих действиях, направился к дороге.

Стоять на месте без дела было выше сил Ильдара и, подозвав рукой Хирурга, он тихо сказал:

– Видишь, левее густой кустарник. Пошли вдвоём, и оттуда будем наблюдать за происходящим. Пацаны, распределитесь здесь. Если что, прикроите наш отход.

Даже не могу сказать почему, но у меня непроизвольно вырвалось:

– Я пойду с вами. Здесь оставаться от меня толку нет, а там, может кого-нибудь, и достану им, – левая рука вытащила из берестовых ножен штык-нож.

Башкир с Хирургом, чуть прищурив глаза, посмотрели на меня и, не сказав и слова, слегка пригибаясь, последовали к зарослям. Их молчаливый ответ был очевиден, они не возражали. И вскоре мы втроём видели и слышали всё, что происходит на опушке.

Лесник уже стоял на дороге рядом с джипом без лобового стекла. Он посмотрел на машину, затем мельком его глаза пробежались по тушам диких кабанов, валяющихся на дороге и, подняв гордо голове вверх, уставился на старую пашню. Там было самое интересное.

На поле, выстроившись в ряд передом к лесу, как в автосалоне, стояли четыре идеально чёрных “Мерседеса”, прозванными в народе “кубиками”. Глубоко затемнённые все стёкла, даже лобовое, не давали возможности увидеть находящихся внутри людей, лишь только эмблема на решетке радиатора светилась под лучами восходящего солнца, хромом. Лесник продолжал стоять на дороге, приглашая к себе.

Ильдар резко повернул голову к Хирургу и спросил:

– Ты номера видишь? Или мне кажется?

– Нет, они в пыли. А что там?

Я тоже не мог разобрать выбитые на них символы и вопросительно посмотрел на Башкира, который не заставил ждать с ответом:

– Цифры, это не наша область. Не могу точно увидеть, но, по-моему, они столичные.

– Контора? – в голосе Хирурга проснулась тревога. – Тогда нам надо валить, Ильдар. И чем скорее и дальше, тем лучше.

– Тогда почему они не выходят? Как-то странно всё это.

Спустя минут пять открылась задняя дверь одного из “Мерседесов”, и медленно, неспешно появилась фигура мужчины с сединой на голове, лет сорока пяти. Он положил руку на окно и, облокотившись на торец двери, смотрел на Лесника, который продолжал также стоять на месте. Мы все трое не могли понять, что происходит. Эта пауза длилась минуты две, и я всё это время не сводил взгляд с моего бывшего соседа по лесу. Вдруг на его лице появилась ухмылка, и он опустил голову. В этот момент утреннюю тишину разрезал волевой голос незнакомца:

– Только ради тебя, я готов в своих корочках пройтись по этой пахоте.

Он, захлопнув дверь, расслабленно направился к дороге, широко улыбаясь и согнув руки в локтях, открыл ладони.

– Ну, здравствуй, Володя. Рад тебя видеть. Сколько лет, сколько зим, – Лесник сделал два шага навстречу, и они крепко обнялись так, как это делают два старых закадычных друга, – не ожидал тебя увидеть. Как ты тут очутился?

– Сорока на хвосте принесла, проблемы у тебя. Вот и вырвался в провинцию со своими архаровцами, кореша из беды выручать. Как видишь, успел. Вчера прибыл в область. “Центральные” теперь подо мной, правда, нашлось парочку несогласных, которые уже раков кормят. Как говорится, каждому – своё. Остальным не довелось столь категорично объяснять. А где твои бойцы?

Хирург посмотрел на Башкира и шёпотом спросил:

– Ты его знаешь?

– Судя по всему, это его единственный друг. Он пару раз упоминал, что есть такой.

В этот момент Лесник обернулся к лесу и крикнул:

– Выходите, пацаны. Здесь, свои.

Его друг поднял руку и махнул. Четыре машины одновременно заурчали и поехали к дороге. Это нельзя было назвать встречей союзников на Эльбе. Никто не обнимался и не выпускал очередь из-за автомата в небо, а только обменялись рукопожатиями и разделились, встав за спинами своих авторитетов. Вдруг в поле, рядом с местом, где стояли “гелендвагены”, с земли поднялся человек весь в грязи с автоматом наперевес. Башкир узнал его сразу.

– И давно ты в засаде лежишь? – его голос заставил всех обернуться и посмотреть на Петруху, который, как ни в чём не бывало, направлялся к ним.

– Да, – ответил он, вызвав на себя уважительные взгляды приезжих гостей. Немногословие родилось за секунду до того, как он появился на свет.

– Где Боцман?

– Там, – и махнув рукой в сторону, добавил, – метров триста.

Ильдар направился к брошенной машине, достал оттуда аптечку и, подозвав Хирурга, по ходу дал команду Илье с Петрухой, найти Боцмана.

– Залей это все перекисью и зеленкой, а потом перебинтуй.

Он скинул куртку на землю и, слегка скорчивши лицо от боли, стянул толстовку. Картина была нелицеприятная, увидев которую, я не мог, не проникнутся почтением. С таким ранением через всю спину, он весь обратный путь вёл себя более, чем достойно.