Акулы из стали. Аврал (сборник)

И потянулся руками, чтобы её потрогать.

– Тащ командир, – не выдержал Борисыч, – ну вот написано же русским по белому: «Руками не трогать!»

– Да я аккуратно. Чо ты орёшь-то, как раненный в жопу бизон?

– Это я не ору, тащ командир, а ласково прошу!

– Да, Сан Сеич, – вступился за кувалду старпом, – хоть мы в сменах и не состоим, но опасность-то и над нами висит, я чувствую жопой сейчас!

– Хорошо, Сей Саныч, пойдёмте.

Вышли.

– Не, Борисыч, правда из картона, что ли? – крикнул командир уже снизу.

А потом к нам на борт прибыл штаб дивизии с какой-то там очередной проверкой. Флагманских специалистов распределили по отсекам, чтоб они проверили, на месте ли бардак после прошлой проверки, или эти ленивые скоты всё-таки что-то устранили. В седьмой отсек пришёл временно исполняющий обязанности помощника НЭМС дивизии Сергей – однокашник и друг Борисыча. Ну, послонялся он по отсеку, попил чаю и от нечего делать взялся помогать трюмным разбирать какую-то загогулину на проходной палубе. Загогулина попалась какая-то норовистая и разбираться категорически отказывалась, как её ни уговаривали гаечными ключами и обсценной лексикой.

– Да, блядь, что вы как минёры безмозглые! – не выдержал пассивного наблюдения Сергей. – Вон кувалдой ёбните разок!

И схватил кувалду с аварийного щита.

Сразу даже было непонятно, чему он удивился больше – дружному «аххххх!» и округлившимся от ужаса глазам чумазых трюмных чертей или своей неожиданной богатырской силушке, которой он смял рукоять кувалды, не прилагая видимых усилий.

– А… – сказал Сергей, с удивлением разглядывая свои ладони.

– Чо тут за шум, а драки до сих пор нет? – заскочил в отсек Борисыч. – Чо стоите непуганной шоблой-ёблой, всю работу переделали?

И тут Борисыч увидел останки своей любимой. Кувалды, в смысле.

– Кто?

Трюмные молча пятились назад.

– Ктообляа?!

Они поупирались спинами в переборки и клапана системы ВВД и только когда поняли, что тянуть время становится опасно для жизни, дрожащими пальцами показали на флагманского специалиста дивизии.

– Си-и-и-ирьй-ожа-а-а-а! – ласково сказал Борисыч и взял его за лацканы пиджака сардельками, которые были у него заместо пальцев. – Дру-у-у-ух мой бывший, ну что же ты так опрометчиво сгубил свою йу-у-уную-у-у-у жизнь, касатик?

– Андрюха! Да я это! Нечаянно! Я ж того! Андрюха! Я ж не знал-то этого вот всего!!!

– Нечаянно, Сирожа? А теперь ты чаянно возьмёшь ножницы, картон и две баночки с красочкой и сделаешь мне такую же кувалдочку взамен убиенной тобой! И тогда, Сирожэчка, ты, может быть, уйдёшь отсюдова с целыми членами своего организьма!

Через какое-то время командир дивизии собрал офицеров штаба и командиров отсека в центральный на доклад. Не хватало только помощника НЭМС из седьмого отсека.

– Ну, где его носит? – торопился командир дивизии.

– Да сожрали, небось, крокодилы в трюме седьмого, да Борисыч? – начал искрить юмором НЭМС. – Там же у вас это, как его, террариум, тока с крокодилами. Да?

– Никак нет, товарищ капитан первого ранга! В моём трюме в белых тапочках ходить можно и не запачкаетесь! – парировал Борисыч.

Тут в центральный наконец впрыгнул долгожданный офицер с перепачканными чёрной и красной краской руками.

– Ты где вляпался-то? – удивился НЭМС.

– Да его, небось, командир седьмого приборку там шуршать заставил в седьмом, да? – предположил командир дивизии. – Годкуешь, небось, Павлов?

– Никак нет, тащ контр-адмирал! Я свято чту воинскую субординацию и проявляю уважения ко всем вышестоящим офицерам, даже временно исполняющим обязанности! – доложил Борисыч, выпятив грудь и важно надувая губы.

