Шутка была глупая, что и говорить,
Степанов много лет отработал вахтёром,
в студгородке его знал каждый встречный,
но разбираться никто не стал – праздники,
преподаватели были люди случайные,
составили акт о пьянке и быстро исчезли.
Степанов нашёл по журналу имена дежуривших,
которых и вправду никогда не видел.
Это были времена, когда сотовых не было,
поэтому инфа добывалась на бегу и лично —
преподавателей пришло в тот день двое,
аспирант с кафедры вычислительных машин,
который в тот же вечер улетел в Петропавловск,
а вторая – беременная дамочка-политэкономша,
у которой начался декретный отпуск.
Как и где выманил Степанов заветный адрес,
он так и не смог потом вспомнить.
Помнил только тяжёлые двери подъезда,
высокие потолки и раскосую беременную даму,
с подозрением смотревшую на него через очки:
– Что ж вы обманываете? Это Вы и были!
Впрочем, я могу ошибаться, конечно…
Такой же светлый, стриженый, в очках.
Но голос… Нет, тот как-то дребезжал.
А у вас такой приятный баритон, даже басок.
У нас все в семье музыкой увлекаются.
Нет, не могу ни подтвердить, ни опровергнуть.
Степанов встал с колен и побрёл к двери.
Жизнь была закончена однозначно.
Оставалось только напиться как следует,
чтоб разнести проклятое общежитие в чертям.
– Постойте! Улыбнитесь, пожалуйста!
Нет, всё верно, я ошиблась, точно – это не вы.
Господи, у того студента, которого мы оформили,
во рту зуба вот тут, впереди слева, не было…
Утром ситуацию, как говорится, замяли.
Степанова допустили наконец-то к госэкзаменам,
он окончательно переехал жить к будущей тёще,
находиться в общежитии было противно —
те, кого он считал настоящими друзьями,
оказались обычными мерзавцами.
Он догадывался, кто мог назваться его именем.
Но эти-то, другие, они почему промолчали?
Получив долгожданные диплом и значок,
на банкет Степанов не пошёл, хотя звали.
Опасался заехать в рожу хитрому Лёхе,
тот один среди всех цыкал передним зубом,
давно дышал на Степанова ядом – гнил.
Через много лет он встретил Игоря Запарацкого,
с которым прошёл все студенческие годы,