сам через час смоется под благовидным предлогом,
а к расчёту вот он, нарисовался хрен сотрёшь,
дышит тяжко с устатку – натрудился человек! –
тянет потную ладошку за денежкой, за стаканом,
доверчиво смотрит «иисусиковыми глазёнками»,
умильно улыбается котиком – и вечно в наваре, гад.
А ежели кому водку купить в неурочный час надо,
то тащит Витька клиента скорее к себе домой,
подпрыгивая от нетерпения, то и дело забегая вперёд,
раскрывает перед гостем двери, суетится мелким бесом,
кричит: «Лидка! Да где ты там подевалась, зараза?!»
Всё это только ради того, чтоб, масляно улыбаясь,
выпросить у покупателя стакашочек «беленькой».
Царственная Быстриха, будучи продавцом магазина,
торгует водкой и самогоном на дому в любое время,
она невинно улыбается и в то же время густо краснеет,
подобно парочке Сашхен-Альхен Ильфа-Петрова,
но к покупателям «казёнки» относится уважительно,
поскольку заводскую водку пьют в этих краях ВИПы,
клиенты состоятельные, здоровье берегущие.
А вот мужа Лида ни во что не ставит, косится,
кривится, морщится, только что «брысь» не говорит.
Витька Быстрёныш – деталь местного пейзажа,
человек нахальный, неуёмный и любопытный,
он в день раз по пять обходит полупустую деревню,
всё вынюхивая, выглядывая, подслушивая…
…Он повесится прямо в собственном доме на матице,
как будто назло жене, споившей всю деревню —
Лида так и не даст мужу опохмелиться в то утро.
У Степанова к тому времени появятся к висельнику
свои счёты – Витька оказался явно причастен
к странной смерти того самого степановского дядьки,
по крайней мере, пили с вечера они вместе,
а утром дядьку нашли мёртвым в его любимой баньке.
Выходило так, что дядька, человек крепкого здоровья,
умер в страшных мучениях, было ему шестьдесят три,
по деревенским меркам жить бы ему ещё да жить,
а что там вышло на самом деле, отчего да почему,
следователи разбираться особенно не стали.
Странно было вот что – собутыльники дядькины,
сам Витька да московский пенсионер Закудыкин,
человек нелюдимый, неприятный и очень злой,
ни на похороны, ни на поминки так и не пришли.
В деревне шушукались, мол, дело явно нечисто.
Степанов, как человек грозный во хмелю,
выхватил Быстрёныша в малолюдном месте,
прижал за горло и пригрозил тому расправой,
на что Витька повёл себя очень странно —
заплакал и убежал, не проронив при этом ни слова.
Через пару месяцев после Витькиных похорон