– Орёл, да. Ну что, товарищи офицеры, начнём доклад?

А ещё Борисыч однажды делал санки для того, чтобы взять их на охоту за добычей. Но об этом – в другой истории.

Любишь кататься? Люби и с санками… заниматься!

А как у вас обстоят дела с ловкостью рук? Ну, не в том смысле, можете ли вы украсть часы или незаметно вытащить бумажник. А в том, умеете ли вы что-нибудь делать руками? Что-нибудь этакое. Я ужас как уважаю рукастых людей, вообще любых. Строгаешь красивые табуретки, чинишь автомобили, жонглируешь булавами с огнём или рисуешь картину – велкам ко мне в список уважаемых личностей! Сам-то я не то чтобы жопорукий: стандартный набор – забить гвоздь-отремонтировать кран-переустановить виндоус – освоен мной на 146 и даже больше процентов. Но что-нибудь особенное – это не ко мне.

А Борисыч вот мог. Несмотря на свое интеллигентное происхождение из Питера – рукастый был воин. Хотя, думаю, что-то он скрывал про свои корни. Ну разве может у питерского интеллигента потеряться на три года ящик сгущёнки на антресолях? А у Борисыча и такой случай был. А тут приспичило ему пойти на охоту.

Времена тогда тяжёлые были, и за мясо у нас считались американские куриные окорочка. И то, в основном, по праздникам. И водился в экипаже один заядлый охотник – комсомолец по имени Олег. Сам он был из местных, то есть родился и вырос в Западной Лице, оттуда поступил в училище и туда же вернулся служить. А чем ещё вот вы бы занимались в «городе» с населением десять тысяч человек и одним ДОФом в радиусе ста километров? Не, ну понятно, что водку бы пили. Ну, а в остальное время? Вот поэтому у нас много было рыбаков, охотников и прочих собирателей золотого корня.

Олег как раз купил себе новый карабин, не то «Сайгу», не то «Тигра», точно уже не помню, и собирался выходить на полевые его испытания. Ну и Борисыч напросился пойти с ним, помогать там чистить ружьё, подавать боеприпасы и за это войти в долю на убитую добычу. «Конечно, – сказал Олег, – вдвоём-то веселее животных убивать!»

Как и любое благое начинание, это происходило зимой. Мы стояли на рубке, курили и смотрели на белые клубы тумана, которые стелились по воде залива. Братишка Гольфстрим, он же, как и подводники, не любил зиму и всячески с нею боролся. Залив, например, никогда у нас не замерзал, а когда морозы были особенно крепки, он дымился. Доходило до того, что иногда, стоя на рубке, можно было на секунду отключить мозг и представить, что стоишь ты не на атомной подводной лодке, а на огромном дирижабле, который своим чёрным пузом плывёт по белой плотной шапке облаков и везёт тебя куда-нибудь в место, где все твои мечты наконец-то обретут форму, цвет, вкус и запах. Но это если не смотреть в сторону берега. Гольфстрим, конечно, старался и посылал свою туманную армию и на берег, но всё, что ему удавалось, это на несколько метров от берега делать из плотной снежной шапки ноздреватую пемзу.

– Слушай, – возбуждённо спрашивал Борисыч Олега, – а сколько патронов у нас? Хватит?

– Да штук пять у меня есть, хватит, конечно.

– А чего так мало-то? А вдруг там добычи будет – во!

– Они же денег стоят, Борисыч. Хватит нам и пяти, я тебе говорю!

– Не, не, не. Пять – это вообще ни о чём! Штук десять-пятнадцать точно надо брать, чувствую!

– Зачем, Борисыч?

– Да ты ничего не понимаешь своим мозгом замполитским! Вот смотри: пару рябчиков, олень и гусь какой-нибудь! Вот тебе и все патроны! А если ещё олень?

– Здесь не водятся рябчики, Борисыч.

– Хорошо, три оленя!

Олег захихикал:

– Эдик, успокой его!

– Как? Нашёл тут фенозепам себе! Это же Борисыч, его и паровым катком не остановишь!